МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ: ПРИХОДСКОЙ СВЯЩЕННИК В БРИТАНИИ

ВСТРЕЧА

Меня попросили рассказать о митрополите Антонии как о приходском священнике и в особенности о том, что он дал жителям Британских островов.

В учении митрополита Антония было нечто особенное, и у тех, кто слышал его слово, рождалось желание слушать еще и еще. Главным была его обращенность к каждому человеку: даже если он говорил проповедь, обращенную к нескольким сотням людей, каждый из них всегда ощущал, что обращаются именно к нему лично. Его слова не только отражали широкую начитанность, широкие познания, они убеждали: в них заключалась твердая вера человека, который говорит то, что знает по собственному опыту. Он подчеркивал важность личной встречи с Богом и помогал людям всмотреться в ту истину, которая им уже известна. Когда они спрашивали —  а это случалось часто,—  в чем состоит единственный непрощаемый грех против Святого Духа, он отвечал, что это отрицание того, что из опыта знаешь как истинное. Но в то же время все мы, конечно, подвержены заблуждениям и искушениям и поэтому должны соизмерять наш опыт с учением и традицией Церкви. Как об этом сказано в Евангелии, животворит Дух, а не буква. Другими словами, важнее руководствоваться в жизни тем, что знаешь из опыта, а не слепо следовать какому-нибудь набору правил и предпосылок, как бы возвышены они ни были.  Его отношение к Богу не было упрощенным или формальным, но он не страшился Бога, веруя, что Бог — истинно Великий Человеколюбец. Он поощрял нас постоянно стремиться к диалогу со Христом, читать Евангелие и руководствоваться им в жизни, особое внимание уделяя тому, что нас особенно привлекает или отталкивает. Когда что-то в Евангелии привлекает наши сердца, значит в этом мы сродни Богу. Ведь мы призваны к обожению, призваны быть сынами и дочерями Отца Небесного, созданными по Его образу, который в нас, к сожалению,  искажен. Те места в Евангелии, которые мы отвергаем, указывают нам на области, в которых мы еще не достигли ума Христова.

Подчеркивая в своих проповедях веру Бога в человека, в величие призвания человека к божественной жизни, он собой являл доказательство тому, что Бог действительно близок каждому человеку и призывает каждого как личность, и что человеку нужно дать возможность следовать этому призыву, куда бы это ни вело.

Придерживаясь «личностного» подхода, свое сообщение о митрополите Антонии — приходском священнике и о том, что он принес Британским островам, я представлю вам, как рассказ о самой себе.

Митрополит Антоний был моим духовным отцом и принял меня в Церковь. Я одна из тех многих, кто обязан ему своей судьбой.

В 1969 году  я приехала в Лондон как студентка Королевского Музыкального Колледжа. Моя преподавательница философии Ольга Маунт только что заново открыла для себя Церковь, в которой ее крестили в младенчестве,  ходила на беседы митрополита Антония, и возвращалась оттуда воодушевленная. Она предложила и мне отправиться на поиски Церкви. И вот темным зимним вечером в понедельник я пошла в храм на улице Эннисмор Гарденс, которая находилась совсем рядом с моим колледжем. Дверь была открыта, и я вошла. В церкви было темно, но можно было расслышать пение из ризницы — о. Михаил Фортунато проводил спевку хора. Так я познакомилась с православной Церковью.

Я начала посещать церковь, а также беседы отца Антония. Он был епископом с 1957, а к тому времени был уже архиепископом и экзархом. Тем не менее, к нему все еще обращались «отец» в течение многих лет, пока он сам не настоял на том, чтобы к нему обращались как к епископу «Владыка». Владыка Антоний в то время становился все более популярным в Англии и появлялся на радио и телевидении. Его беседа с атеисткой Марганитой Ласки была опубликована в книге «Бог и человек»[1]. Стоит обратить внимание на тон каждого из собеседников: недоумение и чувство потерянности Марганиты и участливый и спокойный подход владыки Антония. Как лектор он был необычайно представителен, у него был неотразимый голос, хотя, что касается слуха (и это хорошо известно хору), он с трудом попадал в тон. Часто за вечерним богослужением мы морщились, когда он произносил возглас, и пытались подстроить под него свое пение.

