О ДОСТОИНСТВЕ ЧЕЛОВЕКА

В продолжение разговора о достоинстве человека, мне показалось важным затронуть вопрос о том, как малость и ничтожность человека сочетается с его величием и честью.  Праведный Иов восклицает: я прах и пепел[1], и псалмопевец вопрошает: «…что есть человек, что ты помнишь его…?»[2]. Каким же образом падший Адам может рассчитывать на Царство Небесное, когда происходит переломный момент в состоянии человека, что Сын Божий ради него становится человеком, обреченным на смерть? Как простые смертные становятся святыми, удостоенными являть славу Божью, ибо: «дивен Бог во святых Своих»[3]? И к кому обращен прямой призыв: «Будьте святы потому, что Отец ваш небесный свят»[4]. Может ли каждый званный войти в достоинство избранных?

Человек — единственное существо в мире, которому дана возможность правильно понять замысел Творца о себе, соответствовать ему, дорожить им и быть ему верным. Эту способность и можно назвать достоинством человеческой личности. Оно призвано свидетельствовать о величии и красоте своего Создателя, и быть своего рода Его «визитной карточкой». Достоинство возвращает сознание человека к истинной его ценности, каким он задуман Всевышним, и делает его, по словам Сенеки, «другом самому себе»[5]. Адекватное понимание и благодарное приятие себя формирует цельность внутреннего мира, оно способно служить миротворцем и созидать единство между людьми. Такое отношение к себе редко бывает результатом воспитания в той или иной педагогической системе.

Владыка Антоний неоднократно говорит, что чаще всего проблема человека не в том, что он не верит в Бога, а в том, что он не верит в себя. «Он не видит никакой ценности в себе, он не видит  смысла в себе. И если только  удается ему передать то, что я <…> могу <…> видеть в нем образ Божий, что я могу веровать в него, то это может играть решающую роль. И эту роль мы можем играть по отношению друг ко другу, каждый для каждого»[6].

Пока же, это ключевое для личности свойство более известно человеку как чувство сугубо собственного, а не божественного достоинства. Никто не хочет «ударить в грязь лицом» или «потерять свое лицо». Но этих «лиц» столь много, и каждое столь привлекательно, что человек теряется — где же то настоящее, которое действительно является сутью личности, а не социального статуса.

Достоинство бизнесмена и его охранника, члена союза писателей и генерала, депутата федерального собрания и его избирателя, старосты храма и священнослужителя разного иерархического уровня имеет свой «джентльменский набор» стереотипов.

Ни на что так горячо не реагирует человек, как на унижение собственного (а точнее сказать, присвоенного) достоинства и чести. Обиды, ссоры, возмущение, разрыв отношений, служебное преследование, дуэли, кровная месть — чего только не изобрело человечество для восстановления попранной чести. Но ни одно из подобных средств не возвращает к истинному достоинству, не приносит внутреннего мира. Возможно, наступает только временное и обманчивое удовлетворение в глазах общественного мнения.

В сознании человека достоинство приобрело характер автономной от Бога величины и ответ на попранное достоинство становится нападением на достоинство другого, а не защитой своего. Тогда это уже целиком является реакцией обостренного самолюбия и служит не сохранению высшего достоинства, а его умалению. Цель и характер подобной реакции чаще всего не имеют ничего общего с истинным достоинством. Забывая, что мы творение Высшей любви и Премудрости, и что созданы иначе, чем весь остальной животный мир, мы совершаем подмену самого понятия и самой сущности достоинства. Считая себя автором и собственником Божьего дара, мы сильно искажаем саму его природу и фактически отказываемся от него. Так было с Адамом и Евой. Им показалось, что они призваны змием к большему и лучшему, чем дал им Бог. Как говорит митрополит Антоний: «Бог предлагал всего Себя, без остатка: Свое бытие, любовь, мудрость, ведение»[7]. Обобщая, можно сказать, что Бог доверил человеку Свое достоинство. Далее Владыка говорит, что фактически человек был предупрежден — не ищи другого достоинства, «не ищи холодного познания ума, внешнего, чуждого любви; не ищи познания плоти, опьяняющей и одурманивающей, ослепляющей… И на это именно и соблазнился человек»[8].

