Единство церковной и мирской жизни

Название моего доклада несколько упрощенное – на самом деле я хотела бы поговорить о том единстве жизни, которого ожидал и даже требовал от нас владыка Антоний: о жизни духовной, какой она проявляется как в то время, когда мы находимся непосредственно в храме или же находимся как бы в командировке по религиозным вопросам, так и в то время, когда мы заняты нашей прямой профессией, бытом, повседневными вопросами.

Жизнь духовная едина.

Нам, прихожанам митрополита Антония Сурожского, выпала доля не только видеть и слышать его, как в Англии говорится «лайв», то есть в живом виде, не только участвовать в богослужениях и принимать Таинства из его рук, не только быть его духовными детьми – нам также выпала доля быть его соратниками и продолжателями. От нас всех – не только от духовенства, но и от мирян – он рассчитывал на постоянное и конкретное участие в его работе, направленной на прославление Господа, на спасение, на просвещение людей. Попасть в поле зрения Владыки означало также попасть в сферу его влияния, его работы во славу Божью, и он от каждого ожидал полной отдачи. Немногим удавалось это служение, но у всех менялась жизнь, все в той или иной мере чувствовали, что они не только участники-потребители жизни, но еще и ее деятели.

Я сейчас попытаюсь объяснить это достаточно резкое заявление.

Главная мысль, которую я хотела бы донести до вас – это то понимание жизни человека, которого добивался от нас Владыка. Он говорил и всем своим существом показывал, что как в Церкви, так и в миру верующий человек живет единой жизнью, которая должна быть устремлена к Богу и к максимальному развитию тех талантов, которые Бог ему даровал. Верующий человек живет во славу Божью и во благо общества.

Второй момент. В нашем современном понимании слово «Церковь» мы используем для обозначения различных явлений: начиная с Церкви-Тела Господня (в которую входят люди живые и мертвые, святые и грешники, силы бесплотные, и в которую входит, возглавляя ее, Сам Господь Бог) и кончая тем зданием, которое отводится обществом для совершения определенных обрядов.

Казалось бы, несерьезно говорить о таком безответственном отношении к столь весомому слову, но ведь нам действительно необходимо подумать о том, что именно мы подразумеваем, когда произносим слово «Церковь». Подумайте сами – кроме названия храмов (например, Успенская церковь или Сретенская), мы говорим «Православная Церковь», «Католическая Церковь», «Русская Церковь», «Древняя Церковь», а иногда возникают и вовсе несуразные словосочетания типа «Русская Церковь в Австралии», например.

Ведь даже на простой на вопрос: «Вы ходите в церковь?» – можно услышать самые разнообразные ответы, а вот для того, чтобы понять, что именно вам отвечает православный человек, которого вы спросили, в какую церковь он ходит, вам зачастую требуются достаточно обширные исторические и богословские знания.

Я буду в этой беседе говорить о жизни человека в миру и в Церкви, пользуясь тем пониманием Церкви, которое нам всем объяснял владыка Антоний, а мне дополнительно объяснял в беседах по радио Би-Би-Си. Церковь – это та уникальная организация, которая через Таинства обеспечивает связь человека с Богом и связь Бога с человеком. Ее члены объединены между собой Таинствами, которые дают прочный фундамент для их веры в Бога и их служения Богу. В служение Богу входит также их преданность, их служение друг другу во имя Господне, вся их жизнь.

Чисто технически – не могу найти иного слова – именно Церковь, которой Богом поручено нести людям Таинства, предоставляет им также и обратную связь с Богом. Поэтому мы можем говорить о церковной жизни, называя этим словом жизнь духовную, жизнь религиозную. Это слово обозначает никак не принадлежность к организации, а образ жизни, воплощение своей веры и участия в Таинствах в свое существование.

Владыка никогда не тратил времени на такое элементарное объяснение слов – он как бы демонстрировал их смысл, не вдаваясь в технические объяснения, но мне кажется, что нам стоит снизойти именно до этого уровня, чтобы понять его позицию, его поведение, чтобы стали понятны те требования, которые он предъявлял как себе самому, так и к своим прихожанам, так и к своей епархии, так и к той Церкви, в чисто организационном смысле, в которой сам состоял и служил: к Русской Православной Церкви.