Я регулярно заходила к нему в гости, и так делали многие другие, а сам он тоже приходил в нашу студенческую квартиру. Мы тогда были очень молоды и не знали, что епископы обычно не ведут себя так по-соседски. Я сразу же почувствовала себя как дома в этой русской Церкви, но мне даже не приходила мысль попросить быть принятой в нее. Я не была уверена, что это возможно. Но почти два года спустя, в июле, когда я слушала курс лекций в Женеве, Владыка позвонил мне. Секретарь сказал: кто-то назвался епископом Антонием и просит вас перезвонить ему. Я никогда не забуду его слова тогда: «у нас был совет нечестивых (так он назвал собрание духовенства), мы решили принять тебя в православную Церковь на праздник Успения». «А, хорошо!», — сказала я. Со временем все мои соседи по квартире присоединились к Церкви.

КОНТЕКСТ: ХРИСТИАНСТВО В БРИТАНИИ.

Начиная с 1917 года Париж и Лондон принимали огромное число беженцев из России. Один из них, молодой и неутомимый Николай Зёрнов[2] собирал вместе восточных и западных студентов-христиан на конференциях по богословию. В 1928 эта группа стала Содружеством святых Албания и Сергия[3]. Через 20 лет будущий митрополит Антоний прибыл в Англию, чтобы служить священником в этом братстве. В 1949, когда его сменил о. Лев Жилле[4], отец Антоний был назначен настоятелем русского православного патриаршего прихода в Лондоне — группы русских, которая состояла в основном из эмигрантов, прибывших в Британию после большевистской революции, а также некоторых не русских, которые присоединились к православной Церкви. Многие вступали в брак с британцами, и у них были англо-говорящие дети.

Прибыв в Британию, митрополит Антоний ступил на землю с долгой и сложной историей христианства, восходящей ко временам самого Христа. Христианство пришло на эти острова в  первом веке нашей эры через торговые связи и оставалось одной из религий Британских островов, пока Британия, как и Палестина, была частью Римской империи. Когда в пятом веке римские легионы покинули страну и началась эпоха англосаксонских завоеваний, христианство было отброшено на окраины — в Уэльс, Шотландию и Ирландию, куда бежало коренное население — бритты. В 597 году приехал Августин[5] со своими миссионерами и новой, римской формой христианства. Новые практики стали преобладать над старым ирландским христианством св. Колумбы[6]. Однако даже сейчас сохраняется сильная приверженность к древнему, кельтскому христианству. Многие часовни и церкви названы в честь ранних святых. В 871 году король Альфред Уэссекский защитил веру от нашествий викингов и установил новую систему образования, чтобы распространить христианство среди неграмотного населения.

В X веке лорды-землевладельцы начали строить церкви в своих угодьях, чтобы местные жители имели доступ к священнику.  В средние века церковь стала определять жизнь людей. Стали очень популярны паломничества.

К 1948 году народ Британских островов состоял в основном из шотландцев, валлийцев, жителей острова Мэн, северных ирландцев и «англичан». Как говорил о. Лев Жилле, «когда встречаешь англичанина, встречаешь трех людей: скандинавского пирата, англосаксонского купца и кельтского мистика. Все зависит от того, кто из трех возобладает». Самыми большими религиозными группами были англикане или пресвитерианцы, затем католики и члены различных протестантских групп, таких как методисты и пятидесятники. Сегодня существует также много нехристианских религиозных групп, и некоторые выходцы из христианских семей отвергли церковь своих предков и приняли  индуизм, буддизм или другие системы верований. Есть и другие православные (греки и антиохийцы), а также копты. Многие из этих групп молились в англиканских храмах, как мы, например. Англикане всегда были открытой и щедрой  общиной с хорошо развитым чувством социальной ответственности.

Давнее христианское прошлое Британии знало и религиозные войны, и многих мучеников и святых. Святые эпохи, предшествующей Великому расколу 1054 года[7], почитаются Православной Церковью. Именно при митрополите Антонии имена многих из них стали известны Московскому Патриархату и приняты также в России. Раннехристианские кельтские церкви были поглощены католичеством и затем, вследствие Реформации, появились протестантство и англиканство. Сегодня официальной церковью Англии является Англиканская Церковь.

