митрополит Антоний Сурожский

Катехизис для родителей. Часть 2

Радиопередача Би-би-си с прот. Сергием Гаккелем
2 декабря 1995 г.

МА: Для беременной женщины велика также роль исповеди и участия в Святых Тайнах. Исповедь опять-таки я имею в виду не формально-обязательную, а как постепенное очищение себя от всего того, что может ранить, опорочить зачинающегося или зачатого ребенка. Я думаю, что беременная женщина должна причащаться часто, но не просто механически, потому что настало воскресенье или какой-нибудь праздничный день. Она должна причащаться как можно чаще, но со строгой, внимательной подготовкой, так, чтобы каждый раз, когда она приходит к причащению, это  было  завершением какого-то хоть небольшого участка ее духовного пути очищения сердца, ума и прошлой своей жизни.

Прот. Сергий: Рождается младенец. Кроме радости, возникает и суета — хозяйственная, домашняя, семейная. Какова должна быть церковная забота, чтобы младенец с самого начала находился «в церковной колыбели»?

МА: Я думаю, тут свою роль играют разные  вещи. Во-первых, семья является малой церковью, и в этом отношении то, что совершается в семье, является отражением того, что совершается в Церкви Христовой в полном смысле этого слова, в теле Христовом. Конечно, должна продолжаться вся внутренняя молитвенная жизнь матери и отца и окружающих ребенка людей. То, что началось, когда ребенок был еще во чреве, теперь должно  продолжаться особенно. Мне кажется, что очень важно, например, чтобы до ребенка через мать доходили церковные песнопения, чтобы та гармоническая настроенность во Христе, которая является сущностью богослужения, охватывала мать и доходила до самых глубин ее существования, то есть до ребенка. И после того как ребенок родится, очень важно, чтобы над ним вслух читались негромко, спокойно церковные молитвы, чтобы пелись церковные песнопения, те, которые доходят до души матери. Пусть даже она не певец, но если сердце ее будет в этих словах и мелодиях, что-то дойдет и до ребенка. И это  когда-нибудь может сказаться потрясающим образом.

Мне вспоминается глубоко меня тронувший случай с одним из наших старых певчих с дивным басом. Он принадлежал первой эмиграции, воевал в первую мировую войну и в гражданскую. В какой-то момент он заболел раком. Я к нему стал ходить сначала еженедельно, потом каждый день. Когда я приходил, я служил короткий молебен, и он пел этот молебен. Потом он уже не мог петь, пел я. Он участвовал, потому что, несмотря на мое несовершенное пение, он слышал истинные мелодии, которые  не мог воспроизвести в совершенстве. В какой-то день я  пришел, и старшая сестра мне сказала: «Ах, зачем вы сегодня пришли, он уже вне сознания и умирает. И знаете, какой ужас: приехали из-за границы его жена и дочь, которые его год не видели, надеялись с ним проститься, и вот, он вне  досягаемости для них». Я подошел к ним, попросил дочь сесть рядом с матерью по одну сторону кровати, сам стал на колени по другую сторону и стал петь песнопения Страстной седмицы и Пасхи, которые он певал с семилетнего возраста в храме еще в дореволюционной России. И можно было видеть, как постепенно эти звуки доходили до какой-то его глубины, до которой не доходили ни призывы, ни плач и слезы его жены и дочери. И вдруг его сознание вернулось, и он открыл глаза. Я ему сказал: «Павел Васильевич, приехали ваши жена и дочь проститься с вами перед смертью; поверните голову налево». Он повернул голову, они увидели друг друга, простились, поцеловали друг друга; и тогда я сказал: «А теперь вы можете спокойно умереть», его перекрестил, и он ушел куда-то и не вернулся. И вот это меня очень поразило: что эти песнопения, потому что они так глубоко переплелись со всем его существом и физическим, и душевным, и духовным, его вернули на поверхность, куда ему надо было вернуться, чтобы его жена и дочь не остались как бы брошенными. И он с этими песнопениями, но уже не со словами, а с опытом Креста Господня и Воскресения Христова ушел в ту вечность, где победа Спасителева. Таким образом, то, с чем он родился, что было ему дано, еще когда он был во чреве матери, что в течение всей его жизни укреплялось, углублялось, делалось костяком его жизни, расцвело — и с этим он ушел в вечность.

 

Прот. Сергий: Пение матери и отца или близких — это личный дар того человека, который передает ему знание о церковной жизни, и, как мне кажется, ни в коем случае здесь не должны употребляться какие-нибудь кассеты, записи церковного пения, хотя, конечно, они могут звучать красивее…

МА: Я думаю, что одно другое не может заменить, в том смысле, что, то чувство, которое мать или отец, или бабушка могут вложить в несовершенное пение, куда будет влита вся их душа, не может быть заменено совершенством хорового пения. Но с другой стороны, и хоровое пение в его совершенстве может играть свою роль, настраивая как бы внутренние струны души ребенка. Вот что меня побуждает говорить о том, что в ребенке совершается, что от пения, совершенного по чувству, и от слушания совершенной музыкальности в ребенке могут настроиться эти струны так, что в какой-то момент они сами зазвучат таким аккордом, от которого возликует Сам Бог.

Опубликовано: «Брак и семья», — М.: Медленные книги, 2020

Слушать аудиозапись: , смотреть видеозапись: нет