Еще одно скажу – о том, как понимать слово «жизнь» в данном контексте. Жизнь – это совокупность отдельных моментов, как бы непрерывная цепь мгновений, в которые человек принимает решение и производит действие. Мгновение может слиться с другими мгновениями для размышления и принятия осознанного, выработанного с трудом решения: как, например, выбор профессии, выбор спутника жизни, как цепь состоит из отдельных звеньев. Но ковать звено цепи можно только по одному, также и жить можно только в настоящем – ибо прошлое не изменить, а будущее еще не в нашей власти. Поэтому жизнь состоит только из бесчисленных моментов настоящего времени, которые мы должны прожить сознательно, перед лицом Божьим. Точно так же, как нельзя использовать одно и то же звено для двух цепей одновременно, не искажая ее, невозможно делить жизнь на моменты мирские и моменты Божьи.

После этого вступления перехожу к самой теме доклада – «Единство церковной и мирской жизни» – простите за повторения!

Митрополит Антоний очень часто говорил о роли Церкви в обществе и об обязанностях, которые накладывает на человека его принадлежность к Церкви. Естественно, он имел в виду не формальное членство в определенной организации под названием «Церковь», не сотрудника этой организации, неофициального ее представителя. Владыка говорил о человеке, который верует в Бога и который состоит членом Церкви. Он говорил об отдельных людях, свободно вступивших на путь любви к Богу, о каждой отдельной личности в числе тех, кто, в сообществе себе подобных верующих, прославляют Бога вместе, следуя учению Христову.

Владыка говорил часто также и о Церкви, как организации, о ее роли в обществе, ее роли в жизни человека, в определении отношений между людьми на всех уровнях. Он, разумеется, помнил и об истории человечества, но его больше всего интересовало настоящее время – как часто он напоминал, что мы имеем свободу действия только в настоящем – прошлое уже ушло, а будущее еще не наступило. Мы используем прошлое, чтобы учиться, и часто свои решения определяем именно на опыте прошлого; мы можем (и скорее всего должны) строить планы на будущее. Все это так, говорил он, но для действия нам предоставлен только тот момент, в котором мы живем вот сейчас, – это касается как отдельных людей, так и любой группы людей, любой организации.

Каждый момент жизни – это момент решения, говорил он, и это решение должно приниматься сознательно. Для верующего человека каждое решение, естественно, обусловлено его верой и его личными отношениями с Богом – это очень страшные слова, так как таким образом Страшный суд Господень совершается над нами ежеминутно. Я хотела к этому вернуться, но тема слишком обширна, она требует серьезной разработки и более длительного времени.

Нужно сказать, что со мной – или в моем присутствии – Владыка часто говорил о конкретных сторонах роли Церкви в обществе, говорил о роли мирянина в Церкви, о роли каждого церковного человека в мире в широком смысле слова. Причем речь шла чаще всего о русской церкви, о положении в России (вернее, в СССР), о действиях русских церковных людей именно у нас на родине. Почему? В основном потому, что я познакомилась с ним не столько как прихожанка, а в первую очередь, как сотрудник русской службы Би-Би-Си. Я брала у него интервью для наших еженедельных передач и советовалась насчет других программ и выступлений. Для этих интервью нам обоим нужно было готовиться, и поэтому мы постоянно заходили за пределы частного, рутинного разговора на обсуждение животрепещущих вопросов дня.

Мы оба глубоко сопереживали события, происходившие у нас на Родине, России. Оба стояли на схожей (в те времена редко встречавшейся) позиции – нужно стараться понять и поддерживать наших соотечественников, а не критиковать их в печати и по радио и не давать им советов – как жить. Критиковать можно, нужно и даже необходимо, но при личной встрече, в личном общении, пытаясь найти конструктивные решения.

