Из беседы о церковном Предании. Часть 2

Только когда мы вполне сознательно живем в Теле Христовом, можем мы воспринять весь опыт и всё знание этого Тела, равно Божественного и человеческого. А таинства дают нам опыт к богословию, если понимать богословие в самом ос­новном смысле, как познание и опыт Бога, а не как сведения о Боге. За много лет до того, как первое послание было напи­сано или первое Евангелие начертано, всем содержанием Церк­ви, которым Церковь обладала, был этот опыт общей жизни, включающий знание в Теле Христовом. Апостолы стали писать местным Церквам, и эти послания пересылались из одной об­щины в другую, и некоторые из них приобрели мировое значение. Потом постепенно, одно за другим, были написаны Евангелия. Но это заняло много лет, — например, Евангелие от Иоанна было написано лишь несколько лет после падения Иерусалима, в 70-71 годы, и никто этим не смущался; никто не обратился бы в недоумении к письменному свидетельству, пока существовал полный и прямой опыт Церкви. Епископ Кассиан, в одной из своих лекций лет 25 назад, подчеркнул тот факт, что письмен­ное свидетельство понадобилось только, когда первое поколение стало вымирать и оставалось меньше прямых свидетелей того, что их глаза видели, что их уши слышали, и что их руки ося­зали. Тогда действительно стало необходимо записать их свиде­тельство, чтобы ничего не пропало касающегося познания Госпо­да Иисуса Христа; чтобы их голоса звучали из века в век с тем же свидетельством, какое они дали общинам, ими основанным.

Но параллельно с этим, в передаче полной и чистой исти­ны развивалось и понятие апостольства. С самого начала в са­мой сердцевине Церкви стояли те двенадцать апостолов, которых Христос Сам избрал, которых Он выслал, уполномочив их учить, исцелять и спасать. Божественные дары не принадлежали лично этим людям; они имели полноту церковной власти в своем един­стве. Это был тот апостольский круг, тот первый, цельный со­суд, в который Христос вдохнул Духа Святого раньше чем пос­лать Своих учеников быть в этом мире тем, чем Он Сам был по воле Отца. По мере того, как Церковь расширялась, апостолы выбирали людей и вводили их в этот апостольский круг, делая их причастниками всего того, что они сами получили от Бога. Первый, которого включили в апостольский круг, был Матфий, и потом каждый раз, когда им был нужен новый глава общины, они выбирали человека, и наложением рук свидетельствовали, что теперь он — один из двенадцати. Апостольство — не личная принадлежность, она принадлежит всему апостольскому кру­гу, и каждый, которого принимали в него, получал возмож­ность передать всё знание, которое было с самого начала сре­ди двенадцати.

Только те, которые жили около Христа во дни Его Вопло­щения, могли действительно видеть Его, слышать и прикасаться к Нему, имели живой опыт, но знание, которое истекало из этой общей жизни со Христом, передавалось тем, кто избирался и получал дар апостольства от Святого Духа. Церковное Предание является всецельной суммой этой общей жизни в Теле Христовом, принадлежащей единству этого Тела, которое утрачивается каж­дый раз, как мы от него отпадаем. И эта всецельность включа­ет, между прочим, богословское знание — не такое богословие, которое преподается в школах и университетах, а познание Бога в тайне Церкви. Путь к этому познанию, сакраментальному, а не академическому, лежит через включение и соединение.

Священное Писание входит целиком в Предание, в то, что передавалось от одного человека к другому, от Христа к апос­толам, от апостолов к ученикам. После того, как оно было на­писано, оно не было принято сразу в той форме, которую мы те­перь знаем; в первом и втором веках некоторые писания были в него включены, такие, которые мы теперь называем апокрифными. Во всяком суждении о Церкви мы должал помнить, что Священное Писание — это Писание Церкви, что оно было создано силой и откровением Святого Духа, и что Церковь офор­мила Священное Писание. Не считая того, что Лосский называет преданиями (формы богослужения, ритуал, все то, что несомненно является человеческим вкладом любви, искусства, ума в жизнь Церкви), сущность, самая сердцевина Предания состоит в правильном понимании слова Божия. Предание имеет два аспек­та; с одной стороны, поскольку оно обращено на прошлое, оно может впасть в некоторую инертность, и это обычно подчерки­вают недоброжелательные критики; но с другой стороны — и это реже отмечается — оно является живой памятью Церкви, а потому что это — живая память, это одновременно и ее критическая способность. Священное Писание выросло из и среди живой общины. Его можно понимать и объяснять только открове­нием того же Духа, Который вдохновил его писателей.

Надо всегда иметь в виду, что Священное Писание было написано в определенное время, определенными людьми, на опре­деленных языках, и что языки не застывают, и значение слов меняется в большей или меньшей степени. В этом отношении Пре­дание, как живая память Церкви, которая из столетия в столе­тие продолжает понимать в том же смысле, как они были написа­ны те же самые слова и выражения, те же самые понятия, ока­зывается защитой Священного Писания. Без знания Предания, каждое столетие неизбежно находило бы новое значение в святых словах.

Это понимание значения слов, выражений, образов хранит­ся не только в памяти, в комментариях и объяснениях, передаю­щихся из столетия в столетие, а также в словах церковной мо­литвы, которая связывает слова Священного Писания с прямым молитвенным опытом каждого верующего. Живая церковная память живет именно в этой полной стойкости одной неповторимой и неизменной духовности; потому что жизнь Церкви не меняется, слова молитвы из столетия в столетие выражают тот же духов­ный опыт, и связывают его с выражениями, словами и образами в Священном Писании. Молитвы, иконы, все то, в чем Церковь запечатлела свой опыт вечной жизни, сделав его объективным, составляют часть Предания в смысле памяти. Все то, что содер­жит Церковь, должно быть и выражением и защитой истины, ис­тинной жизни Бога в живой общине. В этом отношении церковная память — действительно сила инерции, мешающая Церкви менять­ся, и мы можем благодарить Бога, что таким образом всё, что было в ней сначала, сохранилось для нас. Нам будет сравнитель­но легко не заблудиться в спорах, где Предание противопостав­ляется Священному Писанию, если мы будем помнить эти свойства Предания. Мы поймем, что Священное Писание всецело входит в Предание, что оно — перл, его совершенное выражение, но оно может остаться совершенным и истинным, только если его читать с пониманием и внутри жизни Церкви. Вне этой жизни священные слова делаются человеческими словами, которые мож­но понять правильно или ошибочно, которые могут оказаться Божественным откровением или ввести нас в человеческое и грешное заблуждение. Поэтому Православная Церковь верит, что Священное Писание надо понимать умом Церкви; умом не в смысле согласия между всеми членами, а как показание, как живая па­мять о значении, данном этим словам теми, кого Дух Святой просветил и научил, что писать о Себе и о жизни Святой Трои­цы среди людей.

Предание — это весь опыт Божественной жизни, находящей­ся в Церкви, который передается всем верующим, познание Бога и жизнь в Боге, или вернее, пожалуй, Божия жизнь в нас через таинства; таинства необходимы, чтобы передать то, что — многим кажется — можно было бы передать словами, потому что передается не знание о Боге, а Его Божественная жизнь, которую можно только передать, передавая Самого Бога.

Опубликовано: Приходской листок № 39, май 1973.