На пути воссиял мне свет…

Благословен Господь, даровавший мне встретить свет на моем жизненном пути. Благословен тот день, когда мне встретился митрополит Антоний Сурожский, который и стал на моем пути неугасимым светом, полным любви.

Это был 1975 год — спустя два года после моей эмиграции в Англию. Это произошло воскресным вечером в начале Великого поста. В тот день служили Всеправославную вечерню, и христиане из православных церквей разных юрисдикций собрались на общую молитву в соборе Русской Православной Церкви в Лондоне. Когда я вошла в церковь, я сразу же почувствовала действие молитвенного духа и теплого, молитвенного присутствия владыки Антония, который в тот вечер совершал вечерню. Я пришла извне и все еще была под впечатлением мира большого города, этой огромной пустыни, мира, который оставался чужим для меня. Но как только я зашла внутрь, я почувствовала, что я дома, в доме Отца. И с этих пор я непрестанно благодарю Господа за то, что Он привел меня в Свое благословенное пристанище.

В этом месте, где я почувствовала себя, как дома, я встретила владыку Антония, который потом привел меня к свету, к свободе чад Божиих. Он был человеком поразительной простоты, который знал, как дать вам почувствовать, что вы любимы, который полностью принимал вас и никогда не осуждал. Но важнее всего было то, что он молился за вас, молился с вами вместе, и с ним вы могли научиться молиться «в духе и истине». Можно даже сказать, что настоящей школой молитвы был он сам.

В трудные моменты вашей жизни, во времена испытаний, иногда в моменты растерянности он оказывался рядом, чтобы принести вашей душе мир, утешение, наставляя вас с большим вниманием и отеческой любовью. С помощью короткой истории из своего личного опыта он мог вернуть вам силы и уверенность, ободрить и успокоить вас и, в конечном счете, чему-то научить.

Я помню, как сильно я была расстроена, когда умерла моя мать, потому что я не успела приехать, чтобы побыть с ней до ее ухода из жизни. Когда на исповеди я рассказала владыке о своем горе, что я не могла быть с матерью, когда та больше всего нуждалась во мне, он поделился со мной своим личным опытом и рассказал о том, что произошло, когда он заботился о своей больной матери. Он рассказал, как в то время, когда он ухаживал за своей матерью, ему пришлось ненадолго отлучиться, чтобы совершить одно из богослужений Великого поста, и он оставил ее одну, и, когда он вернулся, она уже умерла, она уже ушла из жизни. Благодаря его рассказу о том, как он сам переживал тяжелое время после смерти матери, я поняла нечто, что принесло мне большое утешение, и помогло пережить утрату.

Он сказал мне, что мне нужно постараться обрести покой, потому что те, кто любил друг друга в этой жизни, соединяются в любви и в вечности, ведь для любви нет прошедшего времени. Любившие друг друга на земле снова встретятся на Небесах, где их возлюбленный уже приготовил для них место. И если мы хотим, чтобы любимый человек, ушедший из жизни, там, где он сейчас находится, обрел мир, мы сами должны обрести мир здесь, на земле — тот мир, который дал нам сам Христос.

А сейчас я хотела бы рассказать о том, что меня глубоко поразило во владыке Антонии. Это было его отношение к жизни, к смерти и то, как он, будучи монахом, жил в центре града человеческого, где ему приходилось сталкиваться с трудными ситуациями или вносить радость и надежду туда, где надежда была потеряна.

Особенным событием в нашей жизни была исповедь — это было время для правды, мужества и смирения, когда каждый должен был встать перед самим собой, таким, какой он есть. Это был момент, когда каждый должен был широко распахнуть врата своей души, чтобы впустить внутрь себя свет и таким образом сделать явными темные уголки души. Это был способ узнать правду о себе самом и раскаяться. Это было начало возвращения домой, чтобы, подобно блудному сыну, просить прощения у Отца.

Тот, кто хотел исповедоваться в субботу вечером, должен был быть готов к длительному ожиданию, потому что в очереди на исповедь было очень много народу. Зная нашу нетерпеливость, владыка призывал нас проводить время ожидания в глубоком молчании, в молитве за того, кто стоит перед нами, кто, может быть, в это мгновение изливает свою душу и всю свою жизнь в глубоком покаянии перед Богом.