Мы работали на таких основаниях более сорока лет: радио — работа началась в начале шестидесятых годов, мы познакомились незадолго до ХХ съезда КПСС, и закончилась в 1974 году, когда я перешла на другую работу. К тому времени Владыка уже привлек меня к участию в основанной им Епархиальной Ассамблеи. Ее задачей было помогать Владыке в епархиальных делах, и я в основном занималась организационными вопросами, а также окормлением приезжавших в Англию церковных деятелей. Кроме того, в 1990 году я создала в Англии и России благотворительную организацию – Фонд Святого Григория – для оказания помощи и развития самостоятельности русской общественности в стране, и владыка Антоний принимал в этой работе живейшее участие, что в основном определило и цели, и методику нашего Фонда.

Иными словами, вопросы роли Церкви в мире, служения мирян в Церкви, призвание мирянина как члена Церкви, живущего как в миру, так и в церковной общине, возникали в нашем общении постоянно.

Самое яркое высказывание Владыки насчет роли Церкви было сделано в радио-передаче, возникшей по моей инициативе: на Крестопоклонной неделе 1972 года Солженицын написал открытое письмо Патриарху Пимену, призывая его защитить Русскую Православную Церковь от атеистического государства, а не смиряться с гонениями. Он, в частности, писал о детях, не допускавшихся к участию в церковной жизни, о священниках, не допускавшихся к больным, о закрытии храмов.Солженицын так закончил свое письмо:

«Ни перед людьми, ни тем более на молитве не слукавим, что внешние путы сильнее нашего духа. Не легче было и при зарождении христианства, однако оно выстояло и расцвело. И указало путь – жертву. Лишенный всяких материальных сил – в жертве всегда одерживает победу. И такое же мученичество, достойное первых веков, приняли многие наши священники и единоверцы на нашей живой памяти. Но тогда – бросали львам, сегодня же можно потерять только благополучие».

На Западе – и, в частности, в радиопередачах Би-Би-Си – это письмо обсуждалось очень активно и от Патриарха требовали ответа, но наша Церковь (т.е. Московская Патриархия) молчала. В Англии от владыки Антония ждали – если не ответа, то хотя бы комментария, и я, естественно, была среди тех, кто к нему обращался и кто предлагал ему технические возможности для обнародования ответа. Мы с ним несколько раз интенсивно говорили на эту тему, в частности, я излагала также просьбы Би-Би-Си, и он согласился высказаться. Высказаться не в ответ Солженицыну, а по глубокой сути дела. Это интервью, насколько я знаю, опубликовано в «Трудах» Владыки, но не дословно. Впоследствии он много раз возвращался к этой теме, и его слова – не будучи связаны с конкретной ситуацией – и сейчас остаются не только прямым ответом на злободневные вопросы, но и руководством в жизни.

Митрополит Антоний сказал, что Церковь – уникальная организация, созданная для единственной задачи: обеспечивать связь человека с Богом и Бога – с человеком. У Церкви монополия на эту задачу, и она не имеет права отвлекаться на другие виды деятельности. Церковь как организация не имеет права участвовать в государственных делах, в политике, в коммерции, даже в благотворительности. Церковь должна заниматься исключительно отношениями между Богом и людьми, причем не с группами людей, а с отдельными личностями. (Я, конечно, ахнула – то есть как это? – но Владыка сказал, что объяснит позже).

Главная трагедия Православной Церкви вызвана тем, что она с радостью приняла приглашение императора Константинопольского стать его помощницей во благо людей, когда император прекратил преследования Церкви, почтил ее, возвысил и ввел в государственную власть.

Эту мысль – о трагедии «византийщины» – впоследствии я слышала от Владыки много раз, причем всё чаще в последние годы его жизни, в выступлениях на разных форумах и на разных языках. Он указывал, что Православная Церковь – не единственная, поддавшаяся этому искушению, и призывал всех вернуться к первоначальному состоянию христианства, к отречению от мирской власти, от непосредственно мирской деятельности.

Однако, сказал он, это касается Церкви как организации, но это налагает огромную ответственность на каждого члена этой организации.

