О Косте Каррасе

Коста Каррас был плон жизни, он был человеком исключительных дарований, глубокой цельности и непоколебимой веры. Он был выдающейся личностью в своей семье, в своей церкви и за ее пределами – в своей стране и во всем мире, и был известен среди многих людей. Он полностью отдавал себя всему, чем он занимался.

Я впервые встретила Косту в соборе Владыки Антония на Эннисмор-Гарденс, когда он попросил меня стать протокольным секретарем в Епархиальной ассамблеи. Это было крещение огнем, так как он научил меня вести протоколы с безжалостной точностью и скрупулезностью, которые были необходимы не только чтобы записывать решения, но и фиксировать исторический контекст для последующих поколений. Позже со своей стороны я попросила его выступить на епархиальных конференциях, а затем и на конференциях Фонда митрополита Антония Сурожского. Его поддержка была неизменной даже после того, как он покинул Англию, чтобы жить на своей родине в Греции.

Он всегда был невероятно щедрым, отдавая себя. Его помощь Фонду митрополита Антония Сурожского – сначала в качестве попечителя, а в конце жизни в качестве председателя, когда он был неизлечимо болен – была актом жертвенной любви, и до последнего он с почтением относился к тому, что было дано ему, нам и всему миру митрополитом Антонием. Поддержка, сила и любовь его жены Лидии сыграли большую роль в этой способности так щедро отдавать себя миру.

Любой, кто слышал выступления Косты, расскажет о его гениальном уме. Его восприятие было быстрым, как молния; и когда он читал свои замечательные доклады, то, что для него являлось нормальным, комфортным темпом, иногда было слишком быстрым для восприятия простых смертных. Однажды я буквально встала на колени, чтобы попросить его говорить медленнее, чтобы его слушатели могли воспринять богатство материала, которым он делился. Он постарался сделать все, что мог. В других случаях эта молниеносная скорость его ума оказывалась бесценной для нас.

На конференции 2014 года в Королевском колледже в Лондоне, посвященной столетию со дня рождения митрополита Антония, Коста выступил с докладом о Святой Троице. Это была двухдневная конференция в конце недели, и его доклад был во второй день, в воскресение. В субботу Роуэн Уильямс в своем вступительном слове оспорил идею митрополита Антония о том, что в самом основании Святой Троицы есть трагедия, и благодаря этому вспыхнула дискуссия, которая продолжалась весь первый день. К вечеру в субботу мнения все еще бушевали, и тогда Коста понял, что на нем лежит ответственность найти ответ на этот вопрос, чтобы включить его в свой доклад о Троице на следующий день.

Таким образом, в субботу вечером, изнуренный, уставший после долго дня он проработал большую часть ночи, пытаясь встроить ответ в свою речь. Его цельность, проницательный ум, молниеносная скорость и неустанное стремление к истине возобладали над всем остальным, и в своем выступлении ему удалось ответить на все вопросы, которые были подняты.

Но во всей его гениальности была также безмерная теплота и человечность. В воскресение, несмотря на то, что к нему обратились в последнюю минуту, он возглавил панельную дискуссию с митрополитом Иоанном с заразительным энтузиазмом и радостью от встречи. Его чуткость, сосредоточенность на каждом моменте, на том, что Владыка Антоний назвал бы «мгновением, которое есть настоящее» были силой жизни, как река, которая течет (впадает?) в него и через него – в событие.

В какой-то момент в воскресение днем был показан фильм о митрополите Антонии, в котором Владыка рассказывает свою, сейчас уже известную, историю о чтении древней молитвы об избавлении от вредителей завороженной мышке, семья которой сеяла панику в семье Владыки. В кульминации этой истории, когда митрополит Антоний говорит мыши: “Иди и расскажи другим”, – взрыв удивления и смеха Косты с чем-то, что я никогда не забуду – с чем-то глубоким, мощным, мелодичным, наполненным заразительной и вдохновляющей радостью, которая распространилась по всему залу.

Но не только гениальность и радость были присущи Косте. В нем также присутствовала напряженная, постоянная и согласованная работа, чтобы жить по Евангелию. Описывая годы, когда Владыка Антоний начал свою работу над Уставом епархии, Коста писал: «Говорить о любви ничего не стоит. В преобладающих настроениях современного мира это, действительно, одна из немногих традиционных христианских ценностей, которая сохраняет популярность в кругах вне Церкви. Тем не менее, если говорить о любви стоит так мало, то жить по любви может стоить само́й жизни. Таков урок жизни и миссии Иисуса, и отсюда – значимость решительной попытки митрополита Антония внедрить соборность в жизнь епархии и достичь того, что  для любого историка является просто чудом, а именно – гармонии между провозглашением и осуществлением любви в Церкви. Аскетизм, связанный с этой борьбой, усилие за воплощение этого ви́дения были тем, что он ярко описал, когда была создана Епархия и Епархиальное собрание: стремление сдерживать гнев и раздражение, чтобы «контролировать любой порыв к господству и, прежде всего, чтобы работать вместе с другими не только для достижения общей цели, как во многих светских начинаниях, но и для того, чтобы в практической деятельности выражать бытие Церкви как живого примера соборности и взаимности”.

Правдивость Косты, его скромность и честность при встрече с трудностями, с которыми сталкивается каждый, кто пытается жить жизнью любви, как он ее описывал, были одной из самых захватывающих черт в нем. Вероятно, это стало возможным прежде всего благодаря его опыту молитвы в Эннисмор-Гарденс. Приведу его слова: “Мой первый визит в Эннисмор-Гарденс в 1956 году, за несколько месяцев до поступления в Оксфорд, было откровением и переворотом; он дал мне не что иное, как мое первое переживание вечности на земле и опыт, основанный на глубокой молитве, через которую отец Антоний руководил приходом. Лучше всего это переживание отразилось в его выражении, которое я услышал намного позже, что «время вливается в вечность через воскресшего Христа»”.

Ближе к концу своего долгого пребывания в епархии по просьбе одного из крупнейших британских телеканалов в припарковавшемся  возле собора в фургоне, который служил студией передачи, Коста рассказывал о литургии во время пасхальной недели. Он ярко описал этот опыт: “Это переживание молитвенной глубины без какого-либо элемента драматизма в определяющем образе отца Антония и его собратьев-священников вокруг алтаря, склонивших головы после совершения хиротонии. Прежде всего, именно этот момент всплывает у меня в памяти о Владыке и одновременно образ, который я всегда буду хранить о нем на пороге времени и вечности”.

Видео, которое было снято по этому случаю и которое сейчас очень трудно найти, дает яркое представление о том, кем он был и кем он мог стать в своих лучших проявлениях. Просматривая это видео, вы увидите священнослужителей, облаченных в сияющиеодеяния пасхальной недели. Слыша его голос, читая его комментарии, вы поймаете себя на том, что смотрите с высоты Эннисмор-Гарденс, переносясь в телевизионный фургон, который служил студией передачи. Фургон, в котором все находится в темноте и в котором он сидел как первообраз или фигура в этой темноте, наблюдая за литургией и комментируя то, что там происходит. Его голос обладает необычайной ясностью и трезвостью, которых всегда от него ожидали.

Но он также наполнен чем-то еще, чем-то хрупким, но величественным, полным удивления, любви, преображенным тем, что он видит, пока говорит. Все это входит в него и через него и дальше – в тех, кто его слушает. Слыша этот голос, вы начинаете понимать и чувствовать, как он воплотил в тот момент то, что он узнал от Владыки Антония о величии, о хрупкости человека, наполненного Божественной жизнью.

пер. с англ. А Дорониной