Исцеление дочери хананеянки
Во имя Отца и Сына, и Святого Духа.
Хананеянка, которая приступила ко Христу, моля иго исцелить ее беснующуюся дочь, — язычница; и в то время евреи, единственные, кто верил в Единого Бога, не общались с язычниками, сторонились, чуждались их. И вот эта женщина подходит ко Христу; это уже говорит о том, что она в Нем увидела нечто, чего она не видала в других, что она учуяла нечто в Нем: чутьем, сердцем уловила что-то, что внушило ей доверие и сняло с нее страх, что она будет прогнана.
И она обратилась к Нему со словами, которые мы находим в Евангелии от Марка на устах слепого Вартимея: «Иисус, сын Давида!..» Это уже исповедание веры — конечно, не во Христа, как в Сына Божия, но во Христа, как рожденного от царственной ветви Давида, из которой должен родиться Спаситель мира: «Иисус, сын Давида, помилуй мою дочь! Она беснуется…»
А Христос идет Своим путем, молча, не отзываясь на ее крик. И ученики обращаются к Нему: «Отпусти ее — она же за нами следует, как бы преследуя нас этим криком надежды и отчаяния…» «Отпусти ее» не значит «прогони»; это значит: «Неужели Ты не пожалеешь? Она же тоже человек — или нет? Или нам чуждаться таковых? Разве человеческое горе в язычниках не так же страшно, мучительно, как в нас? Отпусти ее, как бы, с миром…»
И Христос говорит: «Я не послан ко всем; Я послан к погибшим овцам израильского дома…» Хананеянка же отвечает: «Господи! Помоги…» Она не отвечает на Его замечание, что Он не к ней послан; она просто верит, что Он ее пожалеет; она не спорит; она не утверждает: «Как же так — я тоже человек!» — нет, она просто верит…
И Христос испытывает ее веру еще раз; Он эту веру, конечно, знал; и хананеянка, верно, Его прозрение знала; но ученикам, вероятно, надо было измерить глубину веры, на которую способен язычник. Он ей говорит: «Нехорошо отнять хлеб у детей и отдать псам…» Эти слова кажутся такими жесткими, беспощадными; мне кажется, что их можно понять, если представить себе Спасителя, опустившего Свой взор — внимательный, вдумчивый, сострадательный взор — к поднятым глазам этой женщины; она слышала эти слова, — как она слышала и другие жесткие слова; но она слышала их, и одновременно видела лик Божественной Любви, обращенный к ней. И она отвечает, как бы с улыбкой: «Да нет, Господи! Ведь и собаки питаются от крупиц, которые падают со стола их хозяев!..» Это можно сказать только из глубины веры и из сознания, что жесткие слова не исходят от черствого сердца.
И Спаситель и тут, как в других случаях, на веру отзывается и любовью, и Своей властью целить, миловать и спасать: «О, жено! Велика вера твоя! Буди тебе якоже хощеши! — и исцеле дщи ее от того часа…» Здесь мы видим еще и еще раз, что нет предела, нет границ Божию состраданию, что Он не делит людей на верующих и неверующих, на своих и чужих; для Него чужих нет — все свои; но вместе с этим Он и ожидает, и требует от нас не легковерия, а истинной веры, подвига веры, готовности довериться Богу, но готовности пробиться к Богу, криком, мольбой, верой. И этому мы должны научиться от хананеянки. Аминь.
Опубликовано: «Воскресные проповеди». – Таганрог: Издатель Е.А. Сухова, 2003
«Во имя Отца и Сына, и Святого Духа…» – М.: «Гранат», 2014.