Господь ожидает от каждого человека, чтобы тот в полной мере, как говорят сейчас, «состоялся» – чтобы он в полной мере раскрыл и использовал свои личные возможности, причем во славу Божью. Эта мысль ясно изложена в притче о талантах, но Владыка страстно развивал ее, приводя конкретные примеры. Он также напоминал рассказ Священного Писания об изначальной роли человека, напоминал, что Бог поручил человеку заботу о мире, назначил его хозяином Земли – рачительным хозяином, который служит ей, сохраняет и развивает ее.

По словам Владыки, каждый христианин должен познать себя, познать свое окружение и свои возможности – и довести их до конца. Быть христианином – это не только быть набожным человеком, это также быть самым хорошим учителем – если тебе довелось стать учителем, самым успешным бизнесменом, самой опрятной санитаркой, самым добросовестным электриком… Разумеется, есть дела наиболее очевидные – учить, лечить, помогать больным, бедным, слабым. Обеспечивать справедливость, не допускать возникновения конфликтов. Каждому – свое, но во имя Божье каждый обязан развивать свой талант до конца.

Исполнять волю Божью, любить Бога, служить Богу – это не столько молитва, сколько постоянная работа над собой в поиске всё более тесного общения с Богом, постоянная борьба со злом вокруг себя, постоянное внедрение добра. Но чисто теоретически бороться со злом – вещь ненадежная, правильнее всего бороться с тем конкретным злом, которое ты сам видишь, начиная с собственной лени и кончая – в общем, кончая тем моментом, когда люди, общаясь с тобой, начнут видеть в тебе отблеск Царства Божьего. Как часто он говорил нам – нужно, чтобы хоть один раз в жизни человек, глядя на тебя, увидел икону Христа…

От себя добавлю, что это также единственный верный путь к приобретению подлинного уважения среди людей, а отсюда и к приобретению влияния на общество – в меру Богом данных возможностей.

Я всё это уже говорила на первой конференции, посвященной наследию митрополита Антония, но решила все же повторить и расширить, ибо на той конференции я услышала от одного местного докладчика ужаснувшее меня заявление: он описывал бытие современного русского священника, который в храме живет, как православный христианин, но за пределами храма вынужден жить, как обыкновенный постсоветский гражданин, попирая собственные убеждения (и учение Христово?) на каждом шагу. Поэтому – сказал коллега, – единственное стабильное состояние для российского священника – это шизофрения. Раздвоение личности, превращение человека в две независимые друг от друга личности.

Всю жизнь я провела за пределами России, но в Русской Православной Церкви, и всю жизнь меня учили словом и делом, что личность должна быть единой, что нельзя быть одним человеком в миру, а другим – в церкви или в кругу близких. От нас, православных христиан заграницей, наши церковные учителя ожидали, что мы и в миру будем действовать так, будто мы в храме. Это называлось мудреным словом «оцерковление жизни».

В общем, слова Владыки о долге каждого члена организации, называющейся «Церковь», описывают именно оцерковление жизни: живи во славу Божью и делай свое дело так, будто ты его делаешь для Бога. И помни при этом, что Бог от тебя ожидает полной отдачи, раскрытия всех твоих угодных Ему возможностей. Это сознание должно помочь бороться с робостью, с ленью, с ужасом перед трудностями и опасностью.

Нужно сказать, что такой образ жизни не гарантирует ни богатства, ни влияния, ни славы, ни широкого круга интересных знакомых, ни даже счастья и душевного покоя. Он, однако, приносит много радости и больше душевного покоя, чем какой бы то ни было иной.

Хочу продемонстрировать практическое применение этого подхода.

Когда я начинала благотворительную работу в России, – еще при советской власти – передо мной был, грубо говоря, выбор двух путей: работать в партнерстве с власть имущими или работать с теми конкретными людьми, которые были близки по духу и силе озабоченности.

У меня были знакомые и связи по обе стороны границы, а в России жаждали западных связей, так что я могла попасть сразу на достаточно высокопоставленных деятелей и приняться за масштабную деятельность.

Например, в 1991 году – сразу после путча и падения коммунизма – правительство тогда еще Ленинграда пригласило меня помочь ему развивать международные связи и организовать поток гуманитарной помощи. Для практического участия в этой работе у меня даже был постоянный пропуск «Советника Смольного по гуманитарной помощи и связям с заграницей» и доступ к главам различных направлений.

