О вере и правилах

… самыми различными вопросами не только о духовной жизни, но о самых простых делах житейских. Причем вопрос состоит в том, что люди, которые были далеки от Церкви, или вообще которые никакого отношения к ней не имели, которые жили нравственно, иногда даже подвижнически нравственно, вдруг оказываются перед лицом церковных правил, которые для них составляют проблему там, где раньше проблемы не было. Если они обратятся к Евангелию, они обнаруживают замечательную вещь, как я обнаружил, когда был юношей: закон Христов — закон свободы. Не произвола, а закон, т.е. взаимные отношения между Христом и нами, которые являются взаимоотношением двух друзей. Один совершенный, а другой несовершенный, но тот, который совершенен — Христос — не требует от другого, чтобы он стал немедленно идеальным, а, чтобы он постепенно вырастал из меры в меру, шаг за шагом, очищая свой ум, очищая свое сердце, выправляя свою волю, оберегая свое тело, создавая отношения с окружающим миром, которые были бы достойны закона любви. Причем не сентиментальной любви, а той любви, о которой Христос говорит, что ни у кого нет большей любви, как у того, кто свою жизнь положит за своих друзей. Такая картина — да. Такие люди постепенно появляются, и когда они приходят в Церковь, часто они вдруг оказываются в обстановке, где нет того простора духовного, который они нашли в Евангелии.

Мне вспоминается один случай: молодая женщина 34 лет была ко мне приведена друзьями. Она была неверующая, случай­но (или промыслительно, если вы предпочитаете) прочла Евангелие. И она мне говорила, что, когда она прочла Евангелие, она вдруг из смерти перешла в жизнь. Христос для нее стал свободой, радостью и жизнью, и она решила, что ей надо стать членом Церкви, надо ей крестить­ся, надо ей стать Христовой ученицей. Она обратилась к этим моим друзьям, которые ее очень внимательно и хорошо подготовили к крещению, привели ко крещению. Священник ее крестил, а когда она была крещена и миропомазана, он к ней обратился и ей сказал: «Вот вы родились еврейкой, а те­перь вы христианка. Так теперь вы до скончания своей жизни должны каять­ся в том, что ваши предки убили Христа». И она мне говорила о том, какой же это ужас: «Христос, который был для меня новой жизнью, стал для меня смертью, осуждением, проклятием не только моей жизни, но всех моих предков». Разве это возможно? Разве для того Христос создал Церковь, которая должна быть Его Телом, Его Разумом, Его Сердцем, Его Словом, для того, что­бы такие вещи совершались?

И поэтому мы должны отдать себе отчет в том, что многие приходят в Церковь незрелыми, но вдохновленными Евангели­ем, людьми, которые, как молодое растение, только-только раскрываются в свете и тепле солнца, которые еще не вырос­ли в полную меру и которые сейчас порой бывают задушены обстановкой и правилами, которые им дают. Причем неправ­да, что мы должны только смотреть на прошлое. Правила цер­ковны, многие из них выражают основные истины церковно-евангельской жизни, но некоторые обусловлены обстановкой и временем.

Я вам дам два примера. Есть правило церковное о том, что человек, который обращается к еврею врачу, должен быть отлу­чен от причастия. Это соответствует какой-то эпохе и какой-то уродливой установке. Слава Богу, это ушло. И я мог бы назвать целый ряд других правил, которые имели свой смысл и свое место может быть когда-то, в историчес­кой обстановке, но которые теперь не имеют этого значения.

Другой пример: правило о том, что нам нельзя молиться с ере­тиками. И из этого заключают, что ни с кем нель­зя молиться, кроме как со своими православными. А если посмотреть на эпоху, когда это правило было установлено, в эпоху Василия Ве­ликого, кто были еретики? Это были люди, которые отрицали либо Божество, либо Человечество Иисуса Христа. Конечно, с ними нельзя было молиться заодно. Но можно ли переносить это правило на людей, которые через почти две тысячи лет или через тысячу с половиной лет отошли в том или в другом от церковного православного уче­ния или от церковной православной практики?

Поэтому нам надо относиться и к церковным правилам, и к тому, что нам говорят наши священники, с доверием, но и с внут­ренней свободой. Это не значит, что мы должны произвольно ре­шать: нет, это мне не нравится, а это мне нравится, я буду слу­шаться его, только поскольку он согласен со мной. Вопрос в том, согласны ли его слова с духом Евангелия.

Я скажу прямо, что тот священник, который повелел этот моло­дой женщине каяться до конца своих дней в том, что ее предки убили Христа, шел против Евангелия, он преступник, а не настав­ник. И тут священник и духовное чадо должны знать, что священ­ник получает благодать совершать таинства, но благодать руко­положения ему не дает ни ума, ни образованности, ни рассуди­тельности; этого достигает человек через подвижническую лич­ную внутреннюю жизнь. Мы не имеем права думать, что потому что человек стал священни­ком, он нас может взять за руку и привести от земли на Небо. Знаете, на зем­ле мы так разумно поступаем: мы спрашиваем дорогу у человека, который эту дорогу прошел, когда мы, скажем, в горах находимся и берем гида, мы берем человека, который этот путь прошел, мы не берем первого по­павшегося, который скажет: да-да, пойдемте-ка вместе, я вам пока­жу, как добраться. До дверей Рая мало кто доходит, и туда может вести только человек, который дошел достаточно далеко, что­бы из своего положения хотя бы издали увидеть эти двери.

Я помню другого духовника, который знаменит на Западе, который мне говорил, что он пе­ред тем, как дать совет, больше не молится, потому что если он помолится три раза, даст совет, и этот совет не будет испол­нен, то человек, который услышал его совет, согрешит против Святого Духа, который говорил его устами, пото­му проклят навеки. Это же ужас! И это был духовник опыт­ный, но заблудившийся в себе самом.

И поэтому я считаю очень важным, чтобы и духовник, и пасомый понимали свое положение. И духовник, и пасомый должна научиться слушать в глубинах своих то, что Дух Святой говорит, и очень осторожно делиться друг с другом тем, что происходит в их душах.

Апостол Павел, который был больше всякого нашего теперешнего духовника, говорит о том, что: вот это я вам говорю именем Божьим, а это я вам говорю от себя. То есть это не отсебятина, а из своего опыта, приближаясь к пониманию, но не от имени Божьего, не словом Божиим. А нам, священникам, часто приходится сказать человеку, если мы честны: «Я не знаю ответа. От Бога я тебе не могу этого сказать. Я не могу даже из своего опыта сказать. Сам поживи, помолись, подожди, ищи ощупью».

А люди должны к нам подходить с открытостью, зная, что мы тоже грешники, что мы тоже бываем ослеплены, что мы тоже ограничены в нашем понимании, что мы можем поделиться тем, что мы знаем, быть как бы спутниками, а не вождями. И тогда будет лучше. А в некоторых конкретных случаях, я думаю, что надо предоставить человеку стоять перед Богом и по совести поступать.