О бесчувствии перед лицом страстей

Во имя Отца и Сына, и Святого Духа.

Приближаются страстные дни; если перенестись памятью в евангельские события, то сейчас, на этой неделе, начинается восхождение Христа в Иерусалим, на смерть. В течение этой недели Христос, у Кесарии Филипповой, на пути к Своей смерти, о ней возвещает Своим ученикам: ”Се, восходим в Иерусалим, и Сын человеческий предается в руки человек грешных… и оплю­ют Его, и убиют Его, — но в третий день Он воскреснет…” Здесь начинается уже восшествие к смерти… Через неделю мы будем торжествовать Вход Господень в Иерусалим и, одновремен­но, праздник Благовещения Божией Матери. Как к это­му готовиться? Мало кто среди нас есть, который когда-то в течение своей жизни не предстоял у постели умирающего челове­ка, близкого, родного. Грядущая смерть сметает из нашей памя­ти, из наших чувств все мелкое, все слишком мелкое и недо­стойное человеческого величия, его жизни и его смерти. Сей­час Христос идет к Своей смерти; разве этого недостаточ­но, чтобы нам приковаться вниманием к этому страшному шествию, когда свободно Он идет, зная, куда, и зная, на что, и вспо­миная, к тому же, что идет Он на эту смерть ради нас, из-за нас: не будь человеческого греха, не будь косности, хо­лодности, окамененности нашей, — не нужно было бы Ему идти на Распятие; Христос восходит к Своей смерти, чтобы нас от нее освободить… Мы вступим через несколько дней в страст­ные дни; и как страшно думать из года в год, что мы так хо­лодно, безучастно переживаем страсти Христовы: мы взволнуем­ся на мгновение; переживаем, иногда с силой, с глубиной, со слезами, службы церковные; но вот мы выйдем — и как будто ничего не было, через несколько часов мы возвращаемся к своей, обыденной жизни… Как оживить в себе чувство, со­знание? Что было бы, если бы вместо того, чтобы думать о Хрис­те, жившем и умершем около двух тысяч лет тому назад, мы себе представили то, что постоянно бывает сейчас в нашем очень страшном свете: что человек взят в тюрьму, на каторгу, и что друг его, человек, который его поистине любит, идет его спа­сать, зная, что единственный способ это сделать, — это себя отдать на смерть, на муку, вместо него… Как мы смотрели бы, как мы думали бы о допросах, о пытках, о бессонных ночах, об ужасе грядущей смерти или ожидаемого страданья, которые испытывает наш друг?.. Так мы можем себе представить и страстные дни по отношению ко Христу… Неужели мы неспо­собны это пережить? Неужели мы неспособны почувство­вать — не только понять — что происходит: что Некто нас достаточно любит, для того, чтобы Себя дать на истерза­ние, на осуждение, на смерть вместо нас, готов умереть, что­бы мы жили?.. И в Евангелии так ясно и так страшно и так про­зрачно рассказано об этих событиях: как Он последний раз де­лил пищу со Своими учениками, как разделил Он между ними хлеб и чашу, как Он вышел в ночь, куда уже, перед Ним, вышел предатель, который готовил Ему смерть; как Он в течение холодной, одинокой ночи, оставленный даже теми, ради которых Он должен был страдать и умирать, стоял перед лицом Своей смерти: молодой, живой, бессмертный, безгрешный, ожидая по­зорную и мучительную смерть. И все, что дальше было: суд пе­ред Каиафой, лжесвидетели, пощечины, оплевания, насмешки, ложь, ложь, ложь вокруг — только бы Его убить! — и затем предательство на суд земной, в руки властей земных, как это и сейчас бывает, всё время… И опять суд и насмешки, и допрос, и избиение, страшная бессонная ночь и ведение на смерть: тогда — на крест, теперь — на расстрел: все одно и то же… Неужели мы из теперешних картин жизни и смерти ты­сяч людей, о которых мы так достоверно знаем, не можем соб­рать в себе крупицу живого чувства и себе представить, что происходило во время страстей? Неужели мы эту неделю будем знать, что Христос идет отдавать Себя на смерть, чтобы нам дать свободу, и будем заняты всем, чем угодно, кроме как па­мятью о Нем, и переживанием Его к нам любви? Неужели через неделю все события страстной промелькнут перед нами, мгно­венно восставая из тьмы во время богослужений и погружаясь в забвение потом? Так ли мы переживали бы жизнь, жертву, пытки, допросы, страданье и смерть человека, но не­ужели Христос для нас не человек? Неужели Он для нас — тень, рассказ, сказка, притча? Нет, это не так! Живой, молодой, жертвенно-любящий, Он Себя отдал, чтобы ТЫ, Я, МЫ были свобод­ны… Вдумайтесь в это; вчитывайтесь   в евангель­ский рассказ, переживите его, переходя из образов современ­ности на такие простые, ясные образы евангельские. И по­пробуем отозваться сердцем, благодарностью на то, что тогда случилось и что нас делает свободными, что нам открыло воз­можность силой Божией быть свободными людьми, как Христос предстоял перед Пилатом связанный и был свободнее Своего су­дьи, свободнее тех, которые Его предавали… Так и мы,  в обстоятельствах нашей жизни — каковы бы они ни были! — можем жить Божией царственной свободой Христа… Но для этого надо пережить, пережить случившееся в эти ночи, в эти дни, в эти часы, пережить так, чтобы переживши, невоз­можно  было бы больше так жить, такими быть, как мы бы­ваем без этого. Аминь