Может возникнуть вопрос, нужен ли разговор о достоинстве для людей нашего времени, когда каждый уверен, что уж об этом-то, интеллектуально или интуитивно, он все знает? Но я считаю, что обсуждение необходимо, и в случае честного отношения к самому себе оно может оказаться полезным.

Личностная самооценка людей совершенно разных слоев — от безграмотных до академиков, от нищих до олигархов, от верующих до атеистов — оказывается крайне неадекватной. Либо она крайне занижена, либо наоборот, так же необоснованно чрезмерно завышена. И в том, и другом случае достоинство, а значит, и вся жизнь человека как личности изуродована и сильно страдает. В обоих случаях человек не понял, не принял и не любит себя. За величину, которой пытаются соответствовать, выбран ложный, надуманный или навязанный стандарт. Думаю, не ошибусь, если скажу, что здесь коренятся все личные душевные, духовные и даже физические проблемы. Эти проблемы, не решенные на уровне одной личности, переходят из поколения в поколение, как генетическая наследственность, до тех пор, пока в ком-то не совершится действие его личной встречи с Богом.

Проблемы взаимоотношений в семье являются прямым следствием вышесказанного. А ведь семья это уникальная возможность отчасти исправить огрехи личностной самооценки. Потому что появляется человек, который мог бы создать (да и предназначен к этому) микроклимат уважения и восстановления утраченной ценности супруга. Но в реальности, зачастую самооценка продолжает страдать, потому что каждый ожидает и требует от другого постоянного признания своей ценности, вместо того, чтобы открывать ее в другом.

На социальном уровне, помимо всего этого, человеку общественным мнением или пропагандой навязываются этические штампы и подмены, которые еще больше запутывают ситуацию. Церковь, как социальный институт, к сожалению, не является исключением. От имени Церкви, зачастую, предлагают формулы, которые в реальности основаны не на личном выборе Истины и Ее духа, не на понимании ценности человеческой личности и свободы, а на законе, традиции, религиозном «патриотизме» и коллективизме.

Государство низводит ценность отдельной личности до нуля. Человек становится функциональной единицей — работником, солдатом, анонимной единицей в общей численности населения и в списке избирателей на выборах. В результате в нашем «самом гуманном обществе» сложился дикий, абсурдный опыт восприятия человека, который отразился в народном эпосе: «нет незаменимых людей», «одним человеком больше, одним меньше — какая разница». Достоинство формируется из интересов и понятий целесообразности власти. Личности нет. Есть удобный объект манипуляций с определенным именем и пропиской для принятия необходимых решений от его лица. Сам человек уже не считает нужным и возможным иметь собственное мнение в соответствии со своей личной системой координат веры и совести. Он отказался от главных проявлений достоинства врученного ему Самим Творцом. Мнение и достоинство абстрактной, анонимной величины под именем «государство» стало его мнением и его достоинством. Мозг и сознание человека стали легкой добычей для любой идеологии, национальной идеи, самой циничной пропаганды.

Из-за господства абсурдных идей, которыми долгое время болеют некоторые страны, ценность человеческой личности свелась не просто к нулевой, а к отрицательной величине. На первое место вышел партийный, общественный или государственный интерес. Человек стал только средством достижения светлого будущего, в котором не будет уже самого человека как личности, будет только очередное средство для очередного светлого будущего. А в результате наступает постоянное темное настоящее.

Я где-то встретил такой образ: некий наблюдатель из вселенной смотрит через увеличительное стекло на землю и не видит никаких проявлений индивидуальности, а только перемещения масс, битвы, войны, революции, бедствия. Вряд ли у него сложится впечатление, что жизнь на земле имеет смысл, подчиненный разуму и логике.

Воистину мал и ничтожен человек вне связи с Творцом!

Только осознание своего истинного достоинства поможет человеку быть непобедимым, когда кто-то сторонний полощет ему мозги, уметь отстаивать свою позицию и иметь свое независимое мнение, не впадая в самомнение.

Как же развить в себе это прекрасное свойство?