Исповедь была поистине возрождающим и спасительным переживанием. Я помню, как владыка слушал исповедь, когда человек открывал свою душу, чтобы излить наружу все свое мучение в покаянии перед Богом. Молчаливое присутствие владыки, его тепло, то, с каким вниманием и любовью он слушал исповедующегося, его непредвзятое отношение и, в конечном счете, его слова, произнесенные в Духе, — все это было подобно серьезной лечебной операции. Человек уходил, ощущая в самой глубине своей души, что он воскрес и получил исцеление.

Все, что владыка говорил и советовал нам, было для нас сокровенной мудростью и поучительным опытом, над которым надо было размышлять дальше, позволяя ему приносить плоды в нашей жизни.

Я думаю, что слова эти рождались из глубоко прочувствованной встречи владыки с возлюбленным им Господом, который непрестанно ниспосылал ему вдохновение Святым Духом. Именно поэтому, когда владыка говорил проповедь, мы знали, что за его словами стоит его личный духовный опыт, живой опыт, и поэтому мы верили, мы доверяли всему, что слышали от него.

В жизни прихода всегда происходило что-то, на что владыка умел обратить внимание, и он упоминал о том, что замечал, в своих проповедях. Например, я помню, как однажды какая-то прихожанка возмущалась тем, что дети в церкви слишком сильно шумят, и владыка в своей проповеди сказал: «Не сказал ли Христос апостолам “Пустите детей приходить ко Мне? ” И даже если детей бы не было, если бы была возможность записать все те мысли, которые проносятся во время богослужения в нашем суетном уме, и передавать их через громкоговоритель, — вот тогда храм действительно заполнил бы настоящий шум!»

В другой раз, в Страстную пятницу, во время выноса Плащаницы из алтаря в центр храма, один ребенок заплакал так громко, что невозможно было слышать богослужение, — и он никак не мог успокоиться. Тогда кто-то подошел к его матери и попросил вывести его из храма, но та не смогла этого сделать. В результате ребенок продолжал кричать изо всех сил, и ничто не могло заставить его замолчать. В конце службы владыка Антоний в своей проповеди сказал: «Христа распяли. И сегодня мы переносили Его Тело в гробницу. Вся вселенная плачет, и стенание всего мира издавалось сегодня через крик этого ребенка, а мы не могли этого терпеть».

Я бы хотела также рассказать о щедрости владыки и отсутствии у него духа стяжательства. Я помню, что у него никогда не было личного транспорта, на котором он мог бы ездить, куда ему нужно, у него не было секретаря, а для ответов на письма своих духовных чад он использовал старую печатную машинку. В качестве примера того, как это выглядело, я бы хотела поделиться одной историей.

Однажды мне дали почитать книгу, которую прихожане уже давно передавали из рук в руки. Книга принадлежала владыке, и изначально он одолжил ее кому-то из прихожан, а тот в свою очередь в течение всего этого времени давал ее почитать другим членам прихода. Однако владыка никогда не просил вернуть ее назад. Я уверена, он был рад тому, что книга кому-то пригодилась, и на самом деле ему было все равно, отдадут ли ее обратно.

Люди иногда приносили ему подарки или оставляли в храме пакеты с едой. Он никогда не оставлял ничего себе, передавая все это тем, кто нуждался в помощи больше него. Когда он еще жил в приходском доме, он часто принимал у себя бездомных и нищих, чтобы накормить им, дать им ночлег и сказать им слова утешения и надежды. Очень часто он принимал столько людей, что ему самому было негде лечь.

Иногда он мог договориться о личной встрече с тем или иным прихожанином. Каждому человеку он уделял примерно полтора часа. И в течение этого времени каждый ощущал себя единственным человеком на земле, который в этот момент имеет значение для владыки и которому владыка уделяет все свое внимание, полное любви.

Регулярные беседы, которые владыка проводил в соборе, всегда помогали нам по-новому взглянуть на наше понимание и открыть сердца для принятия слов истины и мудрости, Божьей благодати и Святого Духа, чудесным образом действующего в нашей жизни.

Я помню, что иногда в начале беседы чувствовалось, что он очень устал и у него совсем нет сил. Но было видно, как постепенно он все больше оживает, по мере того как беседа продолжалась, а Святой Дух касался его сердца, все больше наполняя его силами и вдохновением.