Реформация XVI века была движением против церковной коррупции и излишней «таинственности». Реформаторы считали, что ритуалы Церкви и структура власти заслонили отношения между отдельной личностью и Богом. Связи с Римом, в конце концов,  были разорваны Генрихом VIII, который искал развода с женой. Он отделил Англию от Рима и уничтожил монастыри. При Эдварде VI были проведены дальнейшие реформы, включая издание Библии на английском языке, отмену исповеди, поминовения усопших, молитв о находящихся в чистилище и молитв святым. Несогласных убивали, а новая Церковь Англии, узаконенная короной, заступила на место средневековой Церкви почти на всем пространстве Британских островов. Католичество сохранило силу только в Ирландии. Библией короля Иакова XVII века до сих пор широко пользуются, но Церковь раскололось  дальше на множество «свободных» церквей. В XVIII — XIX веках этот процесс был усилен появлением методистов и евангелистов. История реформации объясняет, почему призыв и учение митрополита Антония отвечали некоторым чаяниям этих христианских групп, особенно его взгляды касательно важных для реформаторов элементов: свободы совести, богословия и церковного строя. Благодаря нескольким волнам иммигрантов в XIX и XX веках у нас в Великобритании теперь более 200 христианских деноминаций[8].

Многие факторы привели к тому, что Британия во второй половине XX века стала плодородной почвой для трудов митрополита Антония. Здесь долгое и сложное христианское прошлое, привычка путешествовать и интерес к Востоку, который особенно развился в XIX веке, и интерес к Православию. Художественные и религиозные тексты из Китая, России и Индии были очень широко известны в переводах. Многие покинули традиционные религии и примкнули к движениям Успенского, Гурджиева[9] и других. Со временем в Англиканской церкви появилось движение «смерти Бога»[10],  возникшее из-за чувства неудовлетворенности и поверхностности, которые испытывали члены этой Церкви в своем стремлении к более глубокому пониманию христианства и особенно Святых Таин.

Прежде чем я пришла в церковь, некоторое число не русских уже обратились в Православие. В основном это были люди на 30-40 лет старше меня, всесторонне образованные и начитанные, как и сам митрополит Антоний. Некоторые приехали из Парижа и знали Андрея Блума еще с молодых лет. Среди русских, которые общались с британцами, центральной личностью была Татьяна, (Татиша) Бер. Татиша (в доме которой я жила несколько лет) без колебаний звонила ему, чтобы высказать, с чем она не согласна в его словах — она даже считала это своим долгом.

Для растущего числа обращенных часть богослужения и иногда богослужение целиком велось на английском языке, на котором митрополит Антоний говорил даже лучше, чем многие англичане. Он прекрасно владел языком и стал популярным проповедником в церквях и не менее популярным лектором в университетах.

В Лондон стремятся многие люди. В церковь приходили новоприбывшие, часто студенты, а также и двадцати-тридцатилетние молодые люди из разных частей Европы и США. Русские всех их называли «англичане»(!) и часто удивлялись — почему они не идут в свои церкви? Русские тогда еще не понимали реальность, которая уже открывалась перед митрополитом Антонием: Православие — для всех, это универсальная, а не этническая религия. Он часто говорил, что Святой Дух принес Православие обратно на Запад через русских и вверил его нам. В ответ мы обязаны принести Православие обратно в Россию.

ВСЕ И ВСЯ

Многие современные люди, считая себя хорошими и нравственными или даже духовными, с безразличием относятся к традиционной религии. Отчасти это происходит из-за полярных точек зрения на религию.

С одной стороны, остается важной личная духовность. Западные люди, далекие от религии, думают, что церковь несовместима с прямым личным опытом Бога, в котором Бог раскрывает Себя, призывая каждого человека без посредства чего-то «внешнего». К.Г. Юнг[11] однажды сказал: «Функция церкви — противостоять любому непосредственному опыту, потому что опыт всегда неортодоксален».

Но для чего существует личный духовный опыт? Какой цели он служит? Он просто часть нашего психологического роста, дающий нам привлекательные качества зрелости, творчества и мудрости, наполняя нас и, так сказать, дополняя? Кто получает пользу от мимолетного посещения или постоянного обитания Духа? Если личная духовность служит только украшению самого себя, то это нарциссическая любовь, которая никогда не проливает кровь, никогда не жертвует ничем ради другого. Если бы Бог был таким образом устремлен на Себя самого, Его творение никогда не было бы свободным «другим», а только зеркалом, льстящим Ему.

Есть опыт, который обманчив и ведет человека к падению. Неправильно полагать, будто все в духовности может исходить из самого человека. Юнг смешал понятия мистического, визионерского, воображенческого и психического, он ошибочно свел их к одному, а мистическое и визионерское принизил до воображенческого и психического[12]. Бубер[13] заметил, что Юнг хочет обожествить душу без того, чтобы сначала сделать ее святой[14].

