Церковь в истории. Часть 2

Я хочу вернуться к некоторым вещам, сказанным прошлый раз. Первое: я вам напомню, что Церковь — абсолютно централь­ное явление в христианском опыте, в том отношении, между прочим, что Христос за Собой не оставил книг, не оставил ничего написанного. Записано было то, что Его словом, образом, примером, опытом о Нем запечатлелось более крепко и более верно, чем на бумаге, в сердцах и в жизни Его учеников, а за ними — тысяч и тысяч других людей. Поэтому Церковь является как бы Божиим словом, и не только Церковь древности, но также и Церковь наших времен. Мы являемся как бы книгой, раскрытой перед всем миром, в которой мир должен бы быть в состоянии прочесть Евангельское благовестие, т.е. весть о чем-то неописуемо добром, неописуемо светлом и значительном для человечества. К существу Церкви мы еще вернемся более подробно; но сейчас я хочу остановиться сно­ва на том, как эта Церковь раскрывалась постепенно в жизни и опыте учеников Христа.

Я вам говорил о том, как Христос после бегства в Египет поселился с Иосифом Обручником и Матерью Божией в Назарете. Вокруг Него был целый мир нормальной, обычной человеческой жиз­ни. Он рос, как говорит Евангелие, и телесно, и душевно. Он возрастал как ребенок, затем как юноша. И окружающие Его люди, и взрослые, и дети, сверстники Его и те, кто был по­моложе, или постарше, Его переживали сначала как ребенка, как подростка, как юношу. Но что мне кажется достоверным: окружаю­щие люди воспринимали Христа, с одной стороны, как обычного ребенка, подростка, но с другой стороны, они в Нем ощущали нечто иное; Он для них постепенно, последовательно был сверст­ник, друг, пример, наставник и руководитель в жизни. Это про­исходило в течение целого ряда лет. И что очень важно для нас: с нами происходит то же самое по отношению ко Хрис­ту. Когда мы взрослые, мы забываем об этом, но когда человек приходит к Евангелию впервые, когда он впервые оказывается ли­цом к лицу со Христом, он не обязательно в Нем видит Бога. По­рой бывает и так, но порой человек видит в Нем лишь Человека, который останавливает на себе его внимание.

Ко мне часто обращаются родители с вопросом, как им открыть Христа своим детям. Когда я сам говорю с детьми на первой испо­веди, я им ставлю вопрос: «Знаешь ли ты что-нибудь о Христе?» Если ребенок говорит, что ничего не знает, тогда приходится обратиться к родителям и их просить, чтобы они ему рассказали — своими словами, так, чтобы до ребенка дошел их опыт о Христе, и чтобы они читали ему наиболее понятные отрывки из Евангелия, такие, которые могут дойти до души ребенка. А когда ребенок нечто знает, я ставлю вопрос: «Как тебе нравится Хрис­тос? Ты хотел бы иметь такого друга?» И если ребенок отвеча­ет: «Да» — мы дальше идем по этой дороге. «Ты знаешь, что такое дружба. Дружба — значит верность, дружба значит солидарность, дружба значит, что тот человек, которого ты выбрал другом или, который тебя избрал, для тебя делается какой-то предельной ценностью. Чтобы он радовался на тебя, ты готов меняться; ради того, чтобы показать, что ты ему верен, ты готов претер­петь неприятности. И это очень важно. Это важно не только для ребенка, это важно и для взрослого человека, который именно та­ким образом может постепенно вырасти в новые отношения со Хрис­том, сначала как с другом (старшим другом, или даже сверстни­ком, потому что ребенок не так чувствует, как взрослые, разницу возраста), а потом постепенно в Нем видеть Того, Кто мо­жет учить жизни, учить жить, как естественно люди не жи­вут, но с такой красотой, с такой глубиной, с такой могучей силой… И постепенно в нас образуется новое и новое отношение ко Христу; и мы должны помнить, что каждый из нас должен пройти через все эти ступеньки. Сначала увидеть Христа как бы извне, затем увидеть Его ближе, как Друга, как Наставника, Учителя, как пример, — до того момента, когда вдруг наш опыт перерастает все эти человеческие мерки, и мы видим в Нем Христа Спасителя, Бога нашего, ставшего человеком; и в этом Человеке видим то, чем призваны быть сами. Он, истинный Бог, одновременно является истинным Человеком, и, глядя на Него, мы можем сравнивать себя с Ним, видеть, к чему мы призваны, к какой красоте, к какому величию, к какому смирению, к какой доброте.