Оно может во всей полноте родиться и развиваться в душе, как следствие свободного выбора Божественной истины, вслушивания в ее глубины. Одним из эффективных средств к этому развитию, обнаружению своей прекрасной жемчужины может служить регулярная, сердечная исповедь. Неслучайно это таинство владыка Антоний сравнивает с археологическими раскопками сокровищ древних цивилизаций. Это не панацея, не гарантия, но верный шанс к преображению. В этом случае перед человеком открывается особый уровень внутреннего обновления. Достоинство человека становится отражением живой связи с нашим Создателем, является свидетельством о Нем и о правильно понятой собственной ценности. Это тот характер достоинства вечности, который дан любому человеку как образу Божьему.

Как достичь высшего достоинства, которое начинается и заканчивается в достоинстве первообраза? Через дух, через смирение, через отречение от себя и самое главное, по мысли средневекового немецкого мистика Мейстера Экхарта[9], через отрешенность — внутренний мир, молчание, созерцание, через благодать. Отрешенность дает максимальное сближение и соединение с Богом. Это дух, который остается неподвижным.

Отрешенность можно понимать как максимальную концентрацию и сосредоточенность на внутреннем, сокровенном человеке. Если же все силы расточать на внешнего человека, все помыслы и стремления обращать на преходящее благо, то нельзя ничего узнать о внутреннем человеке. Истинное достоинство — обращенность и проживание во внутреннем человеке. Оно дает самообладание и выдержку, терпение, внутреннюю тишину, максимально точную оценку всего происходящего и видение невидимого мира. Внешний человек может быть погружен в деятельность, в то время как внутренний человек остается свободным и неподвижным.

Мейстер Экхарт говорит, что только благодаря полной отрешенности — внутренней тишине, миру, молчанию Бог может действовать в нас. Бог действует в человеке по мере его готовности, которую Он находит.

Высшее величие достоинства человеческой личности проявляется в самоотдаче и жертвенности. Антуан де Сент-Экзюпери писал: «Почему справедливо,  чтобы  тысячи  людей  приняли  смерть  ради спасения одного осужденного невинно. <…> Именно в этом принципе,  в  корне отличающем нас от муравьев муравейника, прежде всего и состоит наше величие. <…>

Надо начать с жертвы, чтобы породить любовь»[10]. А по мысли Бердяева «жертва есть путь реализации личности»[11]. Мы преклоняемся и даже страшимся перед выбором матери Марии (Скобцовой), Максимилиана Кольбе, Дитриха Бонхёффера[12], которые оценили достоинство принадлежности к ученикам Христовым выше своей жизни. Удивительный пример приводит владыка Антоний, рассказав о женщине по имени Наталья. Она пришла спасти мать двоих детей, которую должны были расстрелять, и не думая, что совершает нечто высокое, осталась умирать вместо этой матери[13].

Это и есть та самая запредельность, которая живет в человеке, как невидимая и часто анонимная связь со Христом. Она начинает действовать, в тот момент, когда обстоятельства предлагают этот единственный выбор. Цельная натура слышит внутренний призыв, к которому она, быть может, неосознанно шла всю жизнь, не подозревая о его остроте. Кто-то шел по зову совести, кто-то сознательно за Христом. Но каждый выбирает только то, что сможет понести.

Господь даровал человеку особую степень достоинства — вы свет мира, вы соль земли.

В этом замысел Творца, так Он определяет ценность человека, живущего Истиной. Такой принцип призван извлечь личность из набора арифметических безликих величин, образующих бесформенную массу, толпу и восстановить его неповторимость во времени и вечности. И может быть, нам помогут правильно понять нашу ценность слова Христа: «Се стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним и он со Мною»[14]. Господь желает быть нашим Гостем, если мы впустим Его.

Если в это поверить и держаться такого доверия, мы никогда не окунемся в темноту собственного самовозвеличивания и не прокиснем в самобичевании.

Существенное свойство достоинства — в реальном видении мира, в трезвенном и мужественном отношении к нему, в правдивости перед собой и умении в терпении проживать испытания и страдания.

