На многая, многая лета! Коронация Елизаветы II

Как это знают все те, которым дано часто бывать в церкви, наш приход задолго до Коронации начал вдумываться в предстоявшее великое событие и готовиться к нему. Был прочитан в Приходском Доме доклад о «Чине Коронования Русских Государей» с тем, чтобы всякий присутствующий на Короновании или следящий за ним издали мог сравнить оба Чина и глубже понять тот и другой. В воскресенье, предшествовавшее Коронации, после литургии был отслужен молебен, в котором участвовали все, кто только мог прийти, и на котором было сказано несколько слов о значении Служения, в которое всту­пает Королева и о том, к чему обязывает оно верных Ее подданных; и наконец, настал великий день. Я не стану говорить о том, что все видели, услышали, о чем многое уже написано; но по просьбе некоторых скажу немного о том, что я сам видел, и о тех мыслях и чувствах, которые глубоко врезались в душу. По воле Королевы я присутствовал на ее Короновании в самом Вестминстерском Аббатстве; место мне было назначено среди миссионерских Англиканских Епис­копов, вместе с митрополитом Фиатирским Афинагором, представляю­щим в Великобритании Патриарха Константинопольского; других пред­ставителей Православных Церквей с нами не было: они были размеще­ны в других частях храма.

Пришел я, как было указано, рано; ехал в Аббатство на авто­мобиле вместе с Настоятелем соседнего английского храма, который отвозил туда, кроме меня, своего знакомого профессора: у одного оказался автомобиль, у другого пропуск, а меня «прихватили» по дружбе; впрочем, жалеть им об этом не пришлось, так как по всему пути и городовые и следящие за движением военные усердно отдавали честь нашему автомобилю, как только их взгляд падал на клобук «заморского гостя»!

И площадь, на которой стоит Аббатство, и самое здание были неузнаваемы. Многое было пристроено и надстроено, галереи шли вокруг Храма и окружали его со всех сторон; всё было убрано и празднично — и предметы и люди — несмотря на дождь; так очевидно было, что сошлись люди не только ради зрелища, а ради торжествен­ного, радостного события, на свой праздник! Изнутри Аббатство не меньше изменилось, нежели совне: от пола до самого потолка поднимались галереи, прочные и убранные, обшитые материей с вензелями и шифром Королевы Елизаветы: позже я узнал, что 7500 человек незаметно уместилось в Храме — Памятнике Великобритан­ской славы. Но когда я прибыл туда, народа собралось еще немного; я воспользовался этим, чтобы осмотреть то, что непременно должны были закрыть собой мои соседи: именно — Алтарь с Престолом, разу­крашенный богатствами Вестминстерской ризницы; много было постав­лено прекрасного, но я скорее пожалел об этом: обычный, строгий вид его мне дороже,

Место мое находилось на первом ярусе галерей, почти у скре­щения северного трансепта и Алтарного придела, от которого меня отделял столп. Обращено оно было на запад, то есть в сторону, от­куда должна была войти Королева, и по своему расположению позволя­ло видеть каждое из входящих лиц с момента появления до того, как оно занимало свое место; налево от меня на возвышении стоял Трон, так что всё происходившее впоследствии вокруг него было видно отлично.

Постепенно Храм стал заполняться: пестрое разнообразие кос­тюмов, живость великолепной поистине картины, сдержанную, наряженную, торжественную оживленность всех, радость каждого, кто участвовал в торжестве и радовался и своему счастью и радости всех, я не берусь описать; мне только жаль тех, кто не смог ее видеть или не сумел пережить ее. Но для тех, кто видел и кто понял, старый Храм Вестминстерский, который так часто критикуют туристы, явил всё свое величие, всю свою вековую славу и стал до­рог, как только может быть дорого Знамя или Храмовая Хоругвь!

Оставляя теперь в стороне всё прочее, остановлюсь на тех впечатлениях, которые непосредственно связаны с Королевой.