И так опыт ранней Церкви повторяется в жизни каждого из нас; и так же, как апостолы (я вам в прошлый раз пробовал это объяснить и показать) постепенно узнавали в Нем своего Бога и Спасителя, так и мы, шаг за шагом, можем подниматься по этой лестнице. И мы не должны стесняться или стыдиться того, что еще не выросли в, полную, меру нашего призвания. В каждой мере есть полнота. Ре­бенок Христа воспринимает, как своего самого близкого, родного друга, с которым можно разговаривать, который всё о нем знает, с которым можно поделиться всем, который не отворачивается, что бы с ним ни случилось, который его может любить ликующей радостью — или крестной болью. И мы можем радоваться, что мы на этой ступени нашей жизни, что мы с такой простотой встречаем Христа, и что эта встреча в себе содержит такую полноту, такую красоту. А постепенно эта красота, эта полнота обогащается, ме­няется, и мы растем. Как апостол Павел говорит, мы призваны, вырасти в меру полного возраста Христова. Но так же, как в естест­венном росте человека всё происходит постепенно, так и тут мы должны постепенно подниматься по этой лестнице.

Если вы дадите примером, как бы против того, что я сказал, апостола Павла или некоторых других людей, которые отвергали Христа, не верили в Него — и внезапно обнаружили в Нем своего Спасителя и Господа, я на это отвечу так: они не знали, что в них происходит. Постепенно в них происходила, таинственно и не­ведомо для них самих, переработка, и в какой-то момент вдруг завеса разорвалась, и они оказались лицом к лицу со всей славой и красотой того, о чем они даже не подозревали. Так было с апос­толом Павлом, который, потому что он был укоренен всеми силами своей жизни и души в своей вере, не мог принять Христа, каким он Его видел в тот момент. Но потому что он был всей душой, всей своей силой, всей страстностью своей отдан Богу, в какой-то момент, да, в момент, когда он шел с тем, чтобы стать гонителем христиан, перед ним встал Христос на пути в Дамаск: «Зачем ты гонишь Меня?»… И Павел увидел Христа и пал перед Ним на колени, и уже никогда не забывал этого видения.

Но в течение жизни Христовой встречи были каждый день, каждый час. Мы читаем в Евангелии, как Христос шел по дорогам Святой Земли и Галилеи, как вокруг Него толпились люди, слуша­ли Его беседу. Одни слушали молчаливо, воспринимали Его слова, эти слова вызывали в них вопросы или, наоборот, являлись отве­тами. Другие подходили с вопросом. Если вы вслушаетесь в то, что тогда происходило, вы можете себе представить, что это бы­ло. Вокруг Христа Его двенадцать учеников, толпа разных людей. Христос говорит, и вдруг то, что Он говорит, какому-то человеку ударяет в душу, вдруг перед ним с такой остротой, какой он не знал раньше, встает вопрос, и он с этим вопросом обращается к Христу, Который этот вопрос как бы Своей личностью, Своим словом родил в нем, оформил в нем. И Христос забывает всех ок­ружающих, отвечает ему одному на этот насущный вопрос, от кото­рого, может быть, зависит вся его судьба. А в толпе, наверное, были люди, которые переглядывались и задумывались, и недоумевали: что это за ответ? Вопрос был мне непонятен, и ответ такой же непонятный… А другие люди, наверное, дивились: почему Он с одним человеком говорит, когда мы все хотим слушать?.. — Потому что этот человек уже созрел к тому, чтобы услышать от­вет; вопрос в нем достаточно оформился, чтобы ответ разрешил недоумение.

Так бывает и с нами. Когда мы читаем Евангелие, перед нами та же самая задача. Мы слушаем слова Христовы, мы вдумы­ваемся порой в них. Некоторые до нас доходят, как стрела ударя­ет нас в сердца; а некоторые озадачивают нас; а некоторые явля­ются совершенно непонятными, темными. Их не надо смущаться, потому что мы все, как толпы, которые вокруг Христа шли к Иеру­салиму, на пути к той глубине и полноте, которая нас сделает в полном смысле слова членами Церкви Христовой.

