Страстной четверг и Благовещение, литургия.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Приступая, после подготовительных недель, когда требова­лась от нас новая вера и новая надежда, к тем дням, когда мы лицом к лицу, из часа в час, будем стоять с Божественной любо­вью, с любовью Бога, Который нас полюбил до конца, т.е. до самой смерти, до самого сошествия во ад; и подходя к этим дням, к этим часам, мы неминуемо чувствуем, что напрасно прошли дни и недели, которые нас должны были приготовить к этой встрече. И вот в сегодняшнем Евангелии есть три черты, которые я хотел бы выделить: первое, это рассказ, который мы снова читали о женщине дурной жизни, которая в Вифании пришла, и оплакала, облила слезами ноги Иисуса Христа, отёрла их своими власами, покрыла их поцелуями. Люди вокруг смущались: Неужели Он не знает, кто, какова эта женщина?… А Христос в ней увидел то, чего никто не сумел прозреть; это была женщина, которая несмотря на всю свою греховность, на осквернённость души и тела, однако, когда оказалась лицом к лицу с любовью, с чистотой, со святостью, сумела их узнать. И лобызая эти ноги Христовы, плача и обливая их слезами, она оплакивала потерянную свою чистоту, утраченную возможность, как ей казалось, святости и чистой любви. Господь увидел в ней не грешницу, а ту, которая сумела так раскаяться, так болеть душой, так плакать, что всё, за эти слезы, можно было ей простить, и в этом веке, и в будущем… Вступим и мы теперь в эти дни, когда перед нами будут постоянно стоять Страсть, Крест, смерть Гос­подни, вступим в эти дни, зная, что мы как блудница, как эта женщина осквернённая подходим, но что и мы поклоняемся Его святости, поклоняемся Его любви, поклоняемся Его несказанной чистоте, и, поклоняясь — приобщаемся им. Войдем, как она вошла в этот дом, и мы в эти дни…

В тот же вечер, когда Христос днем был оплакан и помазан к смерти этой грешницей, Он встал с вечери, препоясался и омыл ноги ученикам; и Он им сказал, сказал Петру: Если Я вас не омою, то вы не будете иметь части со Мною… Поэтому не будем надеяться ни на подвиги свои, ни на труды поста, ни на какие бы то ни было переживания наши, собственные, а дадим Спасителю Христу нас принять милосердием и нас очистить Своей страстью, Своим крестом, Своей любовью, Своей Кровью…

Но нам может показаться, что вступая так в эти страстные дни, мы уже неуязвимы, что никакое зло, никакая нечистота в нас не может проникнуть, если мы только поняли это; так думали и апостолы, так думал и Петр, что если и все соблазнятся о Нем — он не соблазнится, что он готов со Христом и на смерть. Но Петр отрекся от Христа; другие ученики бежали; Христос остался один…. Что же спасло Петра? То, что, опомнившись, он сумел заплакать горькими слезами стыда и раскаяния. И мы, если в течение этой недели, перед лицом Креста, перед святым Гробом Господним, перед ужасом Страстей и славой Воскресения дадим себя осквернить мыслью, чувством, рассеянностью, бесчувствием — чем бы то ни было: подымем глаза ко Христу со стыдом и с надеждой, прольем горькую слезу раскаяния, и вспомним, что Он обещал, что Он нас очистит, омоет, обновит, и что мы с Ним войдем в славу Воскресения. Аминь.