Во-вторых, у меня были связи и среди людей бедствующих, инвалидов, многодетных семей, даже заключенных – им мы с друзьями уже раньше помогали посылками.

Что выбрать?

Я обратилась к Владыке. Как мне работать? Сотрудничать непосредственно с правительством, с организациями, которые могут произвести коренные перемены, или же с отдельными людьми, которым я могу оказать или же организовать личную, хотя и ограниченную помощь?

Он сказал – решай сама, но я бы посоветовал подумать, чтÓ тебя трогает глубже всего, чтÓ тебя в стране больше всего беспокоит – и посмотри вокруг себя, в твоем непосредственном окружении, каким образом ты можешь с этой бедой бороться. Вот этому и посвяти свою основную деятельность. Иными словами, работай с отдельными людьми, с непосредственным окружением, в рамках собственных, личных возможностей. Но при этом никогда не отказывай людям в помощи: к тебе будут обращаться не только с просьбами о помощи, но и с предложениями оказать помощь. Обязательно используй все свои возможности.

Вот этот момент – используй все свои возможности, но начинай с малого – оказался решающим. Действительно, узнав о том, что ведется разумная работа – хотя и по мелочам, – ко мне в Англии стали обращаться люди с широкими возможностями, которые не имели доступа к людям в России, нуждающимся в их помощи. Впервые я столкнулась с тем, что христианин должен не только быть настолько открытым, чтобы увидеть человека в беде и нужде. Он должен также видеть и тех, кто сравнительно богат, кто ищет применения себе, но не знает, с чего начать. Нужно уметь видеть не только протянутые пустые руки, просящие помощи, но и протянутые руки, наполненные благами, руки, принадлежащие людям, которые не знают, куда высыпать свою любовь, как превратить свое материальное богатство в духовное.

Я занялась борьбой с необходимостью абортов – самым страшным духовным явлением у нас на родине – и выяснилось, что через высокие связи ничего не добьешься, кроме красивых семинаров для заранее известных специалистов и публикаций в журналах.

Разумеется, семинары, публикации и командировки мы проводили, но эта деятельность разбилась о косность действительности – как это происходит с подавляющим большинством организационных (в отличие от лично-профессиональных) начинаний в благотворительной сфере. Участники с обеих сторон получают немало благ, но в конечном счете у них почти неминуемо остается горький осадок – так много сделано, и так мало достигнуто.

Главные свои усилия я направила по линии, которую определил Владыка – работай на уровне людей, лично, сердечно болеющих за дело, людей, которые имеют возможность конкретно на месте излечить ту беду, которая вас объединяет.

Через людей, которые разделяли мою точку зрения, я вышла в России на врачей среднего уровня, которые имели непосредственный доступ к пациентам и к обучению персонала, а в Англии – на их местных единомышленников. Их командировки, семинары и публикации оставались в рамках их компетенции и немедленно отражались на их подчиненных и подопечных.

Мы проработали около 10 лет, теперь эта программа успешно и совершенно самостоятельно развивается. Когда я в последний раз проверяла статистику, я удостоверилась, что по всей стране на каждого младенца приходилось неполных два аборта, а у пациенток нашей программы – два младенца на аборт.

Оказалось, что мой талант – не бороться с бедой (как мне хотелось), а знакомить людей и организации между собой, находить материальные, финансовые, административные возможности, а также собирать информацию, добиваться максимальной ее точности, и распространять ее.

Вы скажете, что это не имеет отношения к церкви и вообще к религии – да нет, мы помогли по меньшей мере тридцати тысячам людей избежать страшнейшего греха – уничтожения собственного младенца. Мы помогли медикам, о которых так часто забывают. И даже привели к Богу большинство участников программы! Так что можем поставить себе в ведомость галочки по всем статьям, включая даже чисто технически-церковный момент…

Я сама считаю, что главное достижение нашей благотворительной деятельности, которая до сих пор ведется по завету Владыки – определи проблему, найди людей на местах, которые могут ее решить, свяжи их между собой, затем обеспечь их средствами и приучи грамотно вести учет и отчитываться. Наше главное достижение – это создание чувства ответственности и собственного достоинства как у работников, так и у наших подопечных. Мы постоянно видим, как подопечные становятся на ноги и сами начинают помогать ближним: именно ближним, людям, чья беда им понятна. А особенно нас радует, когда из наших рядов вырастает работник такого калибра, что его уже приглашают на хорошее рабочее место, где он может самостоятельно распространять подход Владыки: живи в полную силу во славу Божью.