Достоинство, если оно настоящее, одной природы и в буднях семейной и служебной жизни, и в подвиге мученичества. Человек велик, если на своем месте в любое время может победить зло добром, не увидеть грех и слабость близкого или дальнего, не открыть наготу другого, уступить и простить, оправдать, признать свою неправду, явить милость, а не суд, взять ответственность на себя, а не переложить ее тяжесть на другого. Тогда душа со временем сможет услышать слова: «…добрый и верный раб, в малом ты был верен <…> войди в радость Господина твоего»[15].

Каждая нормальная семья, тем более та, которая знает и ценит честь своего рода, стремится сохранить и обогатить имя своих предков. В этом случае у детей, как правило, любая шалость кончается там, где следующий шаг ведет к нарушению некоего внутреннего табу, той нравственной границы, переступив которую они нанесут урон доброму имени своих родителей. Я думаю, что многие из нас в свое время слышали: «В нашей семье, в нашем роду так не поступают». Более того, достаточно часто кто-то в очередном поколении чувствует призыв и возможность взять на себя миссию исправить искривленную ветвь в своем генеалогическом древе. И, по-моему, Бог благословляет такое намерение, ибо оно искупает не только нарушенную честь, но реально снимает тяжесть с тех, кто не успел это сделать при жизни. Каждый, кто бережет в себе достоинство семейного рода, велик перед своими предками. Тем более велик и славен тот, кто поверил в свое большее призвание хранить честь рода христианского, а значит общечеловеческого.

Следует сказать, что подлинное достоинство никоим образом не солидарно с самостью и гордыней. Оно абсолютно не вступает в противоречие со смирением, а, наоборот, от него неотделимо, как и смирение от внутреннего достоинства. Когда многострадальный Иов восклицает: я прах и пепел, он нисколько не теряет достоинства своей верности Богу: «Что же хорошее мы приемлем, а худое нет?»[16] Сент-Экзюпери дает свое понимание сочетания смирения и достоинства, говоря, что смирение возвышает и просвещает личность… Оно понуждает личность почитать Бога в образе других людей, почитать Бога и в самой себе — стать вестником Бога в пути к Богу… Ибо если личность упивается собственным значением, путь тотчас же упирается в тупик.

«Священное Писание, — говорит Мейстер Экхарт, — всегда призывает человека к тому, чтобы он освободился от самого себя»[17]. Сосредоточенность на себе, на своих достоинствах или недостатках делает человека непроницаемым к действию благодати Божией.

Встречая в жизни людей, несущих в себе свет высшего достоинства, невольно задумываешься, где корень его, как научиться ему. Исчерпывающий ответ найти не просто, но одно бросается в глаза — эти люди по-особому относятся и к себе, и к человеку. Они спокойны на свой счет, уверены в себе, но не самоуверенны, они принимают с благодарностью себя, но не слепы, как эгоцентрики. Они что-то такое знают про себя, что по апостолу Павлу позволяет им не думать о себе больше меры. Начинаешь понимать, что в познании и принятии себя — их мудрая сила.

Владыка Антоний предлагает известный путь познания себя и мудрости быть самим собой: «…прозреть в [человеке] возможную человечность, возможное человеческое величие и <…> предложить человеку новую жизнь <…> в полную меру своего человеческого достоинства»[18]. Он говорил, что мы должны искать в себе «того человека, который заложен в глубины наши как возможность и как призвание <…> Этого человека мы должны любить, и любить жертвенно»[19].

Ответы на вопросы

            Вопрос из зала: Скажите, пожалуйста, это изложение взглядов владыки Антония или Ваши собственные размышления в русле богословия Владыки?

Протоиерей Владимир Архипов: Общаясь с некоторыми людьми, я возрастал рядом с ними  в этой школе достоинства и естественно, в какой-то степени воспринял  их отношение к человеку. Владыка Антоний  в этом сыграл очень существенную роль. Думаю, я могу не стесняться, что это мои мысли, потому что вижу,  что проблема достоинства очень актуальна. Так было, наверное, во все времена, но в наше особенно, Я говорю это на основании своего опыта как священника, и семьянина, и гражданина во всех аспектах. Если бы люди совершенно разных уровней образования, воспитания, и социального положения прониклись возможностью вырасти, обрести в себе это глубокое  достоинство, то очень многие проблемы и личностные, и государственные, и церковные могли бы быть решены более эффективно. Поэтому для меня это одна из очень живых тем для размышления. Если бы у нас был глубокий  всеобъемлющий опыт предыдущих эпох, я думаю, нам легче было бы обрести достоинство и в наше время. Но если вспомнить, как относились к человеку в предыдущие века, скажем, к священникам в петровские времена,  то грустно становится. Так что я считаю, что эта тема — призыв, призыв ко всем поколениям.