Церковь всегда отвергала такой тип духовного опыта. Человеку никогда не дается сила и дары Духа, чтобы превозносить самого себя как индивидуальность или чтобы плодить раболепных последователей. При настоящей духовности душа становится живым источником, который обогащает многих, а сердце — пламенем, которое согревает многих. Но такое преображение имеет цену. Христос на Кресте объял весь мир и каждого в этом мире, но заплатил цену такой любви, отдав самого Себя. Если мы берем свой крест и следуем за Ним, мы должны ожидать того же. «Привитые рана к ране ко Христу», как говорил митрополит Антоний, мы должны быть готовы пострадать вместе с Ним. Истинный духовный опыт заставляет человека стать слугой для  всех и жертвой за всех.

На другой стороне личного опыта находится коллективный авторитет и контроль, который осуществляют многие религиозные группы, включая Церковь. Эта властная рука часто может быть убийственной, не обращающей внимания на действительные нужды отдельных личностей. Хуже всего, когда она растаптывает семена истинной веры и любви, заменяя их настойчивым требованием соблюдать правила, установления и практики  и угрожая отлучением или проклятием. Церковь может впасть в искушение управлять страхом, а не любовью. Страх не дает людям познать самих себя и признать свои собственные чувства и таким образом отсекает их от встречи с Богом. Он с корнем вырывает смелость и дерзновение, без которых невозможно бороться со злом и даже вообще жить. Такой подход был не раз осужден в самых сильных выражениях Христом в Евангелии.

Митрополит Антоний показал, что поиск «правильного» авторитета, которому многие посвящали свое время и внимание, неверен. Никто не может быть «правильным» перед Богом. Этот поиск ничего не имеет общего с поиском Бога. Само-праведность неприемлема для Него, так же как и само-обожествление.

Митрополит Антоний поощрял нас презреть безопасность и отправиться в темное море неизвестности, доверяя Богу, ведущему нас по избранным Им Самим путям.

Результат  расцвета духовности в России в XIX веке еще не до конца оценен. По словам Бердяева, Дух перевернул Православие в России, но это движение вышло и за пределы России, достигло Запада и всего мира. Духовный взрыв «русскости» в лучшем смысле этого слова был универсальным. Казалось, что это замечательное русское качество, эта энергия наведет мост над пропастью между Востоком и Западом, напомнит западным людям о том, что они знали, но, возможно, забыли. Она отвечала на общую  для всех дилемму — что значит быть человеком, и указывала на единую суть свидетельства о Христе, которое было сильным и глубоким и могло объединить всех вокруг себя. Русскость оказывала больше влияние на Запад: книги Достоевского, Толстого и других писателей были очень популярны в переводах, также как русский балет и музыка.

Появление Православия на Западе показало, что религия может обращаться к реальности и глубине бытия и делать это способом, который утерян секулярным гуманизмом. Русская духовность показала, что Дух не только пользуется образами и символами, чтобы говорить с нами, но входит в наши сердца и обращается к нам лично в глубине нашего существа. Митрополит Антоний наглядно показал учение отцов Церкви: этот опыт не только совместим с Церковью, но и является движущей силой предания. Христианство, которому он учил, укоренено в Духе, вдохновлявшем его предшественников, это своего рода экзистенциальный мистицизм, сосредоточенный на недоведомой духовной глубине, но не чуждый и других аспектов духовной жизни, таких как воплощенность и общественная жизнь, где правда — первостепенное условие того, чтобы сообщество людей возрастало в образ Святой Троицы. Истинное знание приходит только через любовь. В любви другой раскрывается, и мы вместе раскрываемся друг другу.

После сорока дней искушения в пустыне Христос вернулся в мир и, обратившись к Ветхому Завету, повторил слова Исайи о том, как состояние «в Духе» изменяет человека. Дух «помазал» Его «благовествовать нищим, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятно»[15]. Этот план искупления повторяется на протяжении всего Ветхого и Нового Заветов. Мы получаем Дух не для того, чтобы быть спасенными, а чтобы спасать. Как соработники Богу, мы получаем силу и дары божественной любви, которая искупает целый мир. «По плодам их узнаете их»[16]. Эти плоды можно объединить одним словом: они, так или иначе, искупительны по своему значению, силе и цели.