Когда Королева вошла в Собор, всё прочее перестало быть, ушло; не осталось ни блеска внешнего, ни пышной красоты, которая до того радовала и волновала: осталось одно величие, и оно всех заковало в молчание, не только внешнее, но внутреннее. Королеву вели к Алтарю два Епископа; и шла Она, словно погружен­ная в глубокую и строгую думу, в изумительной простоте и собран­ности. Шла Она сознательно к Алтарю Бога Живого на заклание; уме­реть себе с тем, чтобы нераздельно жить со своим народом и для него; словами Лескова можно сказать: «Жизнь приходила к концу, начиналось Житие»; юная Королева не на славу, а на подвиг угото­вала свое сердце: «Со всей искренностью отдала я Себя на служение вам» — сказала Она в тот же вечер Своему народу, — «как и многие из вас обязались Мне служить». Во всю Мою жизнь и от всей души буду Я стараться оказаться достойной вашего доверия». Как не от­ветить всей душой, всей силой и крепостью нашей словами Псалма: «Господи, спаси Царя, и услыши ны, в оньже аще день призовем Тя!»

Королева принесла жизнь Свою и отдала ее Богу для Своего на­рода; и не только Бог, но все приняли этот бесценный дар юной жизни; с какой бережностью, благоговением следует жить, чтобы не солгать против свидетельства собственного сердца…

Но и не сердца только.

Первым действием Коронования является Признание Королевы всеми теми, кто присутствует на Священном Обряде, и в самом Храме и вне его: Архиепископ Кентерберийский представляет Ее народу и спрашивает, готовы ли все верой и правдой служить Ей; обратился он с этим вопросом на все четыре стороны, и с каждой «страны све­та» прозвучал ему в ответ единодушный, искренний, решительный ответ: «Бог да хранит Королеву!» И всякий, кому было дано слышать, как отвечал народ, без колебания скажет, что стоит он плотным кольцом, верным и преданным, вокруг Той, о Которой сказал Англий­ский Премьер: “Мы ее почитаем, потому что Она наша Королева, и любим Ее за то, какова Она».

За признанием следует Чин Коронования и Литургия: сначала Сама Королева приносит присягу в том, что будет править поручен­ными Ей от Бога странами согласно Закону, Справедливости и Милос­ти; что будет блюсти и охранять веру Своего народа; об этом долж­но напоминать Ей Священное Писание, «Книга Премудрости»; Царский Закон; Живое Божие Слово».

Службу я описывать не стану: все ее могли увидеть или про­честь; но одно слово не могу не прибавить о присяге. От каждого сословия один подходил к Престолу Королевы, его соединенные руки брала Она в Свои и держала, принимая его присягу от имени всех, кого он представлял; другие же в это время преклоняли одно колено на землю, соучаствуя таким образом в самом действии. Первым подошел к Своей Супруге Герцог Эдинбургский. И в этом дей­ствии было нечто значительное и поистине «таинственное»: в этом было принятие всего пути Ее Королевского служения и жертвы; взяв на Себя подвиг правления, Жена стала и для Супруга Своего Коро­левой; глубина той присяги, которую принес Герцог, неизмеримо глубока: в ней и отказ от собственной жизни, равный самоотверже­нию Королевы, и обновление в новом соотношении и на новой глубине сознания и бытия обетов супружества: «Я Филипп, Герцог Эдинбург­ский, делаюсь Твоим верным слугой и буду хранить Тебе веру и правду, на жизнь и на смерть, пред лицом всякого человека, — да поможет мне в этом Бог».

В тот вечер, обращаясь с приветственной речью к народам Им­перии, Королева сказала: «Как трогательно звучит обет вернопод­данства с обещанием верности и защиты».

При выходе из Храма и во все последующие дни я всматривался в народные толпы, в лица отдельных людей, вслушивался в речи всех сословий и званий от самых простых до самых разнообразных пред­ставителей Империи, встреченных мною на завтраке, последовавшем за Коронацией, и на приеме Архиепископа Кентерберийского: от всех веяло неподдельной живой радостью; не небрежные улыбки, не за­висть, а радость, личная, непосредственная о том, что дал Бог Стране и Империи Королеву, сумевшую стяжать себе и искреннюю лю­бовь и глубокое уважение, и все сердечную преданность всех; по­истине, дни эти можно назвать «весной духовной», временем свет­лых надежд, благородного обновления, животворящего порыва, который, верим, не останется бесплодным, но в единстве всех процветет богатой жатвой с Божиего все созидающего благословения.

Опубликовано: Приходский вестник. 1953. № 2.