Из сказанного на полугодичном собрании прихожан

… Теперь я хочу обратиться к тому, что касается собст­венно нашего, лондонского прихода. Мы только что отпраздновали двадцатипятилетие его, с радостью и благодарностью, я — с глубокой и смиренной благодарностью всем вам. Вы приняли меня, когда я был совсем зеленым и неопытным молодым священником, и вы научили меня всему тому, что я знаю теперь об отношениях взаимной любви и сочувственного внимания, которые могут быть между священником и каждым отдельным членом прихода. Я научил­ся не всему, чему мог бы научиться, но то, чему научился, дали мне вы. Я поистине старался проповедовать Христово Евангелие, наставлять в православной вере, вести всякого, кто обращался ко мне, по Евангельскому пути.

Но это уже в прошлом. Теперь мы стоим перед будущим. Сна­чала мы будем продолжать идти вместе, но постепенно смерть унесет всех нас. Останутся другие — православные люди, рож­денные от небольшой группы русских, пришедших в Англию со своей верой, не покинувших, не забывших ее, щедро делившихся ею с теми, кто хотел ею питаться. Делали они это не без лише­ний для себя, потому что нелегко принимать в свою среду но­вых людей, оставлять свои обычаи и ощущать себя уменьшающейся, вымирающей группой, которой суждено «малиться», чтобы другие росли. Это нелегко — однако, делалось с открытым сердцем и щедро, хотя порой может быть, с болью и неохотно, так как мы все имеем человеческие слабости и нам приходится многое в себе преодолевать. Мы должны теперь вступить в новый жизнен­ный период так, чтобы наше общество, наша жизнь были Христо­выми, без уступок, без ограничения. Мы должны преодолевать все, что удерживает от пути узкого и видения ясного, от чисто­ты любви, которой нас научил Бог, которая говорит: «Откажись от себя, отдай себя, умри для себя, чтобы могли жить другие.» И я опять обещаюсь быть, или, по крайней мере, делаться ничем иным, как дверью, через которую люди могут войти в Царство Божие, — или же, может быть, лишь привратником у двери, дело ко­торого — открывать ее так, чтобы входящие не замечали ни две­ри, ни того, кто держит ее открытой. Давайте вступим в этот новый период времени с новым мужеством; будем помогать друг другу не быть узником друг друга, взаимных отношений, всего непрочного — давайте помогать друг другу быть свободными.

Еще я хочу сказать вам следующее. Я принял решение, под которым хотел бы, чтобы вы подписались. Это звучит совсем по-армейски: вам могут приказать быть добровольцем для какой-нибудь особой обязанности, — и действительно, я прошу у вас именно этого: добровольно дать ваше согласие на решение, ко­торое я уже принял. Вы, вероятно, заметили, что в последние года два я не мог делать столько, сколько делал в мои сороко­вые и пятидесятые годы. Я больше не могу поддерживать темп и усилия, какие вкладывал в устройство прихода в ранние дни. Я хочу реорганизовать, перестроить мою жизнь по-новому — так, чтобы я мог служить приходу так же плодотворно, но с меньшими затруднениями для меня и с большей пользой для вас. Я просил о. Михаила и Мариамну вторично переменить место их жительства, на этот раз ради меня: поселиться в нашем Церковном доме для того, чтобы я мог переехать в собор. Я буду вести здесь более монашескую жизнь, более строгую и уединенную, чтобы иметь возможность собрать всю энергию, еще мне доступную. Я буду встречаться с прихожанами два раза в неделю в церковном доме, где я буду делиться моим кабинетом с отцом Михаилом. Я буду уделять день или полтора в неделю для посещения тех, кто не в состоянии больше приходить ко мне из-за своих лет, слабости или болезни, будь то русские или англи­чане. Остальное время я буду отдавать стараниям сделать жизнь всей епархии жизнью живой людской единицы. Вы видели в прошлое воскресение, что мы имеем восемь священников, созданных нашей работой, нашей верой и нашей жизнью. Им нужны поддержка и по­мощь, которые я прежде не имел времени им давать; в том же нуждаются и прихожане других наших приходов. Затем я также хо­чу кое-что написать, что не значит отнимать время от вас и от­давать его другим. Это поможет мне не так много разъезжать по стране. Если я напишу две или три вещи, обещанные мною са­мому себе, пока я еще не слишком одряхлел, вы сможете прочесть их, как тщательно продуманные утверждения о вере и жизни; и другие, слуха которых не может достичь наше устное слово, по­лучат письменную весть Православия, свидетельство нашей Церк­ви. И все мы — да, все! — отказываясь от части времени, ко­торое даем друг другу, сможем, может быть, помогать и другим. Четыре книги, которые я раньше написал, переведены теперь почти на десять языков, по ста тысяч экземпляров на каждом. Это не моя работа, а ваша. Каждое слово, которое я написал, каждая мысль и чувство, выраженные в них, разделялись нами и были нами вместе доведены до осуществления. Давайте продолжать нашу работу!

Сейчас я прочту вам то, что сказал обо мне на нашем юби­лее Шура Пикерсгиль и за что я ему очень благодарен, хотя едва ли бы решился сам говорить так откровенно. Он сказал: » Мы все молим Бога, чтобы Он хранил вас, и долг нас всех — беречь вас — воздерживаться от мелких посягательств на ваше время и терпение. Мы по опыту знаем, что вы всегда готовы отдавать себя всем.» Оставляя в стороне его доброе мнение обо мне, я обращаюсь к вам с теми же словами. Конечно, я не хочу ни от кого отчуждаться, не хочу устраняться, но я хочу иметь возмож­ность навещать тех, кого я не видел 6-8 лет, потому что они не могли приезжать ко мне, и у меня не было времени ездить к ним. Живо еще поколение, к которому я принадлежу, люди, кото­рые понимают меня и, которых я понимаю, так как мы родились и были воспитаны в одном духе и знании наших корней. Позвольте мне дать им то, что еще я могу, пока они еще могут принять это, и в чем нуждаются.

Прибавлю еще следующее. Все, что я сказал о себе, относит­ся и к другим священникам, и ко всем, кто несет труд для прихо­да и для Христа. Мы обладаем, по милости Божией, верой и реши­мостью, но у нас не бесконечны физические силы и нервная вы­носливость. Каждый из священников с их семьями, так же как и каждый из вас, нуждается в некоторой мере уважения к личной свободе в их частной жизни. Обращайтесь к ним с вашими нуж­дами, не оберегайте их, когда есть нужда, но взвешивайте вашу нужду и спрашивайте себя, не будете ли вы последней соломинкой, которая сломит им спину. У меня много больше физической силы и нервной выносливости, чем у многих других, но и я не могу, после 25-ти лет, выносить количество такого рода работы, какая была у меня. Не приводите их слишком быстро к той точке, когда они будут вынуждены работать меньше, чем иначе они могли бы. Берегите их с разумом, как теперь берегут автомобиль или как раньше берегли лошадь или осла. Берегите людей, работа которых еще нужна для вас, и вы увидите, что не будете жалеть об этом.