Митрополит Антоний любил указывать на то, что Дух, как солнце, касается всех, праведных и неправедных, и многие отвечают Ему из той глубины, которую они в себе никогда не осознавали и не понимали. Христос предупреждал Своих учеников не судить тех, кто следует Духу внутри себя, а не внешне. Многих людей других вероисповеданий и неверующих Дух взыскует следовать за Спасителем, оставаясь тем, кем они есть, в контексте их собственной жизни. Митрополит Антоний одинаково уважал верования людей, которые не были членами Церкви, и получал в ответ их уважение. Он не занимался прозелитизмом, но наоборот поощрял людей, чтобы они изучили религию своих предков, а потом уже решили, хотят они стать православными или нет. Он изучал не только учения других христианских конфессий, но также тексты нехристианские и мог цитировать их и приводить параллели с христианством. Благодаря свободному движению Духа, мы, видимо, можем обнаружить, где Церковь есть, а не то, где ее нет.

Цель Церкви и предания — обожить душу, очистить ее и привести к святости, указать нам, как мы далеки от глубины сердечной. Авторитет Церкви должен помочь людям достичь «Царствия небесного», которое «внутрь вас есть»[17]. Высокомерие, нечестность, предубеждения и напыщенность мешают нам услышать Дух. Мы должны быть сокрушенными сердцем (частая тема митрополита Антония) и очищенными душой.

Церковь задумана, чтобы удержать нас на тяжелом пути личного опыта, личного озарения, личного служения Богу. Она не заграждает прямую встречу с Богом, но содействует ей, подготавливает ее, облегчает ее, так что, как в день Пятидесятницы, Дух всех соединяет вместе. Чтобы исполнить свое предназначение, Церковь всегда должна следить за собой, за склонностью все контролировать.

Этот срединный путь между дуализмом индивидуального и традиции или внутренних и внешних источников озарения стал живой реальностью XIX века в России. Митрополит Антоний представлял собой пример подлинной «личной духовности» и он связал ее с истинным пониманием Церкви и традиции. Таким образом, духовность вышла за пределы личного и стала общей, межличностной, всемирной. Он защищал Церковь как ковчег спасения для всех, за кого умер Христос, Церковь-Невесту Христову, которую мы обезобразили и загрязнили,  и указывал на такое видение Церкви, которое должно сбросить условности и ограничения, не дававшие ей исполнить свою искупительную миссию. Однако, чтобы это миссия была исполнена,  каждый член Церкви должен бороться за этот срединный путь, не оставлять эту задачу одному лишь духовенству, но относиться к ней как к вопросу огромной важности и личной ответственности.

ПРИХОДСКАЯ ЖИЗНЬ.

Митрополит Антоний принимал людей и доверял им. Он был свободен и остальных ни к чему не принуждал. Он избегал сковывающих атрибутов иерархии и власти над другими и учил своей собственной версии отношений «Я—ТЫ» Бубера, часто появляясь среди прихожан в своем скромном подряснике. Он открыл души многих людей для Духа, и они узнали в своей собственной жизни, что значит общаться с Духом.

У него был определенный взгляд на то, какими могут и должны быть отношения, вместе с пониманием внутренней жизни, ее неведомого и глубины, ее изгибов и поворотов. Он мог соединить психологию, молитву и дорогу, ведущую к Богу. Мы все видели в митрополите Антонии харизматическую личность, действительно призванную Богом. Он принес на Запад видение того, чем восточное Православие могло или должно было быть, видение, имеющее своим истоком необычайный расцвет православного христианства в XIX веке в России. Во всей его внешности было нечто замечательное, не только в словах и делах, что задевало какую-то ответную струну. «Лучшее в нем было отражением лучшего в России»[18].

Митрополит Антоний считал, что лучше «дерзко согрешить», чем избегая риска согрешить, вообще ничего не делать. Грешник может раскаяться, но тот, кто никогда не рискнул, никогда не отдавал себя полностью. Именно эту сердечную полноту Бог предпочитает бледному и безразличному  «хорошему поведению». Мы часто обсуждали грех и исповедь, — тему, вызывавшую большое недоумение у многих людей, которые были приучены «вести себя прилично». Нам было сложно отождествить себя с грешниками, если мы не совершали чего-нибудь явно дурного. Я сама, например, считаю, что безобидный, приятный всем человек — грешен в терминах митрополита Антония, потому что это означает, что он пассивно послушен, следует общественным нравам, избегает рискованных ситуаций и, следовательно, не доверяет вере Бога в нас. Один мой друг считает грехами сентиментальность и суровость, потому что они заставляют нас утратить чувство общности, необходимое, чтобы идти по срединному пути между коллективизмом и индивидуализмом. Митрополит Антоний учил, что в каждом человеке есть «пустота в меру Бога», которая не может быть заполнена ничем, кроме Него Самого. Он видел величие призвания человека и чувствовал, что все мы хотели бы видеть себя очень маленькими. Но в действительности почитать человека за ничто, значит сразу сдаться, потому что тогда отвечать на призыв к величию уже ни к чему.