И здесь мы, опять-таки, лицом к лицу оказываемся с тем, что Церковь, с одной стороны, является полнотой Царства Божия пришедшего на землю — во Христе, в тех Его учениках, кото­рые всё восприняли, в тех святых, которые после них стали подоб­ными и Ему, и им в той мере, в какой это возможно для челове­ка. И с другой стороны мы все в становлении, мы на пути и мы дома. И поэтому если мы задумаемся над Церковью, мы видим ее как бы в двух измерениях. С одной стороны, Церковь — Богочеловеческое общество. Оно Богочеловеческое, потому что вся полнота Божества обитает в ней. Христос является человеком в полном, реальном смысле этого слова, и одновременно в таком же полном, реальном смысле слова является Богом, — Богом, явившимся пло­тью, во плоти. И со дня Пятидесятницы Дух Святой обитает в Церк­ви, веет, дышит, изменяя, преображая ее. И, как говорит святой Ириней Лионский, во Христе и Святом Духе мы делаемся через на­шу веру, через наше доверие, через нашу верность уже не только приемными детьми Божиими, а родными сыновьями и дочерьми Живого Бога. Полнота Святой Троицы обитает в Церкви. Но еще обитает в Церкви и человечество, явленное нам в двух как бы видах: во Христе и в нас, людях. Во Христе человечество явлено во всей полноте и славе своей, пото­му что человек делается истинным Человеком в полном смысле это­го слова, когда между ним и Богом уже стерта грань, когда Бог в нем и он в Боге. Как говорит Христос: Я во Отце и Отец во Мне; и дальше: вы во Мне и Я в вас…. Соединяясь со Христом силой Святого Духа, нашей верностью, нашей верой, нашим подвигом и нашей отдачей себя Ему, мы делаемся как бы живыми членами всё расширяющегося воплощения. Как отец Сергий Булгаков говорит, Церковь является воплощенным присутствием Спасителя Христа — во святых в изумительной мере, а в нас, в нашем греховном, сла­бом, борющемся человечестве как бы теплится, светится, как малая свеча, а всё-таки светится, и действует, и есть. Но меж­ду человечеством вне Христа, отрицающим Его, отвергающим Его, и жалким человечеством, каким мы часто являемся, есть одна раз­ница. Святой Ефрем Сирин в одном из своих писаний говорит, что Церковь не есть общество святых, она есть толпа кающихся греш­ников… И значительное слово в этом его изречении — «кающихся». Потому что покаяние — это положение человека, который раньше глядел в сторону от Бога, стоял к Нему спиной или игнорировал Его присутствие — и вдруг понял, что никакой жизни не может быть, если только он не будет стоять перед Богом лицом к лицу. По­каяние — это поворот. Бывают моменты, когда человек вдруг повер­нется кругом и станет лицом к лицу к Богу. Но чаще происходит то, что со всеми нами постоянно бывает: постепенное вырав­нивание нашего положения, момента, когда мы глядим в сторону Бога, и моменты, когда мы, отпав от Бога, снова отрываем­ся от того, что нас притягивает вне Бога, и оборачиваемся к Нему лицом. В этом весь путь наш христианский.

И тут ставится перед нами вопрос: каким образом может быть, что мы постепенно можем вырасти в такое изумительное об­щение со Христом, стать храмами Святого Духа, стать детьми на­шего Небесного Отца? Ведь мы в Молитве Господней говорим: Отче наш, Отец наш… Каким образом мы можем называть Бога нашим Отцом? Если вы вспомните обстоятельства, при которых эта мо­литва была дана Христовым ученикам их Спасителем и Наставни­ком, Самим Христом, это было так. Они попросили Его научить их молиться, и Он сказал: говорите так: Отче наш… Но что это значило тогда? Это не значило только «Отец нас, грешных», это значило: «Отец Христа! Мы, как ученики Христовы, как чле­ны Его тела, обращаемся к Тебе»… И только потому, что мы во Хрис­те и Христос в нас, мы можем называть Бога нашим Отцом. Он не просто Отец человеческого коллектива. Он — Отец Христа и всех тех, которые во Христе. И в этом причина, почему в Божественной литургии молитва «Отче наш» произносится только после ухода — хотя бы символического — оглашенных, в момент, когда остались в храме верные, то есть уже крещеные, те, которые выбрали Хрис­та своим Другом, своим Наставником, своим Учителем, своим Спа­сителем, которые соединены с Ним неразрывными узами, которые в Нем, как Он в них.

Таким образом, в истории человечества мы видим Церковь как бы в двух видах. С одной стороны, как общество в становле­нии, причем не обязательно возрастающее в становлении, а об­щество, которое, то светлее, то темнее, общество, которое, то рвется к своему Спасителю, вернее, вместе с Ним в Царство Не­бесное, то колеблется, темнеет, теряет из виду свой собствен­ный путь. И одновременно мы знаем, что Христос нам сказал: Я путь, Я истина, Я жизнь. Пока мы с Ним, мы не можем потерять нашего пути до конца.

