Свт. Григорий Палама

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Мы празднуем сегодня день св. Григория Паламы. Он кончил свою жизнь Фессалоникским архиепископом, но до этого он был уче­ником монашеской традиции Афонской горы. Его богословие всеми своими корнями уходит в опыт подвижников и святых. Я в прошлый раз говорил о том, что сердцевина его учения такая для нас важная, такая для нас значительная — свидетельство об опыте всей Православной Церкви о том, что Бог не зам­кнут в Себе Самом, не пленник Своей Божественной природы, что будучи любовью, т.е. торжеством и полнотой жизни, Он и в Себе живет и как бы переливаясь через край собственного Сво­его бытия, достигает и нас, приобщая нас и в таинствах, и че­рез молитву, и через непосредственное, непостижимое Свое дей­ствие Себе Самому, тому, что мы называем животворящей благо­датью. Мы живы этой благодатью; но живы мы не земной и есте­ственной жизнью: благодатью мы делаемся уже людьми, принадле­жащими будущему веку. Св. Григорий нас учит тому, что благодать нам дается не за подвиг, но дается в ответ на человеческий крик, на человеческую мольбу, на человеческую тоску по Боге, Который открывает наши души глубоко и делает их богоприемными, способными принять Бога как желанного гостя, как царя, как жизнь. Такая открытость души не достигается, однако, одной тоской по Боге. Христос говорит: Блаженны чистии сердцем,— они узрят Бога… Эта чистота сердечная достигается подвигом. И хоть не за подвиг нам дается благодать, но без труда и подвига мы неспособны ее принять. Бог Духа Своего дает без меры; но мы принимаем Его в меру нашей открытости Ему. Мы должны бороться строго, трезво, без пощады к себе против всего того, что затемняет ум, что омрачает сердце, что искривляет волю, что дает власть над нами чему бы то ни было, кроме Самого Бога. И это требует раньше всего решимости, решимости свою жизнь сделать такой, чтобы она могла вместить сначала послушливость Богу, затем какую-то Ему приобщенность в мыс­ли, в сердце, и затем — чудо Боговселения, когда Бог соединяется с нами так, как огонь пронизывает собой железо… Но огонь не вдруг охватывает дерево, и не вдруг проходит до са­мого сердца железа; это делается постепенно. И мы должны участвовать отдачей себя Богу все больше и больше этому покорению нас самих Божественной благодатью и Божес­твенным присутствием. В одном из сочинений своих св. Григо­рий говорит о том, что мы призваны стать совершенно прозрач­ными, как хрусталь, через который может литься свободно Бо­жественный нетварный свет. И, увы, — говорит он, — мы непро­зрачны, мы потемнены, есть в нас густота, непроницаемость. И поэтому касается нас благодатный свет, Божественный огонь, только на поверхности нашей; обжигает порой, а порой обогревает; Своим светом делает очевидным изъяны, недостатки, порчу; но вместе с тем этим же светом являет и блестки золота, и серебра, и самоцветных камней, которые эта почва нашей личности, и души и тела, в себе содержит…

И вот подвиг всей жизни в том, чтобы стать прозрачным, таким прозрачным, чтобы свет Божий лился через нас, прони­зывал бы нас до самой сердцевины — насквозь, и из­ливался на все твари Божии… Вот, научимся его призыву к подвигу, поймем, в чем заключается задача нашей жизненной борьбы: стать такими чистыми сердцем и умом, чтобы как через хрусталь лился свет, пронизывал теплом… Вдохновимся и тем тоже, что Бог нас зовет к такому глубокому, глубинному обще­нию с Собой, что мы призваны, через приобщенность благодати, стать участниками самой Божественной природы… Разве не сто­ит для этого жить? Разве это не призванье, стоящее того, что­бы отложить всякое земное попечение, чтобы земля стала небом и чтобы мы стали гражданами вечного Царства? Но не рабами, не слугами, а детьми живого Бога, братьями Христовыми, деть­ми Отца. Аминь.