Митрополит Антоний проповедовал Христа Спасителя, который любит нас до конца и даже больше. Это спасение включало все человечество и весь тварный материальный мир, потому что мы и творение взаимосвязаны. Эта соборность всего сотворенного преодолевает и индивидуализм, и авторитаризм. Церковь говорит о «Я—Ты» как о МЫ, как о личном общении, описанном также Зизиуласом и Яннарасом[19]. Душа — это то, чем делишься со всеми, а не прячешь.

Митрополит Антоний первоначально пришел в маленький приход. По мере его роста и возникновения других приходов в разных частях страны, он продолжал управлять растущей епархией так, как будто это все еще был маленький приход. Он встречался с каждым лично, сначала в своей комнате в приходском доме, позднее — в самом храме. Он посещал больных на дому. Он не был снобом. Хотя в церковь приходили известные люди, такие как принц Чарльз  (бабушка которого была греческой православной монахиней) или Терри Уэйт[20], он все так же находил время зайти в нашу студенческую квартиру, и мы ходили к нему в гости. Он ездил в молодежные лагеря в Уэльсе.

Некоторые люди приходили в церковь из-за славянофильства. Их больше привлекало русское пение и русскость богослужений и поведения, чем Православие само по себе. Другие приходили, потому что не могли найти себя в других церквах. Свобода без хаоса важна для британца, который не любит, когда ему указывают, что делать и думать. А здесь они встречали того, кто говорил о Христе как о человеке, с Которым можно и должно вступить в диалог; того, кто восстановил почитание святых не как магических существ, а как людей, с которыми можно познакомиться и поговорить, включая их в свою жизнь, того, кто открывает ангельский мир как часть творения для протестантов, которые были лишены всего этого. Он вернул христианам медитативную и созерцательную жизнь, которую многие искали в буддизме. Митрополит Антоний не грозил и не требовал подчинения правилам  — он проповедовал открытость сердца, готовность ответить лично на зов Бога. Он проповедовал, что нужно заботиться о теле как о храме Духа Святого. Каждая вечерняя служба заканчивалась акцентом  на слова «ибо Он благ и Человеколюбец» — он убеждал нас, что Бог действительно любит нас, и любовью призвал нас к бытию. Мы необычайно ценны в Его глазах.

Время шло, и приход лондонского собора состоял уже почти полностью из «обращенных», из перешедших в Православие. Мы продолжали передавать пасхальные богослужения по радио на Россию и рассматривали это как помощь страдающей стране, стране, которую мы любили, хотя никогда не видели, стране, откуда мы получили нашу веру. Мы читали жития русских святых, и у нас были русские иконы, и мы заново открывали древнее Православие на своей земле. Мы принадлежали к юрисдикции Московского Патриархата, но большинство из нас никогда не были в России. Мы присоединились к Православной церкви в ее русской форме. Поскольку существовали автокефальные церкви в других странах, многие полагали, что когда-то и мы тоже станем автокефальной церковью. Для тех, кого привлекала больше вера, чем русскость, всегда была возможность перейти в греческую церковь, но в реальности получилось так, что многие греки перешли к нам. Коста Каррас объясняет почему:

«Главным препятствием для многих греков было ощущение, что мы загнаны в формальное и этническое православие. Мы знали, что православие отца Антония — русское, но оно было гораздо шире и глубже, чем просто русское в этническом смысле. Посетив однажды Эннисмор Гарденс, человек был поражен двумя вещами. Во-первых, торжественная красота и глубина литургии. Во-вторых, духовный авторитет, с которым он говорил  — а ведь когда я встретил его первый раз, он еще не был епископом. Это впечатление глубины и авторитета еще больше  усиливалось, когда человек приходил к нему на исповедь или встречался частным образом, как делали многие нерусские православные»[21].

