Возвращение блудного сына. Беседа 3

Я рассказывал о том, как младший сын, блудный сын, сговорив­шись с отцом, что тот ему не нужен, что он хочет жить своей жиз­нью, ушел в то, что Евангелие называет дальней страной, то есть просто из дому подальше. И там прожил, расточил все свое имение, живя распутно. Как можно себе представить эту жизнь? Ну, разуме­ется, представить себе ее картинно — нетрудно: мы все знаем, как живут люди, которые выбирают распутство вместо стройной, творческой, прекрасной жизни; но что же с ним случилось? Когда он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. По­чему же он начал нуждаться? Жил он хорошо, средства у него были, и на эти средства, казалось бы, он мог купить много дружбы: разве он был один? для того чтобы жить распутно, надо иметь товарищей, надо иметь окружение! Ведь его, наверное, облепили друзья, когда он появился, одетый по-модному, с полным кошельком! Да, — тогда его окружали; но когда у него уж не стало денег, когда его одеж­да изветшала, когда стало голодно самим жителям этой страны, тогда вдруг оказалось (как это оказывается всё время), что друзей у него больше нет. Люди не его любили, а любили ту жизнь, которую он вел; не к нему были привязаны, а к тому, что он мог им дать. И теперь, когда он больше ничего не мог дать, он был брошен все­ми. Разве это не картина того, что он сделал, было, по отношению к отцу? Отцу, с кем он жил в полном довольстве, спокойно, счаст­ливо, трудолюбивой и мирной жизнью, он сказал: Мне этого недоста­точно, — я хочу жить привольно! Сойди с моего пути… А тут, когда он расточил всё, другие люди ему сказали то же самое; оставили его одного, так же как он оставил своего отца, и он остался ни с чем: денег не было, жизнь опостылела ему, настал голод, а друзья все от него отвернулись, ушли. Может быть, потому что им было голодно, а вероятнее всего, потому что с него было брать больше нечего.

И что же ему осталось делать? Голодать и умереть с голоду — или попробовать себя как-то прокормить? И вот что нам говорит Спаситель: И пошел, пристал к одному из жителей страны той, и тот послал его на поля свои пасти свиней… А знаете, в контексте Ветхого Завета, еврейской веры, свинья считалась нечистым живот­ным: никто не прикасался к свинье, она в пищу не годилась. И вот это — последнее унижение, какое можно себе представить: этот молодой человек из зажиточной семьи, вероятно, из богатого хозяй­ства, обеднел настолько, что должен был согласиться на послед­нюю, не только унижающую, но, с его точки зрения, оскверняющую работу, — это всё, на что он мог надеяться. И это было результа­том его отсутствия любви, его неверности своему отцу, его предательства.

То же самое мы можем сказать и о нас самих; не только по отношению к нашим родителям или друзьям, но по отношению к Богу. Я уже сказал, что Бог всё нам дал, и мы всё у Него берем, бес­стыдно, незастенчиво берем. Что у нас есть вообще, что принадле­жит нам, что мы создали? Мы вызваны из небытия державным Божиим словом; существование наше зависит только от того, что Он нас так полюбил, еще до того, как Он нас вызвал из небытия, что Он нас призвал к жизни, и к жизни не только земной, не только к то­му, чтобы влачить жизнь, а к тому, чтобы приобщиться Его собст­венной жизни, Его полноте жизни, торжеству Божественной жизни.

И не только это Он нам дал: Он нам дал тело, Он нам дал ум, сердце, волю, Он нам дал родителей и родных, любимых, дорогих, Он нам дал друзей, которые нас любят и нам преданы. Он нас окру­жил природой, которая так прекрасна, пока мы, люди, ее не изуро­дуем, — всё Он нам дал. И мы всё это от Него принимаем — и что же мы из этого делаем?! Как мы оскверняем и себя, и окружающий нас мир! Что мы сделали из земли, эксплуатируя ее бесстыдно! Что мы делаем из наших человеческих отношений, живя, как парази­ты, всё беря у друзей, у родных, у других: разве это не то же са­мое, что блудный сын сделал по отношению к отцу? Всё взять, и всё использовать на себя; то есть самое великое, самое большое и зна­чительное сделать таким незначительным, все обстоятельства нашей жизни свести только к тому, чтобы жить, и прожить в свое удоволь­ствие. И какое же это удовольствие, если каждый из нас подумает, что по сравнению с даром, представляет то, как мы им пользуемся!

И мы все, по отношению к Богу, такие же бесстыдные должники, как этот юноша, как этот малец, сын блудный. Мы живем действи­тельно, как он. Всё получили, — всё растратили, и остается нам только пасти свиней, говоря образно; то есть жить на самом низ­ком уровне, — не материальном, а духовно-душевном, довольствовать­ся тем, что мы просто ничтожества и что мы это ничтожество как-то должны пропитать: телесно пропитать, ум надо чем-то такое за­полнить, сердце чем-то заполнить, жизнь чем-то заполнить. А ког­да задуматься о том, чем же мы заполняем эту жизнь, — порой де­лается и стыдно, и страшно, потому что мы не только Бога недо­стойны, не только недостойны любви других людей, не только недо­стойны той веры и надежды, которую они вложили в нас, но недостойны самих себя. В минуты отрезвления нам делается стыдно, что с теми дарами, которые Господь нам дал, мы такие ничтожные, такие пустые, и что почти вся жизнь сводится к тому, чтобы ничтожест­вом заполнить свою пустоту.

В следующей беседе я буду дальше с вами думать о том, что же случилось с этим блудным сыном, который, как в зеркале, от­ражает нашу судьбу.

Опубликовано: Николо-Угрешский вестник. 1992. № 6, 7.