И вот эта Церковь является в истории местом спасения — и вместе с тем проблемой для себя самой и для окружающего мира. Церковь, вернее, всё человечество было призвано с самого нача­ла к тому, чтобы весь мир привести к Богу и погрузить его в Божественную тайну. Святой Максим Исповедник говорит, что че­ловек создан, как бы принадлежа двум мирам: с одной стороны, вещественному миру, потому что он взят из этого вещественного мира, взят из праха земного; а с другой стороны, Бог вдохнул в него Свою жизнь. И принадлежа этим двум мирам, человек по своему призванию должен был соединить вещественный мир, всю тварь с Творцом собственным возрастанием до такой меры, когда в нем действовала бы полнота Божественной жизни. И через него весь мир как бы погружался в Бога, с тем, чтобы в конечном итоге — я эту фразу много раз говорил, но повторю еще раз — по слову апостола Павла, пришло время, когда Бог будет всё во всем.

Но человечество отпало от Бога, человечество уже не погру­жено в Него, не соединено с Ним. И тут решающую роль игра­ют таинства: таинство крещения, таинство миропомазания, через которое мы делаемся как бы сосудами Святого Духа, таинство Причащения. Это всё действия Божия над теми людьми, которые уже выбрали Его своим Наставником, своим Учителем, своим Спасителем. Мы можем спасти мир по мере того, как соединяемся с Богом, но себя спасти мы не можем своими силами. И поэтому словом наставления, евангельским словом Христос нас руководит. В таин­ствах Он изливает Божественную благодать и жизнь в нас, так, чтобы мы могли вырасти вновь сначала в меру нашего полного, здорового человечества, и дальше — за предел нашего естествен­ного человечества в человечество Христово.

Я боюсь, что запутанно всё это говорю, потому что нелег­ко мне это выразить, но я хотел бы, чтобы вы поняли, какое гро­мадное значение каждого из нас на земле. Каждый из нас должен научаться отдать себя Богу так, чтобы Бог мог нас преобразить, сделать из нас новую тварь, как говорит апостол Павел, и чтобы через эту новую тварь, даже несовершенную, но уже достаточно обновленную, светился свет Божий, чтобы эта новая тварь могла вести всё мироздание в глубины Божии. Какая это ответственность! Речь не идет о том, чтобы человек, какой-нибудь отдельный человек искал собственного опасения, спасся, как умеет. Речь идет о том, чтобы вырасти в меру нашего призвания, а это при­звание наше гораздо шире, глубже каждого из нас или даже сово­купности нас всех. И в этом отношении всё, что совершается в мире: искусство, человеческая мысль, наука — всё это является как бы путем к познанию нами сотворенного мира с тем, чтобы мы в этот сотворенный мир всеми путями, которые нам доступны, благодатью Святого Духа внесли вечную жизнь.

Евангелие нам говорит, что Царствие Божие уже при­шло в силе. Что это значит? Это значит, что оно (это опять-таки слово евангельское), как дрожжи, брошено в человеческую историю, что вся человеческая история всходит на этих дрожжах, и что мы должны принимать в этом решающее участие. Христос нам говорит: вы соль земли, Он нам говорит: как Меня послал Отец, так и Я посылаю вас… И Он нас предупреждает, что и мы можем быть встречены так же, как Он, посланный Отцом, был встречен окружающим миром. Если Меня приняли, и вас примут, если Меня отвергли, и вас отвергнут… Я вас посылаю, как овец среди волков, беззащитными; единственное ваше оружие — вера, верность, преданность, любовь. Никто большей любви не имеет, как тот, который жизнь свою готов отдать за других, — вот о чем говорит Христос и как Он нас посылает. Да, Царствие Божие, как дрожжи, работает по всей вселенной, и мы не знаем, где эти дрожжи производят наибольшее действие. Но мы знаем, что мы посланы словом Божиим, и это слово — слово спасения, слово любви, слово новой жизни. И если мы посмотрим на церковную историю, то не можем не ужаснуться о том, что мы сделали из Церкви апостолов и первых христиан. И они боролись с грехом, и им было трудно найти свой путь, а мы — куда зашли?.. И вот тут, мне кажется, нам надо задуматься — и это тема даль­нейших моих бесед — над тем, что же случилось с Церковью за тысячелетия, за два тысячелетия, начиная с первого поколения, не только теперь, но уже раньше. Потому что уже в апостольское время были разногласия, были ереси, была неправда, была жизнь недостойная того Евангелия, которое исповедовали. И нам надо вглядеться в Церковь, в которой мы живем, в реальность этой Церкви, с одной стороны, в ее Божественную действительность, и с другой стороны в ее человеческую слабость. Эта тема насущна не только для Запада, но и для России. Тема о Церкви сейчас центральна для судьбы и самой Церкви, и нашей Родины; к ней я и хочу обратиться подробно и без спешки.