Очередь на исповедь к митрополиту Антонию всегда была длинной. Он стоял, внимая без осуждения тому, что кающийся говорил ему и Духу. Он никогда не раздавал рецепты — его ответы были всегда направлены на личность перед ним, и если у него не было особенного слова для этого человека, он мог так и сказать. Однажды женщина вернулась поблагодарить его за совет, который он дал. Он ответил: «Я никогда не говорил этого — но если Вы услышали именно это, значит, это было сообщение для Вас». Он никогда не был рассеянным и обладал замечательной способностью быть полностью собранным в любой ситуации. Эта способность помогла очень многим.

Благодаря способности сочувствовать и  сопереживать, митрополит Антоний привлекал к себе многие страждущие души, и это подвергало приход большому давлению. Многие женщины не были готовы к тому, чтобы их слушали или принимали всерьез их мысли и чувства. Некоторые многое выстрадали в лагерях. Вера Паркер всегда сидела в храме впереди, ругательски ругая тех, кого боялась, и иногда бросая в них чем-нибудь, но она всегда участвовала в епархиальных съездах и порой делала дельные замечания. Она приходила в собор и совала булочки в почтовый ящик собора на случай, если у митрополита Антония нет еды.

Как только митрополит Антоний  видел, что человек, с которым он общался, уже «захвачен» Богом и направил свои стопы на правильный путь, он часто прекращал встречи с ним. Это многих огорчало, они чувствовали себя брошенными, и так оно и было. Вместо частых встреч и разговоров вдруг вакуум. Единственный способ добраться до него был через исповедь. Один прихожанин сказал сердито: «Неужели нужно быть совсем сумасшедшим, чтобы договориться с вами о встрече?» Люди звонили другим священникам, чтобы узнать, где находится митрополит Антоний.

С годами  его стиль и содержание учения менялись. Когда я впервые пришла в церковь,  он был в высшей степени сосредоточен на широте, открытости, любви, надежде, искренности. Мы должны были сопоставлять себя с людьми библейских повествований и решать, кем нам быть — распинателями Христа, благоразумным разбойником, соглядатаями, первосвященниками и так далее. Все они обозначали разные стили человеческого поведения, и мы могли в них обнаружить самих себя. Священное Писание стало живым событием, применимым к нам в настоящий момент. В частности, культура англичанин, которая скрывала в себе историю весьма кровавых религиозных войн, принуждала выслушивать, избегать конфликтов и противостояний, быть уклончивым, вежливым и корректным все время. Они часто обнаруживали, что определять свою греховность трудно,  поскольку на поверхности они всегда поступали правильно, хотя, возможно, и затаивали в сердце невысказанную агрессию. Можете себе представить, насколько странным было смешение русского и английского. Митрополиту Антонию приходилось поощрять англичан быть решительными в открытости и общительными, и, в то же время, убеждать русских быть потише и побольше слушать.

В начале 70-х  годов в доме причта он провел беседу с одинокими женщинами. Он говорил о том, что в жизни есть лишь два традиционных призвания: брак и монашество. Тот, кто не выбрал ни одного из этих двух вариантов, просто не сумел решиться на выбор! Естественно, большинство присутствующих могли понять, что они в чем-то поступили неверно! Некоторое время спустя его взгляды изменились, и он пришел к выводу, что существуют неопределенные призвания — Бог может призвать людей так, как Сам пожелает, к жизни по Его выбору. Традиционная семья в Англии переживала упадок. Обращенные женщины обнаружили, что найти мужей весьма трудно, и им приходилось вести жизнь почти монашескую. Иными словами, начался новый период церковной жизни. Так же как монашество родилось в египетской пустыне, теперь пришло время, когда люди вели уединенную жизнь в городской пустыне и следовали велениям Духа, не облачаясь в особые одежды или подчиняясь настоятелю. Такое развитие событий было предсказано Серафимом Саровским.

С течением времени  митрополит Антоний становился более взыскателен и требователен. Он призывал общину быть менее пассивной, трудиться ради Христа, быть более дисциплинированными и не болтать после Литургии (и в последнем требовании нисколько не преуспел). Времена менялись.