Протоиерей Александр Борисов: Я просто упомяну, что святитель Тихон Задонский первый в своей епархии боролся и действительно добился того, что священников перестали подвергать публичным телесным наказаниям. Это было совсем недавно! Раньше снимали с них рясы и секли прилюдно.

Протоиерей Сергий Овсянников: Спасибо отец Владимир, за Ваше действительно,  богатое по мыслям сообщение и со многим я, безусловно, согласен. Но одно положение вызывает вопрос, да честно говоря, даже несогласие — то, что Вы в один ряд поставили владыку Антония и Мейстера Экхарта. Это вполне уважаемая личность, но мне кажется, что их позиции именно в отношении человека  весьма и принципиально различаются. Если задачей владыки Антония было привести человека к самому себе и таким образом к Богу, то, как Вы сказали, позиция Экхарта — напомнить людям, что Священное Писание  это призыв человека отказаться от самого себя, что путь достижения высшего достоинства —  отрешенность. Но эта женщина Наталия, которая  становится на место матери двух детей, ее самопожертвование,  это та любовь, которая не рефлексирует. Она просто отдает себя и свою жизнь. И если бы она была полностью отрешенной от этого мира, разве бы это произошло?

Протоиерей Владимир Архипов: Спасибо! То, что я процитировал в одном сообщении двух прекрасных людей,  не значит, что я их ставлю на один уровень и между ними провожу полную аналогию. Просто мне нравится этот мистик — Мейстер Экхарт. И его опыт постижения истины, молчание, отрешенность, это опыт глубокий и важный. Я его упомянул просто как опыт, который мне показался интересным для раскрытия темы, но никаким образом я не проводил параллель между ним и  личностью владыки Антония. Хотя я убежден, что владыка Антоний тоже глубочайший  мистик, и он мне ближе не только по времени, не только потому, что я с ним общался, но его отношение к миру действительно мне гораздо ближе. Когда движешься к Богу, пытаешься взять из разных источников определенную дозу, «пчелиную взятку» для того, чтобы что-то в тебе перевернулось.

По поводу Наталии, я думаю, что она оказалась способна совершить этот поступок, так как в определенной степени имела, мне кажется, опыт тишины и молчания. Может быть, не той отрешенности, о которой говорил Экхарт, но если бы она находилась в постоянной суете, озабоченности и неспособности забыть о себе, то, наверное, этот её поступок, естественный, как дыхание, может быть бы и не состоялся.

Вопрос из зала: У меня вопрос по поводу терминологии. Мы часто сталкиваемся с тем, что понятие достоинства очень субъективно. Для христианина конечно можно определить границы между гордыней и смирением достоинства. Но люди других вероисповеданий или атеисты понимают это по-своему. И как нам это примирить? Как нам быть в этом мире? Ведь мы живем и общаемся с людьми очень разными, не обязательно с верующими.

Протоиерей Владимир Архипов: Знаете, я сторонник того, чтобы действительно искать некий контакт. Достоинством обладают все, и к истинному достоинству может приближаться любой человек. Кстати, если говорить об этой проблеме внутри церковной среды,  то часто люди «внешние» обладают гораздо большим достоинством личности. Здесь уже  говорили о том, к чему  свою паству и всех нас призывал владыка Антоний — к умению честно задавать вопросы и честно на них искать ответы. Это может любой. Что касается поиска смысла жизни, этот вопрос может ставить перед собой человек любой веры или неверующий. Другое дело — в чем он находит его, под какое влияние он попадает. Но в разных слоях общества это понятие имеет уже сложившийся стереотип — достоинство преступника, достоинство депутата, — у которого нет ничего общего с подлинным достоинством человека. Поэтому тот, кто, например, стремится к внутреннему интуитивному вслушиванию — «что такое достоинство?» — скорее всего вообще во власть не пойдет.

