Из беседы о церковном Предании. Часть 1

В богословских спорах на Западе люди постоянно обращаются к двум возможным источникам знания: с одной стороны, Предание, а с другой стороны, Священное Писание, и они по-разному оце­ниваются различными христианскими вероисповеданиями. В худ­шем случае Предание описывается как та часть церковного опыта и знания о Боге, которая выдумана людьми; некоторые даже го­ворят, что Предание включает все ненадежное, недостоверное, всё, что не основано на Священном Писании, все, что люди при­думали в течение веков для выражения своего малооснованного и смутного благочестия. Намного менее мрачный подход у тех, которые тоже считают Предание человеческим вкладом в нашу веру, и потому ненадежным, хотя оно может быть вполне допус­тимым выражением благочестия, как, например, в литургической молитве и богословском мышлении. Еще говорят, что Предание — это комментарий на то, что мы читаем в Священном Писании, но опять-таки, Священное Писание — достоверно, а коммента­рий достоверен только поскольку его можно обосновать на дру­гих местах в Священном Писании. Во всех этих описаниях подчеркивается разница между Священным Писанием и Преданием; Священное Писание это само слово Божие, а Предание, это рас­ширение, развитие, за которое ответственны люди.

Все это надо рассмотреть не только с исторической точки зрения, но в самой сущности дела. Надо помнить, что когда Господь Иисус Христос вознесся на небо и оставил Своих уче­ников, Он не просто бросил их, а оставил их в их соборности, объединенными опытом их общей жизни с Ним, и их общей веры, и Он обещал, что будет с ними «даже до скончания века». И эта община христиан, которая могла извне показаться лишенной своего вождя и Господа, на самом деле была живой общиной вмес­те с Господом; а в день Пятидесятницы эта община получила от Господа Иисуса Христа дар Святого Духа, Духа сыновства, Духа Истины, Духа Жизни. И этот Дух, по словам Христа, должен был открыть ученикам всю правду, напомнить им обо всем, чему Он их учил, даровать им через усыновление «творить дела большие, чем Он Сам творил». Эта община была Телом Христовым, она была тем местом, где Бог царствовал, она была избранным народом, избранным, чтобы исполнить свое назначение — и эта община не имела ни своего Священного Писания, ни Предания. В качестве Священного Писания она имела Ветхий Завет; Ветхий Завет, который уже исполнился через жизнь Христа, Его воплощением, смертью и воскресением и дарованием Святого Ду­ха, и который, раз он был исполнен, был тем самым и завершен. Священное Писание, как мы его знаем в Ветхом Завете, является до-историей, описанием того, как Господь Бог жил с миром, Им сотворенным, до времени Воплощения. Это — пророчес­кое Писание, и пророчество исполнилось, и с этой точки зрения оно может дать глубокое понимание события; но оно не говорит о самом событии, и потому оно не могло объяснить его последствия и значение для мира. Предание, в смысле про­исходящем от людей, не существовало, и ранняя Церковь имела только воспоминания апостолов в первые месяцы своего сущест­вования. Когда Матфий был избран из среды учеников на место Иуды, ставшего предателем, его выбрали потому, что он был один из тех, кто был с ними с самого начала, и мог свидетель­ствовать о всех событиях в жизни Христа, о Его учении, о Его смерти и воскресении. Но это всё, что было у апостолов; их благая весть к людям о спасении состояла только из того, что они знали о земной жизни, смерти и воскресении воплощен­ного Слова Божия. И довольно долго апостолы проповедовали, по словам Иоанна Богослова, то, что «их глаза видели, их уши слы­шали, и их руки осязали» — всё то, что они лично знали, и в чем состояло их свидетельство о Христе. И в то же самое вре­мя Церковь нисколько не была бедней знанием или опытом, или дарованиями, чем она стала позже, когда Священное Писание чи­талось в церквах, и апостольские послания были написаны, и канон Ветхого и Нового Завета установлен. И очень важно об этом помнить. Когда Господь вознесся на небо и даровал Своей Церкви Святого Духа для того, чтобы основать человеческую общину, у которой был бы опыт и знание, знание о Боге, обре­тенное через личный опыт, — то это была сама жизнь, которая передавалась от одного человека к другому, от верующего к ищу­щему просвещения. Жизнь, рожденная от веры с человеческой сто­роны, а с Божественной стороны — от даров Божиих, от жизни Божией изливаемая и получаемая, обращающая ветхого человека в нового, была в те времена всем содержанием Церкви. В тот момент Предание существовало в полном и совершенном смысле этого слова, потому что Предание значит «передача»; а сущность Предания это не какие-нибудь особенные воспоминания о Христе, это не просто Его учение: это вся совокупность жизни, вытекаю­щая из Воплощения, Смерти и Воскресения, и чуда Пятидесятницы.

И вот эта жизнь передается от той общины, которая ее имеет, потому что община — в Боге, и Бог, Один во Святой Троице, пребывает в общине. Это настоящее понятие Предания: всё то, что можно и нужно передать.

Если нам это ясно, мы поймем также, что Отцы Церкви не считали Предание тайным учением, которое передавалось от од­ного человека другому, ни общим учением, которое широко рас­пространилось, ни более глубоким учением, которое воспринима­лось постепенно. Дверь к познанию того, что такое Предание, — это Таинства. Ранние Отцы Церкви настаивают на том, чтобы мы познали Бога и церковное предание, прежде всего, через Таин­ства. И это очевидно, потому что если то, что составляет Предание, представляет собой весь церковный опыт и знание о Боге, то его можно поделить и передать и провести в жизнь только через три основные таинства христианского мира: кре­щение, миропомазание и причащение.

Опубликовано: Приходской листок № 37, март 1973 г.