Цикл бесед о вере. Часть 10

В прошлой своей беседе я говорил о том, что вера в Бога достигает до нас путем свидетельства; что всегда человек до­водит до нашего сознания возможность того, что Бог существует и ставит перед нами  этот вопрос. Мне хотелось теперь остановиться немножко на разных этих свидетельствах.

Я говорил о том, что можно свидетельствовать о своем лич­ном пережитом опыте; можно свидетельствовать об опыте, кото­рый принадлежит тому обществу, той общине, тому коллективу, к которому мы сами принадлежим; мы отчасти разделяем этот опыт, но мы не обладаем всем этим опытом.  И, наконец, может до нас достигнуть свидетельство человека, настолько выдающе­гося, что мы только краем сознания можем коснуться краешка его опыта.

И вот об этих вещах мне хотелось бы сейчас сказать. Где кончается опыт и где начинается вера? Если говорить о том, что вера основана на опыте, то чем она от него отличается? Есть в творениях древнего отца Церкви святого Макария Великого, который жил в Египетской пустыне в IV веке, очень замечательное место, где он старается именно обнаружить тот момент, где опыт пре­вращается в веру. Он говорит об очень глубоком, потрясающем опыте приближения Бога в молитве, который ему и другим подвиж­никам известен или ведом. Он говорит, что в моменты углублен­ной молитвы человек отрывается от сознания всего земного, пе­рестает даже осознавать себя, переживает только благоговейный ужас, любовь, поклонение, радость, торжество о встрече с Бо­гом, Который все его сознание, все его переживание, все его тело как-то пронизывает, не оставляя в нем никакой возможности заглядеться  на себя или следить за тем, что с ним происхо­дит.  И пока такой глубочайший, потрясающий опыт происходит, конечно, человек не знает, что с ним происходит. Это, ра­зумеется, относится не только к религиозному опыту; есть мо­менты в жизни, когда какой-нибудь опыт, переживание, событие нас так охватывает, так потрясает, что мы и себя вспомнить не можем, и оглядеться не можем. Так бывает в момент автомобильной катастрофы; так бывает в момент потрясающей нас до глу­бин радости или пронизывающих наше сердце горя и отчаяния. Но, возвращаясь к опыту святого Макария: он говорит, что чело­век, пока он в пределах этого опыта, он ничего не может сознавать кроме Бога. Но в какой-то момент Бог как бы от него удаляется, человек находится на положении — и это образ очень красивый, как мне кажется — маленького челна, лодочки, который море, отходя от берегов, оставляет на песке. За несколь­ко секунд до этого челн еще колебался на волнах; теперь он по­коится на земле. Вот этот момент, когда человек уже не несом опытом, но когда в нем опыт, переживание еще горит, еще трепе­щет, когда человек абсолютно еще уверен в реальности этого опыта, и однако актуально, в данную минуту его не пережи­вает, и является той гранью, когда опыт превращается в веру, в уверенность в том, что стало теперь неощутимо, пропало из поля зрения, из поля переживания. И человек может вполне справед­ливо продолжать жить и говорить: Я это пережил, и я знаю, что это есть. Это может быть религиозный опыт, страх, ра­дость, горе — они отзвучали, они отошли, но уверенность в том, что они существуют, уже в человеке не поколеблется.

Вот, где мы можем уловить переход из опыта в веру; и о  такой вере человек может говорить с абсолютной, с пламен­ной уверенностью, может говорить с убедительностью, потому что он говорит о том, что он сам знает, чего он дознался до мозга костей, до разрыва сердечного почти что.

Но мы принадлежим общине, человечеству, вокруг нас есть люди, мы не исчерпываем собой никакой человеческий опыт, включая и религиозный; с этими людьми, с которыми мы находим­ся, у нас есть очень много общего, общего опыта; но этот опыт каждый человек пережил несколько иначе; у одних его больше, у других — меньше; и потому что мы общаемся друг с другом, потому что мы составляем одно целое — опыт одних делается опытом других; так же как сознание красоты, правды делается достоянием всего человечества через одного человека, который иногда сумел это пережить с предельной силой и выразить с пре­дельной красотой и убедительностью.

Вот об этой, второй области веры мы тоже можем говорить, но мы должны говорить с большей осторожностью; когда об этом говорим, мы должны указывать, что здесь кончается мой личный опыт, а   здесь я перерастаю свой личный опыт в соборно­сти, в общении с той группой людей, к которой я принадлежу. Таков был опыт апостолов, который дошел до нас. Апостол Иоанн го­ворит: Мы свидетельствуем о том, что наши глаза видели, что наши уши слышали, что мы осязали собственными руками. Да; постольку, поскольку у нас есть частичный опыт, который сродни их опыту, мы можем поверить в их более точный, более широкий опыт.

И, наконец, я уже говорил, что есть гении духа, гении ума, гении искусства, которые переживают и могут воплотить в музы­ку, в искусство, в научное прозрение то, чего обыкновенный человек не может воплотить, но мы им верим, потому что где-то мы ощущаем убедительность их слов; потому что эти слова дохо­дят до нашей души, до нашего сознания как истина, как правда, потому что мы где-то с ними уже общаемся в опыте, а их опыт — превышает наш. Таковы, например, слова Христа, в Еван­гелии от Иоанна мы читаем, что Спаситель Христос говорит: Бога никто не видел, но Сын Божий, находящийся в недрах Отчих, Тот нам это открыл… Мы принимаем Его свидетельство; не пото­му что Он говорит о чем-то, о чем мы не имеем никакого поня­тия — и только, а потому, что у нас есть другие основа­ния верить Его слову, и мы принимаем это Его слово, для нас еще, может быть, непостижимое, потому что другое, что Он сказал, является в пределах нашего опыта правдой и истиной и откровением.

Вот, каким образом через человека до нас может дойти вера; или, во всяком случае, может быть поставлен вопрос, потому что мы не обязательно сразу поверим; но встретив этого че­ловека и это свидетельство, постольку поскольку его свидетель­ство, вернее свидетельство его личности, убедительно, мы мо­жем поступить только либо приняв его свидетельство и сказав себе: Этот человек это действительно знает, я постараюсь дознаться до его опыта… Или же, уже на основании предрассудка, предвзятых мыслей оттолкнуть человека, сбросить его со своего пути и сказать: То, что вне пределов моего опыта — бред; этот человек сумасшедший, его надо отстранить… Так человек науки не поступает, так поступает только безумный.

Опубликовано: «Человек перед Богом». – М.: Медленные книги, 2019