Поэтому я думаю, что, задавая себе честные вопросы и находя на них честные ответы, человек может прийти к какому-то пониманию, сближению с тем, что я имею в виду. Но думаю, что универсальный ответ достаточно трудно найти. Ведь если изложенное мною представление о достоинстве предложить человеку, который  считает совершенно неприемлемой для себя способность независимого свободного мышления, способность высказывать точку зрения свою, а не ту, которую ему навязывают, если человек считает, что проявление благородства, порядочности, верности унижает его достоинство, наверное, он этого не поймет.

Но я с Вами согласен — искать ответ на любой вопрос, в частности на вопрос о достоинстве,  нужно в терминологии того человека, с которым ты общаешься. И некоторый опыт общения с людьми может дать ответ.  К священнику приходят разные люди, в том числе и люди, потерявшие уважение к себе, люди потерявшие, или никогда не имевшие смысл жизни, но всегда можно найти некоторую ниточку в их отношении к жизни, в их страданиях, в их растерянности, за которую можно потянуть. Я думаю, что при личном контакте, при встречах с человеком можно поднять его самоуважение до некоторого уровня

Протоиерей Александр Борисов: Вы совершенно правы в том, что достоинство действительно по-разному понимается разными людьми. Тем более важно дать христианское понимание, но так, чтобы не запугать и не оттолкнуть человека терминологией.

   Вопрос из зала: У меня вопрос несколько практического характера. В последнее время  часто можно встретить обвинение Церкви в целом в клерикализации и коммерциализации, и нельзя не признать, что это явление существует и действительно сейчас становится проблемой. Как Вы к этому относитесь в связи с темой о достоинстве человека? Есть ли какие-то практические шаги преодоления разрыва между возвышением клира (это, скорее всего, более остро для нашей русской церкви, нашего церковного быта) и становлением личности внутри храма, в церковной среде?

Протоиерей Владимир Архипов: Мне кажется, школа владыки Антония —  очень эффективный путь, пример, как он избегал подчеркивать перед людьми свою избранность, особенность своего высокого сана. Отец Петр подтвердит, да и все остальные знают. Когда я приезжал несколько раз к нему в храм, я видел, что он — достойнейший митрополит в нашей церкви, — сам облачался, сам умывал руки, все сам… Я думаю,  это и есть путь. Как сделать у нас? Я думаю, что может быть чаще проводить подобные конференции, чаще обращаться к людям, которые приходят в церковь с призывом задавать честно вопросы и искать на них ответы. И священникам не стараться показывать перед людьми свою значимость. Знаете, иногда подходит неверующий человек к священнику и говорит: «Святой отец…»

Протоиерей Александр Борисов: Это просто следствие того, что у нас в нашей советской среде и культуре не было формы обращения к священникам, и мы восприняли ее из кинофильмов, которые рассказывали о Западной церкви. Поэтому у нас укоренилось  это католическое обращение.

Протоиерей Владимир Архипов:  Важно чтобы все, к кому обращается Церковь, слышали живую человеческую речь, а не какой-то церковный птичий язык. Я думаю, что это может снять  проблему.

А насчет коммерции, понимаете, в нашем мире церковь является одним из хозяйственных институтов, ей необходимо что-то решать, строить, ремонтировать, обеспечивать. Другое дело, что все это действительно должно решаться  так, как это делал владыка Антоний, когда перед ним стояла проблема приобрести храм: через доверие к своим прихожанам, через обращение к ним, через свою любовь к Церкви и к людям. Это может быть идеализация, но всегда существуют пути деликатного отношения. Я отношусь и к той, и к другой проблеме достаточно осторожно. В любой ситуации главное сохранить внутреннюю правдивость, что является лучшим свидетельством в пользу  Церкви. А идти в мир нужно, об этом говорил Сам Господь.

Протоиерей Александр Борисов: Спасибо, отец Владимир! Я думаю, что действительно личность владыки Антония как раз представляет собой пример сочетания необычайной скромности и высочайшего достоинства.

