Покров Божией Матери

Во имя Отца и Сын, и Святого Духа.

С самого начала христианства на Руси Божия Матерь считалась Покровительницей земли нашей. Под Ее покровом, силой Ее молитвы росла вера православная на нашей земле. И минутами многие спрашивают, задают вопрос себе и другим: «Каким же это образом, когда земля Русская, Церковь наша родная изначально были под защитой Пречистой Девы Богородицы, — каким образом могла наша Русская история и судь­ба нашей Церкви порой быть такой страшной и такой трагичной? Сколь­ко боли, сколько страха прошло через русскую историю, и не только в ее светском образе, но и в самой Церкви. Мученики восставали из столетия в столетие, свидетели Христовы погибали. Как же это можно совместить с нашим убеждением, что над Церковью нашей, над родиной нашей — Покров Пречистой Девы Богородицы?» Мне думается, что это можно понять, если только вспомнить, как Она стояла у креста Сына Своего единородного и ни словом не обмолвилась, ни криком, ни слезой не умолила, чтобы Его не распинали, потому что Она знала, что Сын Божий, ставший сыном человеческим через Нее, пришел для того, чтобы жить, учить, жизнь Свою отдать и умереть на кресте для спасения человеческого рода. И мы, христиане, не только люди, которые веруем во Христа, мы, христиане, Его ученики, мы от Него получи­ли в наследие заповедь любить друг друга так, как Он нас возлюбил, иметь такую любовь, которой земля не знает: Никто большей любви не имеет, как тот, который жизнь свою положит за друзей своих…

Мы причащаемся Святых Тайн. Что же это значит? Это значит, что чудом святого приобщения жизнь Христова, человеческая природа Хрис­това делается нашей жизнью и нашей природой, и что хотя бы в зача­точном виде наше присутствие на земле есть икона и реальность Хрис­това присутствия в трагическом, многострадальном нашем мире. Каждый из нас в меру своей отдачи Богу, в меру того, верит ли он или не верит во Христа — не словом, не чувством только, но всей жизнью своей, каждый из нас призван пройти путь Христов. А путь Хрис­тов мы знаем. Когда Иаков и Иоанн, два из Его учеников, подошли к Нему, прося, чтобы, когда Он победителем придет, они могли сесть по правую и левую руку Его престола, Он им ответил: «Можете ли вы, готовы ли вы пить чашу, которую Я пью?» — т.е. разделить ту судьбу, которую Я взял на Себя по любви, к вам, к человеческому роду, готовы ли вы погрузиться в тот ужас, который будет ужасом Моей судьбы: предатель­ство, поцелуй Иуды, бегство апостолов, одиночество, беззаконный суд, лжесвидетельство и, наконец, осуждение на смерть, и путь на Голгофу, неся крест, на котором Ему надлежало быть распятым и уме­реть? И когда Его пригвождали ко кресту, когда этот крест ставили так, чтобы Он мог умереть на глазах у всех медленной смертью, под насмешками Его осудителей и мучителей, каковы были Его слова? – «Прости им, Отче, они не знают, что творят…» И Божия Матерь стояла, и ни сло­вом не стала умолять, чтобы пожалели Ее Сына, ни словом Она не обра­тилась к Нему, с тем чтобы Он Божественной властью и силой Своей сошел со креста, потому что Она знала, что для того-то Он и пришел в мир.

Я когда-то спрашивал Святейшего, приснопамятного, дорогого всем нам патриарха Алексия, как бы он определил Церковь, и он мне сказал: «Церковь — это тело Христово, распинаемое ради спасения сво­их мучителей…» Только тогда, когда мы являемся жертвой, получаем мы ту власть, которую Христос имел, сказать: «Прости им, Отче!» — потому что принятием страдания без протеста, безмолвно отдавая се­бя (Христос сказал: «Никто не отнимает у Меня жизни, Я отдаю ее свободно») — когда мы тоже отдаем себя на поругание, на насмешки, а порой и на худшее, мы получаем власть прощать.