Жить по-Божьему сейчас, наверное, труднее – очевидных врагов не видишь, вопиющей нищеты как бы не стало, опасности непосредственной не подвергаешься… Но именно тут особенно нужна та дисциплина души, которая помогает оцерковлению жизни. Та дисциплина, которая защищает твою связь с Богом от сытости, от вездесущей рекламы и шума, от материального и физического благополучия и дает Богу возможность через тебя действовать.

Ответы на вопросы

Е. Л. Майданович: Почему людям так часто кажется, что заповедь любви к Богу не то что противоречит заповеди любви к людям, но трудно совместима с ней? Вы с этим сталкивались?

И. Я. фон Шлиппе: Сталкивалась. Мой ответ: потому что Бога не видно, а людей видно. Возможно, это звучит цинично. Если разрешите, приведу один случай из своей жизни. Однажды довольно поздно вечером, страшно уставшая, замотанная (работа, дети…), я шла по улице в надежде что-то купить в магазине, зная, что этого не будет. Вокруг – масса людей, поток. Я решила: не могу в этом потоке жить, я должна видеть людей. Стала смотреть, и третий человек, на которого я взглянула, женщина, схватила меня за горло, приперла к витрине и сказала: ты меня УВИДЕЛА! Я испугалась, говорю: все глядят, что тут такого? Она: ты меня УВИДЕЛА! – и бьет затылком о витрину… В общем, оттащили ее, а я потупила глазки и пошла, ничего не понимая. Потом владыка Василий мне объяснил: она сделала всё правильно – раз ты ее увидела по-Божески, то ты ей вторглась в душу. Оказывается, есть такое аскетическое упражнение – увидеть человека, как он есть во всей полноте.

Так вот – когда вы видите в человеке Бога, становится возможным любить и Бога, и Человека.

Е. Л.: Это в России было или в Англии?

И. Я.: В Англии, на Оксфорд стрит – самой торговой улице Лондона.

Е. Л.: Есть заповедь, которую Владыка часто повторяет: смотря, надо уметь видеть, а слушая – слышать, так что это вполне реально.

И. Я.: Кому посчастливилось быть знакомым с Владыкой, знают, что в разговоре, когда он чувствовал, что ты хочешь что-то ему сказать по делу, взгляд у него преображался, становился цепким, как за руку хватал. Таким взглядом, конечно, нельзя научиться смотреть, но я могу посоветовать то, что мне помогало: если в церкви действительно участвуешь в богослужении, то иначе ты смотришь и на икону, и на все, что в храме. И этот взгляд можно сохранить, его можно в себе воссоздать, если нужно тебе увидеть человека.

Е. Л.: Спасибо за совет.

Вопрос из зала: Говорят, что когда человека любишь, то смотришь на него глазами Бога. Женщина, которая сказала: «Ты меня увидела», думала, что Вы на нее смотрели, чтобы видеть в ней Божье или нечто совершенно другое?

И. Я.: Она считала, что раз я ее увидела, то вынула из нее душу. Это очень распространенное суеверие, об этом я тогда не знала.

Протоиерей Андрей Логинов: Хотелось бы задать вопрос по поводу одной темы, которая поднималась в вашем выступлении об абортах. Владыка в своих беседах по медицинской этике в частности говорил, что его тревожит, ужасает то, что люди так легко расстаются с жизнью своего ребенка, уничтожают его. Он подчеркивал ценность человеческой жизни. С вами лично он об этом говорил?