Вопрос из зала: Как, по-вашему, соотносятся категории достоинства и идеала?

Протоиерей Владимир Архипов: Я думаю, что истинное достоинство — это очень реальное и конкретное свойство личности человека, воспринятое и рожденное от сознания своего духовного родства с Творцом. Оно является лучшим ответом на призыв беречь в себе честь и печать Его доверия.  Идеал все-таки должен быть привязан к системе ценностей, чтобы человек чувствовал, что он достижим. Скажем, христианство — это идеал или нет? Я считаю, что нет. Это актуальнейший призыв к ежедневной жизни, хотя вроде бы это и бесконечность. Поэтому я считаю, что если достоинство воспринимать как недостижимый идеал, то  будет искажаться в нас образ и подобие Божие.

   Вопрос из зала: На Ваш взгляд, если говорить о предмете достоинства, что мы должны ценить в человеке — то общее, что в каждом из нас есть — образ Божий, или нечто неповторимое, индивидуальное?

Протоиерей Владимир Архипов: Я думаю, что это очень тесно связано, и эта вертикаль к образу Божию приводит к неповторимому раскрытию индивидуальных личных свойств. Я думаю, что эта связь необходима. Только человек должен осознавать, что он творение, образ, создание. И я процитирую владыку Антония: «…часто мы друг другу можем в этом помочь…». Я уверен, как бы ни был человек высоко образован, на каком высоком уровне социального положения ни находился, он все равно не умеет себя ценить, он все равно полон комплексов, он все равно до конца не раскрыт в полной своей глубине. Окружающие люди могут ему помочь, но не заискиванием, не лицеприятием. Сейчас есть такая распространенная система  — VIP (VIP-зал, VIP-персона, VIP-столовая, VIP-машина и т.д.). Люди совершенно по-разному себя ведут, и прежде всего я это говорю по поводу интеллигенции —  очень часто интеллигенция зажата, она не может свободно мыслить, она тоже подвержена этим стереотипам. Вот скажут: «Х — замечательный писатель, проповедник и т.д.» — все, к нему не зарастет народная тропа. А сам человек не в состоянии осмыслить — действительно ли это так? Очень многие люди, обладающие внутренним достоинством и красотой, остаются в стороне, и слава Богу, потому что они избегают шумихи вокруг себя. Так что я отвечаю на Ваш вопрос: в сочетании того и другого раскрывается тот замысел Божий о человеке, только один человек оперирует одними терминами (образ Божий), а другой несколько иными, но отражающими ту же суть. Если мы узнаем в них идентичное понимание христианского достоинства, то мы можем человеку на его языке объяснить, дать ему поверить, что он действительно достойный человек, даже если он с точки зрения общества брошенный, конченный и т.д.

Протоиерей Владимир Шмалий: Спасибо, отец Владимир, за Ваше выступление! Мне кажется, оно очень актуальное, очень важное.  Если возможно,  выскажите свое мнение по весьма сложному вопросу, связанному с появлением церковного документа «О правах и достоинстве человека», который принял Архиерейский собор[20]. Я не знаю, читали ли Вы этот документ. Перед его принятием была развернута дискуссия. У этого документа существует некая богословская основа в том, как различать ценность человека и достоинство. Авторы  «Основ…» предполагают, что ценность связана с образом Божиим в человеке, и она как таковая неуничтожима, а вот достоинство либо возрастает, либо умаляется в зависимости от нравственного состояния.  И в таком случае понятно, что люди греховные, люди безнравственные, которых довольно много, не в достаточной степени обладают человеческим достоинством и не могут претендовать на соответствующее отношение общества к ним. И в таком контексте невозможно говорить о каких-то универсальных правах. Поскольку права грешников — что это за права? Они просто имеют право на грех, а общество не должно это поощрять. В связи с тем, что это все-таки церковный документ, Вы могли бы заявить свое отношение  к этому вопросу на основании опыта владыки Антония?

