Слово на Всенощной в Храме «Николы в Хамовниках», Москва

Христос воскресе! Христос воскресе! Христос воскресе!

Вот с этой радостью о воскресении Христовом жены мироноси­цы ранним-ранним утром покинули гроб, в котором был положен Ии­сус. Что же делает Мария Магдалина у этого гроба несколько ча­сов спустя, в слезах, в горе? Как она, утром еще осиянная вес­тью о Воскресении Господнем, теперь в плаче предстоит этому са­мому гробу? Что случилось с ней? Случилось то, что услышав ве­сть о воскресении Христовом ранним утром, она её восприняла как победу Господню над смертью, как торжество Божие, а вместе с этим, как окончательную разлуку с Господом своим. Тогда ангелы возвестили женам о воскресении, но Самого Христа они не узрели. И вот она вернулась; вернулась, погруженная в собственное горе, забыв за своим собственным горем и о Воскре­сении Господнем и о победе Божией, только окутанная тьмой этого будто непоправимого несчастья, что, правда, воскрес Господь, но никогда, никогда уж ей не видать Его, ни­когда не слышать ей Его собственного голоса, никогда не быть Ему в среде возлюбивших Его учеников, учеников, жизнь которых теперь была – ХРИСТОС.

И вот, погруженная в горе среди этой славы, окутанная тьмой среди этого сияния Воскресения Господня, она — у гроба; и она так погружена в свое горе, что не видит она ангелов, ко­торые утром же возвестили ей и другим о Воскресении Христовом, она видит только горе свое, неизбывное, безнадежное. Она видит гроб — и не находит в нем торжествующего свидетельства о воскре­сении и о победе, она видит в нем поражение — не Божие, своё. Окутана она тьмой собственного горя.

Разве не бывает часто так с нами, когда умрет близкий, род­ной человек, и когда в момент смерти коснется нашей души крыло веры, когда загорится в нашем сердце уверенность о том, что жизнь жительствует, что смерть побеждена, что любовь не может быть покорена… А потом проходит иногда короткое время, и мы возвращаемся к сетованию, к своему горю, к своему несчастью, и за ним собственной, только что пережитой радости мы не умеем больше ощутить. Торжество победы заглушено нашим го­рем. Так и в этом рассказе — она не видит. Не видит света, не видит ангелов, не чует победы, видит только гроб, и притом гроб особенно страшный, потому что этот гроб пуст. Даже нельзя поплакать над любимым телом, даже нельзя побыть с Тем, Который теперь умер, но Который хоть плотью своей еще среди лю­дей. Нет этой плоти…

И ангел Господень, стараясь возбудить её, привести её в со­знание собственного опыта Воскресения, обращается к ней с вопро­сом: «Что ты плачешь, женщина? Кого ты здесь ищешь?» Но и тут она не узнаёт его голоса, не поднимает на него глаз; она только отвечает: «Взяли Господа моего, и не знаю, куда поло­жили Его.» И сказав эти слова, она от ангела-благовестника, от утешителя, от радости своей отворачивается: «Не воззрела бы на него! Зачем с ним говорить, что он мо­жет сделать для моего горя?»

Опять скажу: разве не это часто бывает, когда умрет дорогой нам человек, и кто-ни­будь близкий, родной, живой свидетель нашего собственного опыта победы Божией и Воскресения Господня нам хочет напомнить о том, и тихо говорит: «Что ты пла­чешь? О чем? Что с тобой?» — И мы отвечаем: «Умер! Умер… умерла моя любовь…» — и отворачиваемся: «Отойди прочь с твоим утешением, с твоими теплыми словами. Я хочу плакать, я хочу горе свое до конца пережить, чашу свою хочу испить до конца”…

И тут, когда она отвернулась от благовестника ангела, она оказывается лицом к лицу с воскресшим Господом. Но и Его она не видит. Она занята своим плачем, своим горем; она не смотрит на Него. И тогда Он тоже спрашивает, теми же словами: «Что ты плачешь, женщина, кого ищешь ты здесь?» — И ТУТ она не опомни­лась. И ТУТ она молчит, отвечает теми же словами, думая, что это садовник: «Куда ты Его дел? Куда ты положил это те­ло, всё, что теперь у меня осталось от вечной жизни?» (Не так ли мы часто поступаем?)

И тогда Христос  говорит ей одно слово: «Мария!» Называет её по имени. Сколько раз она слышала этот же голос, это же имя на Божественных и животворящих устах. И это слово, это имя, которое никто не может на свете для каждого из нас произнести так, как единственный, кого мы любим больше всех, единственная, кого мы любим больше всех, — это слово доносится до её сердца, отзывается оно в ее сердце; и тут она больше не взирает ни на Говорящего, ни на ангелов, ни на гроб. Встреча слу­чилась в глубинах ожившего сердца, сердца, ожившего от этого слова животворного. Она названа по имени так, как никто на свете её не называл. Это слово говорили многие, но так оно никогда не звучало, как когда Христос его произносил. И она падает ниц перед Ним: Учитель! Он жив!.. Теперь она бы прикосну­лась к Нему, к Его ногам, она облобызала бы Его пречистые ноги, но Господь её останавливает: Время не пришло… Слова Его таинствен­ны; слова Его часто более таинственны, чем нам кажется. Единст­венное, что ясно в них, это: «Не касайся Меня, не пришло время тебе и Мне. Но иди, иди ты, первая, которая увидела, потому что сумела сердцем услышать то, что глаза не могут по­казать. Иди, и возвести другим, что ты видела воскресше­го Господа». И она идет, и она проносит эту весть торжествующе, ликующе; и эту весть от неё воспринимают ученики — и спешат, спешат к этому гробу — внутрь сердца, внутрь опыта; и тут начинается для них новое.

Сколько раз нам придется в жизни — и по отношению ко Хри­сту, и по отношению к самым родным и близким и дорогим — испы­тать это же самое. Когда коснется нас горе, перечтем это место, вдумаемся в него вновь. Это одна из самых торжествующих вестей о Воскресении Господнем, которые пробиваются через мрак, через тьму, пробиваются через горе, пробиваются через всё, при одном только условии: что сердцем мы умеем слушать, и сумеем услышать, что воскрес Господь, потому что и теперь Он нас называет по имени: Мария!.. Каждого из нас этим име­нем, потому что теперь по отношению к Нему прошло время суеты, пришло время созерцания, образ которого — именно Мария, по свидетельству Евангелия Господня.

Возрадуемся о Воскресении Господнем, и не будем бояться. Свет Христов, который так торжествующе, так ослепительно озарял нас в Пасхальную ночь, теперь превратился в тот тихий свет, о котором мы поём на всенощной: «Свете тихий святыя славы Небесного Отца, Святого, Бла­женного —  Ты, Иисус Христос». Аминь.

Опубликовано: «Любовь всепобеждающая. Проповеди, произнесенные в России». Христианская жизнь, Москва-Клин, 2003. Стр. 11-14.