И. Я.: Он об этом много говорил, но аборт с точки зрения ценности человеческой жизни мы много не обсуждали, так как были полностью согласны. Мы говорили не об абортах как таковых, а об ужасе их необходимости, о том, что в стране были такие физические условия жизни, что нельзя было завести ребенка, но и предупредить зачатие было невозможно. Вот с этим мы боролись. Каким образом? Во-первых, радикально повысили квалификацию медиков, во-вторых, в школах, общежитиях, на профосмотрах стали говорить об уважении к себе – не входи в случайную связь, трижды подумай. Пойди покатайся на катке, сходи в кино, найди иной способ общения. Поразительно, но число беременностей у школьниц сократилось просто потому, что они слышали: уважай себя. Это, кстати, был рабочий район, чрезвычайно бедный, со множеством общежитий для студенток, которые учатся на санитарок, даже не медсестер.

Владимир Борисович фон Шлиппе: Сегодня уже два раза упоминалась ектения о том, чтобы обратить как Савла в Павла тех, кто преследует Церковь. Это было в то время, когда в Советском Союзе Церковь преследовалась. Мне очень бы хотелось, чтобы либо тот, кто помнит, либо ты сама, либо отец Петр…

И. Я.: Отец Петр наизусть знает, я уже проверяла.

В. Б.: Отец Петр, напомни нам, пожалуйста, окончание, потому что это замечательно.

Протодиакон Пётр Скорер: Потом скажу.

Протоиерей Сергий Овсянников: Если можно, два слова об обществе св. Георгия. Какие приоритеты сейчас?

И. Я.: Не Георгия, а Григория. Георгий – победоносец, а наш святой – чудотворец. Побед у нас в стране было выше головы, а чуда не хватает. Но это присказка. Приоритеты нашей работы очень изменились и гораздо менее прозрачны, очевидны, чем в начале 90-х. Тогда были нужны 57 контейнеров с гуманитарной помощью, борьба с необходимостью абортов, мастерские для родителей детей-инвалидов. Теперь мы занимаемся в основном, как ни странно, программами досуга: помогаем детям и родителям (и между прочим бабушкам тоже) выехать на при роду, на свежий воздух и побыть в особой духовной обстановке. Тут важна и природа, и общая работа по обеспечению быта, и общая молитва, и общее состояние умиротворенности. Но главная направленность нашей работы сейчас – это семья, ее сохранение и утверждение, внедрение и возврат в общество семейных ценностей, семейного уклада, защита детей, попавших в лапы государства. Ведь мало кто знает, что в России детей, состоящих под опекой государства (а не родителей), целых два миллиона. И их не готовят к самостоятельной жизни, потому что система к этому не приспособлена. Мы издали учебник с характерным названием – «Школа жизни. Подготовка детей, лишенных опеки и присмотра родителей, к самостоятельной жизни». Начинается с гигиены: зачем и как чистить зубы, а заканчивается трудоустройством, обязанностями и правами человека, законами и т.д. Мы распространили уже около 17 тысяч экземпляров, но это – капля в море. Сейчас идут переговоры о том, чтобы поместить наш курс на сайте библиотеки президента. Не знаю, где и кто его будет смотреть, но, во всяком случае, смотреть будет бесплатно. А деньги, причем немалые, нужны на то, чтобы учебник издать и, главное, правильно распределить. Ибо мы убедились, что если распределять через уполномоченных по правам ребенка в субъектах Федерации (что мы сделали два года тому назад), то книга до ребенка не дойдет. В лучшем случае дойдет до шкафа завуча, хотя курс в основном состоит из материалов для ребенка. Лучше раздавать на продленке, когда выходят дети с мамами: вот вам подарок. Но для того, чтобы раздавать книги, нужны большие средства. Главная наша тема – дети, которые не могут справиться с жизнью.

Завтра будут выступать две дамы, они расскажут, как помогают выпускницам детдомов справляться с жизненной ситуацией, когда на руках дети, а ты ничего не умеешь. Это и есть наш приоритет – сохранение, создание семьи. Как ни странно, все больше людей через эту работу приходят не просто к вере, а в Церковь тоже.

Протодиакон Пётр Скорер: Я нашел прошение, которое хотели услышать в ектении: «Яко же некогда гонителя верных Твоих Савла апостолом Твоим Павлом дивно содеял еси…»