Близкий мне человек, друг мой, старше меня лет на двадцать с лишним, был взят немцами в концентрационный лагерь во время немецкой оккупации. Когда он вернулся, я его опросил, встретив на улице: «Что вы принесли с собой из лагеря?» И он мне сказал: «Неумолкающую тревогу.» Я на него посмотрел и сказал: «Неужели вы там потеряли веру?» — «Нет, — сказал он, — но пока я был в лагере, пока я был в страда­нии, под опасностью смерти, когда меня мучили, терзали и голодом, и побоями, я в любую минуту мог сказать: «Отче, прости им, они не зна­ют, что творят!» — и я знал, что Господь не может не услышать мои молитвы, потому что я своей кровью Ему свидетельствовал в том, что я всерьез эти слова произношу, из глубины страдания взываю о проще­нии моих мучителей. А теперь я на свободе, а те, которые нас так мучили, так терзали, так зверски с нами поступали, может, не покая­лись, не поняли, что они делали, но, когда я кричу к Богу, вопию к Нему, плачу перед Ним о том, чтобы Он их как-нибудь спас, не может ли Господь мне сказать: «Легко теперь о них молиться: ты не страда­ешь; чем ты докажешь Мне свою искренность в молитве?..» Вот отноше­ние простого русского христианина. И к этому все мы призваны, пото­му что мы крещением облекаемся во Христа, потому что мы миропомазанием получаем Духа Святого, потому что мы, причащением становимся одним телом, одной жизнью со Христом Спасителем, Сыном человеческим, во всем подобным нам, кроме греха, но и Сыном Божиим, и начинается в нас тот процесс, который должен нас приобщить Божест­венной жизни в конце времен.

И вот когда мы думаем о Покрове Божией Матери над Русской землей, разве мы не можем понять, что Она — да, вместе с нами сто­яла у престола Божия, что Она слезно молила Бога о том, чтобы милость сошла на нас, чтобы крепость нам была дана, но не о том, чтобы мы были лишены чудесного дара жить и умирать во спасение тех, которым нужно наше прощение и нужно свидетельство о том, что значит быть человеком, в котором живет Божественная любовь.

Но вы скажете: «Как это сделать? Где найти силы?..» Апостол Па­вел обратился к Богу, видя, что ему надлежит совершить на земле, обратился к Нему с мольбой о силе, и Христос ему ответил: «Довольно тебе Моей благодати, сила Моя в немощи твоей проявляется…» В какой немощи? Конечно, не в страшливости, не в трусости, не в лени, не в унынии, а в той немощи, которую мы можем явить, когда мы от­даем себя беззащитно, как ребенок себя отдает в объятия матери, не защищаясь, просто зная, что он безопасен в ее объятиях. Вот как мы должны отдать себя Богу, и тогда сила Божия в нас совершится, не мудростью наших слов, не силой наших действий, а открытостью нашей благодати Божией, которая будет изливаться через нас на всё и на всех вокруг нас.

Мы имеем другую еще радость сегодня: мы впервые можем молить­ся Святейшему Патриарху Тихону. Он для нас — образ многострадаль­ной, распятой Руси. Он, человек старого времени, вошел в новое вре­мя, неведомое ему до того, и вгляделся в пути Божии; и эти пути он сумел прозреть, и смысл их для себя и для других раскрыть, и он поставил Церковь в должное положение по отношению к земным властям и к Богу. Он для нас — образ всех ново мучеников, которых мы вспоми­наем, всех подвижников веры, мужчин и женщин, детей и стариков, которые свою жизнь отдали, которые жизнью и смертью поплатились за то, что они захотели до конца остаться Христовыми. Он как бы ключ, он — средоточие всего этого подвига. Он в свое время со­единял невидимо, через непроходимые границы, тех, которые остались на многострадальной, измученной нашей родной земле, и тех, которые, подобно моим родителям и мне, оказались на чужбине, лишенные роди­ны и лишенные такой земли, в которой они могли стать своими. Он нас соединял, он был тем, который за нас всех молился и за которого мы и тут, и там могли молиться одним сердцем. Какое чудо! Конечно, он молился за нас, за Русскую землю и когда был на земле живым, и когда предстал перед престолом Божиим. Признание его святости го­ворит в первую очередь не о его святости, а о том, что теперь мы можем ее провозгласить, о том, что теперь мы ее понимаем, как, может быть, не понимали раньше, и благодарим Бога за то, что, подобно ему, следуя его учению, его образу, миллионы людей на родной земле жили и умирали по вере своей. Слава Богу!.. И поэтому, когда нам придет время скорби, большой или малой, будем помнить, что скорбь наша — это скорбь Христова, что несем мы эту скорбь, потому что мы Христовы, потому что мы — тело Христово на земле, продолжение Его телесного присутствия, Его распятого тела. Аминь!