В течение последних  десяти лет жизни он проводил меньше публичных бесед, но всегда выступал на Епархиальном  съезде и собраниях епархиальной Ассамблеи. Именно при нем  епархия создала Ассамблею, Совет, Устав епархии, по которому она жила. Эти обращения к Епархиальному собранию были лучшими, наиболее лаконичными и важными, какие мне пришлось слышать из его уст. Никаких изысков красноречия, драматичности. Вся его энергия сфокусировалась на том, что он хотел передать нам, что мы должны были услышать и понять. У меня возникало впечатление о нем как о человеке на пике своих возможностей, в то время как он  чувствовал, что силы его покидают.

Митрополит Антоний  прибыл в Великобританию, чтобы служить русским эмигрантам в Лондоне. Он принес нам Благую Весть и истинно православное понимание нас самих, всех и каждого, Церкви и людей.

Лондон, 7 сентября 2009

[1] God and Man. L.: Darton, Longman & Todd, 1971. Рус. пер. см.: Труды. М.:Практика, 2002. С.

[2] Зёрнов Николай Михайлович (1898-1980), русский философ, богослов, общественный деятель. С 1930 г.  Жил в Англии. Автор нескольких десятков книг на русском и английском языках по истории России, православной церкви и проблеме единения христианства.

[3] Албаний (Албан) Веруламский (ок. 209 — 305), первомученник Британский. Память 22 июня и в неделю Всех святых, в земле Британской просиявших; Сергий Радонежский (1314-1392), преподобный. Память 5 июля, 25 сентября.

[4] Лев (Жилле) (1893—1980), архимандрит. Один из зачинателей франкоязычного православия, сотрудник матери Марии (Скобцевой). С 1938 жил в Англии.

[5] Августи́н Кентербери́йский (ок. 1-й трети VI в. — 604) первый архиепископ Кентерберийский. Считается «апостолом англичан» и основателем Англиканской Церкви

[6] Колумба (Коламба, Колумкилле) Айонский (ок. 521 — 9 июня 597), просветитель Шотландии. Память 9 июня.

[7] Раскол христианской церкви в 1054 году, после которого окончательно произошло разделение Церкви на Римско-католическую церковь на Западе с центром в Риме и Православную — на Востоке с центром в Константинополе.

[8] Данные из: Britannia Internet magazine 1996/7/8 (прим. автора)

[9] Гурджиев (Гюрджиев) Георгий Иванович (1877 ? — 1949), философ, эзотерик, путешественник. Автор учения о «четвертом пути» реализации человека. Успенский Петр Демьянович (1878 — 1947), теософ, эзотерик; писатель. Ученик Г.И. Гурджиева

[10] Радикальное движение, возникшее после второй мировой войны под влиянием идей Бультмана и Бонхёффера,

[11] Юнг Карл Густав (1875 — 1961), основатель аналитической психологии, который утверждал, что  душа человека по своей природе религиозна. Его идеи индивидуации, архетипов и коллективного бессознательного были и остаются очень влиятельными (прим. автора)

[12] См ., например, Юнг К. Феномен духа в искусстве и науке. М., 1992. С. 131

[13] Бубер Мартин, (1878 — 1965), еврейский философ, получивший особенную известность своей теорией религиозного экзистенциализма Его работа «Я и Ты» (1923) по-прежнему актуальна и важна (прим. автора).

[14]  Благодарю д-ра Jamie Moran за информацию, полученную в процессе многих бесед и нашей интернет-переписки особенно за письмо от 24 июня 2009 года (прим. автора).

[15] Лк 4:18,19

[16] Мф 7:16

[17] Лк 17:21

[18] Moran, J. старший преподаватель психологии, Roehampton University, автор работ по духовной психологии и экзистенциализму. В интернет-переписке, письмо от 4 июня 2009 (прим. автора)

[19] Иоанн Зизиулас, митрополит Пергамский, богослов, автор книги «Бытие как общение», в русском издании: Зизиулас Иоанн, митр. Бытие как общение: Очерки о личности и Церкви. — М. 2006 . Яннарас Христос, философ, богослов, писатель (прим. автора)

[20] Чарльз, принц Уэльский, наследник британского престола. Уэйт Терри, переговорщик по делам заложников, посланник архиепископа Кентерберийского, был сам взят в заложники в 1987 в Бейруте и удерживался в плену 1763 дня (прим. автора)

[21] Каррас Костас, президент Греческого общества защиты культурного наследия и окружающей среды. Учился в Англии, был председателем Епархиального собрания Сурожской епархии. Из интернет переписки, письмо от 22 июня 2009 (прим. автора)