Вопросы и ответы

По окончании конференции, устроенной в Париже митрополитом Антонием,

последний любезно согласился ответить на несколько   вопросов:

ВОПРОС: Как вновь обрести утраченный нами внутренний мир?

ОТВЕТ: Я думаю, что это зависит отчасти от причины, по которой он был утрачен. Но я думаю, что первое, что мы должны сделать в подобном случае, это не горевать и не метаться, дабы не увеличить смятение и растерянность, так как причитания и жесты отчаяния не в состояния вернуть утраченного. Единственное, что мы могли бы сделать и что также нелегко, так это доказать: я был в одной ситуации, теперь я в другой ситуации, и именно в эту ситуацию я ставлю себя и действую изнутри её.

А если мы можем сказать это, то значит мы уже обрели такое равновесие, которое позволяет нам действовать изнутри, а не извне,

Я думаю, что это справедливо не только по отношению к «техни­ческим» ошибкам, но и к греху. Св. Иоанн Лествичник говорит нам: «Перед совершением греха дьявол уверяет нас, что Бог милосерден, а после согрешения он нам заявляет: «Бог безжалостен». Именно здесь мы и можем ули­чить его, так как знаем, что он лжец по природе своей: если он что-то утверждает, значит это неправда. И мы можем сказать: «Я я согрешил и пришло время раскаяться». Таким образом, я сам могу сделать что-то, а не только просто ждать. Бог может спасти ме­ня — грешника, каким бы я ни был. Он не может спасти святого, ибо я им никогда не был, а значит и сделать более реальным наше положение.

Я думаю, что дьявол, если и будет к чему-либо постоянно стремиться, так это к тому, чтобы привести нас в смятение и нарушить наше внутреннее спокойствие. Так как с его точки зрения, смятение, которое нас отделяет от Бога, так как оно оборачивается против нас самих, столь же ему выгодно, как и любой другой грех; что для него важно, так это то, чтобы мы не были с Богом. Если смятение оказалось достаточным для то­го, чтобы завладеть всем нашим вниманием, всей нашей внутрен­ней жизнью, он достиг своей цели.

ВОПРОС: Церковь часто представляется мне пеленой, скрываю­щей от меня Бога, вместо того, чтобы быть откровением Божиим. Что вы об этом думаете?

ОТВЕТ: Я думаю, что в той мере, в какой Церковь является выражением и средством общения, она является одновременно тем и другим. Я думаю, что именно Слово Божие, пусть даже и в Евангелии, в той мере, в какой человеческие слова способны донести до нас это слово Божие, является для нас откровением и в то же время ограничением в той мере, в какой оно препятствует видеть скрывающееся за ним.

Вот пример, который имеет для меня определённый смысл, это пример витража: витраж открывает нам свет, он разделяет его на множество цветов. С одной стороны, этот свет нам открывает ви­траж, а с другой витраж открывает свет; то есть мы сталкиваемся с примером двойного откровения.

Я думаю, что Бог открывает нам глубины Церкви, а Церковь, открывает нам Бога, причём это откровение представляется нам чрезвычайно богатым и впечатляющим, если только мы не будем путать Церковь с элементами, ее учреждающими. Таинства есть Церковь. Ещё старые Отцы Церкви говорили, что таинства являются дверью на пути познания Бога, Ттак как таинства несут нам испытание Божие, которое мы можем осознать всем нашим интеллектуальным и чувственным существом. Церковь — это также мес­то присутствия, она является одновременно и в равной степени божественным и человеческим органом, потому что в ней соединяеются всякое присутствие, как Божие, так и человеческое.

Очевидно, мы можем также охарактеризовать Церковь чисто внешне и сказать, что Церковь — это человеческое общество, которое основано на единстве веры, единстве таинств и единстве иерархии. Но это приближённая характеристика, это нечто, что предназначено для того, чтобы показать стоящему снаружи входную дверь или даже стену, по ( вдоль?) которой он должен идти, чтобы найти входную дверь.

Но для того, кто находится внутри Церкви, иначе говоря яв­ляется членом Церкви, Церковь является самой тайной встречей с Богом, это присутствие Божие, это жизнь Божия, которая бушу­ет в человеческих существах, которая превращает, которая пре­ображает.

Таким образом, что в зависимости от точки зрения, на которую вы себя поставили, это может быть пеленой или также глубо­ким откровением. Мне хорошо известно, что Церковь несёт на себе печать многих человеческих недостатков, теневых сторон, но это является как бы скорлупой ореха: скорлупу не едят, так как вну­три есть ядро, есть вся тайна, а также и вся реальность.

Я думаю, что сейчас у нас есть тенденция к уменьшению вели­чия, реальности Церкви и подчеркиваниюи, выпячиванию мелочей, и я считаю, что от этого мы иногда бываем не в состоянии пред­ставить себе общую картину. Это происходият может быть оттого, что нам не достаёт внутреннего опыта в молитве, в таинствах, в углублении милосердия.

Пер. с фр.