Я не могу рассказать, какой была Литургия, когда ее служил приснопамятный владыка Антоний Сурожский, ведь так трудно передать этот живой опыт словами. Я могу только сказать, что во время Божественной Литургии, сердце каждого настолько устремлялось ввысь, что он мог по-настоящему отложить «всякое житейское попечение», будучи полон радости о Воскресении.

Владыка Антоний был для нас добрым пастырем, полагающим жизнь за своих овец. Он поднимал нас на своих плечах и нес нас с любовью в своем большом сердце, направляя с огромной заботой и отеческой любовью к мирному пристанищу и свободе детей Божиих.

Мы можем благодарить Господа за этот дар и великую радость встречи с владыкой, который отдал себя для нас как живую жертву и подарил нам так много счастья. Да благословит его Господь и упокоит его с миром вместе со святыми.

Думая о том, что он значил для нас, и помня его очень важные для нас слова о том, как мы должны относиться к нашим близким, ушедшим из жизни, теперь, когда его больше нет с нами здесь, я бы хотела, вспоминая его слова, сказать, что теперь наша дальнейшая жизнь должна быть свидетельством о том, что он жил не напрасно. Иначе говоря, пусть его жертвенная любовь и множество семян, которые он посеял в наших сердцах, принесут добрые плоды. И да поможет нам в этом Господь.

С благодарностью и молитвами нашему возлюбленному отцу, владыке Антонию, которого мы никогда не забудем, помня о том, что он есть и будет с нами.

Вечная память

Ответы на вопросы

 А.И.Шмаина-Великанова: Это не вопрос, да и какие могут быть вопросы, когда мы услышали такое прекрасное свидетельство вслед за свидетельством Келси – свидетельство матушки Анастасии. Я просто вспомнила, может быть, это кому-то неизвестно, как плакал ребенок. Мне посчастливилось присутствовать на выносе Плащаницы в соборе. Служил сам владыка. Видимо, какая-то молодая мамаша не в силах удержаться от того, чтобы не присутствовать на этой службе, притащила с собой крохотного младенца, совершенно непригодного для посещения таких служб. Он орал. Он орал так, что почти ничего не было слышно. И люди – это же англичане, они не делают сразу замечаний, как только увидят человека, чем-то от них отличающегося – они терпят. Сначала они делали вид, что их здесь нет. Потом они стали вздыхать и переглядываться. Наконец, они стали подбивать русских среди себя, чтобы они сказали женщине с ребенком, чтобы она ушла. Мы думали, что владыка ничего не замечает, поскольку во время службы он весь ТАМ, как об этом рассказывала нам Келси. И матушка Анастасия тоже. Но когда служба кончилась, он повернулся сказать слово, и слово это было такое: «Сейчас все мы, вся Церковь и вся Вселенная оплакивали смерть Спасителя. Крик всей твари выразил маленький ребенок. Но у нас с вами не достало сил и искренности не только к нему присоединиться, но даже его терпеть».

Вопрос из зала: Матушка Анастасия, Ваш монашеский путь – это тоже благословение владыки или как-то по-другому сложилось?

Инокиня Анастасия: Вполне возможно, что это было его влияние, потому что я находилась под впечатлением его советов, его службы, всей его личности. Все это складывалось постепенно, шаг за шагом, но в какой-то момент я поняла, что мне хочется жить глубже, больше себя посвятить Богу. Я стала обсуждать эту ситуацию с ним, и он почувствовал, что я стала проявлять какое-то нетерпение. Тогда он сказал: «Не волнуйся, Бог от тебя никуда не убежит». И в один день это случилось.

Протодьякон Петр Скорер: Мать Анастасия была постоянным членом нашего соборного хора в Лондоне и прекрасно пела.

Инокиня Анастасия: Я училась в консерватории в Бухаресте. Музыка была моей профессией в светской жизни. Но Бог дал, Бог взял – да будет Он благословен во веки.

Протодьякон Петр Скорер: Кроме того, надо добавить, что, как верное чадо владыки Антония, она продолжает работу по распространению его трудов и его памяти в родной своей стране, в Румынии, где было издано очень много книг. Я это знаю, т.к. являюсь председателем Фонда в Лондоне, она мне иногда звонит и просит разрешения печатать, пристает ко мне, чтобы я связывался с издателями, что я плохо исполняю. Потом она опять звонит, и опять пристает, и, в конце концов, добивается своего.

Пер. с англ. Веры Ерохиной