Приветствие настоятеля, протоиерея Димитрия Акинфиева:

Дорогой Владыко наш, все мы Вам сердечно благодарны, за всё, что Вы сделали для нас сейчас в этот день. Русская Церковь празд­нует свой юбилей. И если, мне кажется, завершением празднеств, ко­роной его было богослужение в Успенском соборе Кремля вчера, то для нашего прихода, для нашего храма, для нашего верующего народа таким увенчанием этого празднества является сегодняшний день, который Вы возглавили своим служением. Примите нашу сердечную благодарность за Вашу любовь, за Ваше назидание, исполненное пастырской любви, богословской осмысленности и проникнутое житейским опытом, за всё Ваше отношение к нам, верующим людям, простым, с любовью и просто­той и добрым сердцем. Дай Бог Вам доброго здоровья на многие, мно­гие еще годы, и чтобы мы все радовались Вашим присутствием, Вашим служением.

Митрополит Антоний:

Лет тридцать тому назад я впервые посетил ваш храм, и тогда я вам привез привет от стареющего поколения, от тех, которые поки­нули русскую землю, разрываясь душой, и которые постепенно склонялись к чужой земле, в которой им положено было почить. Но тогда я вам говорил — или тем, которые еще тут были — тогда я говорил о том, что растет новая нива, что, падши в землю, зерно дает плод. И сегодня вот со мной мои дьякон, отец Петр с женой. Я с ним позна­комился, когда он был маленький мальчик, а теперь он протодьякон в нашей церкви. Я его попросил сказать вам несколько слов от имени того поколения, которое родилось от жизни, от верности, от любви к Церкви и к Родине его прародителей и родителей.

Дьякон Петр Скорер:

Ваше Высокопреосвященство! Отец Димитрий, братия и сестры, и особенно — все молодые и все дети! Сегодня, побывав и послужив с вами в вашем замечательном храме, меня больше всего тронуло то, что так много было не только причащающихся вообще, но особенно ог­ромное количество детей. И вот когда я сейчас смотрю на ваши лица, я вижу, что в наших церквах здесь, в России, не то, что нам говори­ли раньше, что только старики сохранили старую православную веру, а теперь я вижу среди вас так много молодых, так много людей, кото­рые сейчас нашли в Церкви, в вере свою действительную надежду, опо­ру, нашли истину. Я тоже смотрю на вас, и, знаете, вся наша Сурожская епархия могла бы собраться вот в такой храм, потому что нас немного; мы епархия небольшая. Приход, где я служу, совсем малень­кий, всего пятьдесят-шестьдесят человек; но побывав здесь и побы­вав на праздничных разных актах, молебнах, молебствиях, присутст­вовав на канонизации новых святых и отслужив первую службу за семьдесят с лишним лет в Успенском соборе в Москве, я чувствую себя немножко, как, может быть, посланцы великого князя Владимира, когда они поехали в Константинополь и там нашли истинную веру и вернулись в свою страну; и также и я, мы вернемся обратно в свою страну и бу­дем там говорить, как всегда мы говорим, что в России Церковь не уменьшается, что Церковь растет, Церковь растет во славе, Церковь растет молодыми силами, и что эти молодые силы у вас не иссякнут. Дай вам Бог спасения, здравия, и всего, всего вам доброго!

Опубликовано: «Проповеди, произнесенные в России». – М.: Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», 2014.