Протоиерей Владимир Архипов: Я слышал об этом документе и, кажется, даже просматривал. Могу сказать,  что да, у меня такая позиция вызвала некое недоумение. Во-первых, у меня мелькнула мысль, что вряд ли этот документ будет прозрачным и ясным материалом для священников, для Церкви, с точки зрения того, как его реализовывать.  И мне показалось, что это останется документом. Во-вторых, я считаю, что мы можем потерять достоинство. Я здесь говорил о достоинстве, когда мы можем его терять, но никому не хочется ударить в грязь лицом, никому не хочется потерять его, и мы пытаемся каждый раз восстановить это достоинство. Чем? Тем, что под рукой у нас находится — обидой, криком, хамством. На мой взгляд, достоинством все-таки обладает каждый человек. Оно может быть утрачено, человек может не верить в него, но на самом деле оно в нем живет. Что такое комплекс неполноценности, что такое состояние агрессии? Или желание аплодисментов, или другие всякие мотивы честолюбивые? Это искаженное, извращенное требование: «Скажи, что я достоин!» Я думаю, что так резко разделять ценность и достоинство, может быть, с богословской точки зрения имеет какой-то смысл, но мне кажется, мы должны смотреть более практично и более адекватно тому, что можно будет предложить человеку.

Подводя итог, необходимо считать, что, действительно, ценность человека заложена в нем, как и достоинство. Необходимо постараться всем, кто в этом заинтересован, начать обнаруживать, открывать ценность и достоинство, и связь с ценностью любому человеку, который находится перед тобой. Семья, сотрудничество, и прежде всего, я считаю — Церковь внутри себя, потому что, дорогой отец Владимир, Вы прекрасно понимаете, это не для большой аудитории, какая проблема стоит перед самим священником в умении найти собственное достоинство, достоинство себя. И как Церковь может начать уважать внутри себя своих служителей. Так что я думаю, что ценность наша не в том, что мы священники, не в том, что мы ходим в черной одежде или с большим крестом на груди, а ценность абсолютно та же, что и у нищего, который сидит на паперти нашего храма. Достоинство нищего в том, что он увидит в священнике не особую фигуру, которой надо поклониться, поцеловать руку, а увидит собрата. То же самое и священник — он увидит достоинство нищего, если отнесется к нему с пониманием и сочувствием. Я считаю, что эти два понятия очень близки, но я не стал бы их разделять, — это может привести только к тому, что запутает ситуацию. В человеке надо увидеть и то, и другое, и помочь ему вырасти в меру своей ценности, и тогда он обретет достоинство. Как я сказал в самом начале: путь к достоинству — путь к Богу. Приближаясь к Богу, человек обретает достоинство.

[1] Ср.: Быт 18:27

[2] Пс 8:5

[3] Пс 67:36

[5] Сенека Луций Аней. Нравственные письма к Луцилию (VII:7): «…вот что понравилось мне нынче у Гекатона: «Ты спросишь, чего я достиг? Стал самому себе другом!» Достиг он немалого, ибо теперь никогда не останется одинок. И знай: такой человек всем будет другом».

[6] Пути христианской жизни. Москва, 2008. С. 149.

[7] Беседы о вере и Церкви. Москва, 1991.  С. 155.

[8] Там же. С. 156.

[10] Антуан де Сент-Экзюпери. Военный летчик. Пер. с фр. А.Тетеревниковой, гл. XXVII.

[11] Бердяев Н.А. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого. Гл.VII

[12] Кольбе Максимилиан (1894–1941) — католический польский священник-францисканец, погибший в Освенциме святой мученик. Бонхёффер Дитрих (1906–1945) — немецкий лютеранский пастор, теолог, участник антифашистского заговора.

[13] Труды. Москва, 2002. С. 468—469.

[14] Откр 3:20

[15] Мф 25:21

[16] «…неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?..» Иов 2:10

[17] Экхарт, Мейстер. Духовные проповеди и рассуждения. Издательство: Амфора, 2008 г. / Пер. М.В. Сабашниковой. Гл. «Рассуждения», пункт 7.

[18] Человек перед Богом. Москва, 2006. С. 27.

[19] Пути христианской жизни. Москва, 2008. С. 144.

[20] «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека» утверждены на Архиерейском соборе 2008 года.