О литургии. Беседа 15

В прошлый раз мы остановились на разборе херувимской песни. Шествие совершилось; мы вспоминали крест Господень, мы вспоминали одновременно погребение и вместе с этим видели верой и опытом цер­ковным шествие ангелов Божиих, носящих победно Христа Спасителя воскресшего и победившего. Сразу после этого начинается самая цен­тральная часть литургии и в ней мне хочется отметить несколько ос­новных моментов: короткую молитву о Святых Дарах, исповедание на­шей веры, воспоминание Тайной Вечери, совершение таинства и явление Царства. Вот разные последующие моменты этого центрального действия.

Как только Святые Дары положены на престол, Церковь возносит короткую о них молитву «Исполним молитву нашу Господеви», и вот вместе Церковь молится о двух вещах: «О предложенных честных дарах», то есть о тех дарах, которые положены перед Богом, и «О святем храме сем, и с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в онь» — него. И эти два прошения связаны между собой абсолютно, потому что здесь начинается тот момент действия постепенно углубля­ющегося, нарастающего освящения и Даров и народа, которое должно завершиться в момент причащения, когда народ молитвой, верой, отда­чей себя Богу -«сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Бо­гу предадим», вырастет в новую меру способности принять Бога. И, одновременно, освящение Даров, которое нарастает до момента, когда этот хлеб и это вино, дары земли и дары человеческой веры станут, веянием и нашествием Святого Духа, Телом и Кровью Господними. Они станут Богоносными, так что народ через них приобщится подлинно, истинно Божественной тайне. Это основные два прошения этой доволь­но длинной ектеньи. Остальное — молитва, чтобы Бог дал нам день совершен, ангела хранителя, прощение грехов, доброе и полезное для наших душ и мир мирови, время покаяния, христианскую кончину — только оттеняется на фоне этих двух прошений. Это прошение о том, что мы сделаем из той новой жизни, которую нам надлежит получить. Но завязка всей литургической драмы, которая сейчас будет происходить, именно в этих двух прошениях — о предложенных дарах и о народе со­бравшемся. Причем не только в каждом из этих прошений в отдельно­сти, но в их сочетании, в их совокупности, в том, что здесь в узел связывается воедино, как бы завязывается судьба народа Божия и су­дьба этих Тайн: Тайны, которые могут стать таковыми только верой и приношением народным, и народа, который может приобщиться Божест­венному только благодаря этим Тайнам.

И вот на грани этого таиносовершения мы призваны снова и снова, но в этот раз явственно и открыто, любить. Я подчеркивал во время всего этого изложения литургии, что литургия как явление на зем­ле Царства Божия пришедшего в силе, Царства Божественной любви, изливающейся в открытые верой и доброй волей человеческие сердца, что вся литургия имеет своим средоточием именно любовь. И раньше чем войти, уже не в порядке ожидания и в порядке надежды, а в порядке самой реальности, в этот момент тайнодействия, мы призы­ваемся опомниться в последний раз: перед произношением Символа веры мы призваны священником возлюбить друг друга, потому что иначе мы не можем исповедовать того Бога, Который есть Бог любви, единый во Святой Троице, мы не можем это сделать ни единодушием, ни единомыслием: «Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу единосущную и нераздельную». Невозможно испо­ведовать Бога любви вне любви. Нельзя исповедовать неразделенность и неразделимость Святой Троицы вне единомыслия. И здесь дано нам предупреждение о том, что тот Символ веры, который мы будем сейчас произносить, это не только свидетельство о вере такой, как она нам открывается в Священном Писании, как бы объективное объявление с нашей стороны о Боге; это свидетельство о том, что мы Бога таким знаем, и такового именно Бога знаем, Отца, Сына и Святого Духа, единого Бога, нераздельную Троицу, любовь явленную нам и вместе с этим остающуюся нам непостижимой. Исповедовать эту Троицу, этого Бога любви вне любви нельзя. Веровать мертвой верой нельзя на пути к спасению. Помните слова апостола Иакова: «И бесы веруют, но трепещут». И здесь мы предупреждены, что вне таинства любви нет познания тайны Божией.

После того, как мы произнесли свое исповедание, в котором мы связываем себя друг с другом и с Богом Кого мы исповедуем, мы ста­новимся вновь сознательно перед лицом этой чаши и этого закланного Агнца, с сознанием всей ответственности того, что будет сейчас происходить, или, вернее, всего того, что нам надлежит исполнить. «Станем добре»- говорит дьякон или священник, «Станем со страхом, вонмем, святое возношение в мире приносити». Станем в добром, правильном, строгом, собранном духе, станем с трепетом, соберем всё наше внимание для того, чтобы принести святое возношение в мире. И здесь опять призыв; вспоминаются слова Христа о том, что если мы принесем дар наш к алтарю, и вспомним, что между нами и братом на­шим вражда, что мы должны оставить дар и идти мириться. Что касает­ся нас, в прямом смысле этого слова, это значит, что если мы в этот момент испытаем свою совесть и вспомним о том, что мы непримиренные пришли в церковь, мы не можем причащаться не примирившись. И на этот призыв священника хор отвечает: “Милость мира, жертву хваления”. Какое возношение? Что мы приносим Богу? Милость мира, то есть сла­дость, радость, исцеляющую силу мира, и единственную жертву, кото­рую мы можем принести, единственное подлинное приношение, которое мы можем принести, это хваление, пение Богу.

И в ответ на нашу готовность, Господь, вернее священник име­нем Господним, преподает нам мир и благодать, вне которых ни пере­жить того, что будет совершаться, ни совершить, ни принять то, что будет дано, невозможно. «Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любовь Бога и Отца и причастие Святого Духа буди со всеми вами». «И со духом твоим». «Горе имеем сердца», то есть ста­нем иметь сердца наши ввысь, горе, возвысим их над землей, вырвем­ся из круговращения времени и станем перед лицом Божиим. «Благодарим Господа». «Достойно и праведно есть поклонятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней».

И здесь молитва, в которой мы поем, благословим, хвалим, бла­годарим Бога за всё то, что Им совершено от сотворения мира, через все события жизни. Здесь Церковь свидетельствует о том, что она ве­рует не колеблясь, не сомневаясь, со всей силой и убеждением опыта, что всё без остатка Богом совершено и совершается нашего ради спа­сения. Это безусловная, безграничная вера в Божие провидение, в творческую Божию силу, в то, что Он — Господь и что Он правит ми­ром. И это мы говорим не только от себя и за себя, но говорим это и перед лицом ангелов небесных, которые поют победную песнь, вопи­ют, взывают, глаголют её, тех ангелов, которых мы видим, о которых мы говорим в херувимской песни, которые победно носят Христа вос­кресшего, носят Бога своего, в тот момент, когда совершается на земле погребение изъязвленного тела Христова, или шествие Господне из Иерусалима на Голгофу. И песнь эта, которая приносится Богу, есть именно Божественная песнь, свидетельство о нашей вере в Его Божество: «Свят, свят, свят Господь Саваоф» — Господь победы, Го­сподь воинств, «исполнь небо и землю Своей славой. Осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне». И видев всё в масштабе мироздания, в масштабе неба и земли, в масштабе ангелов и всей твари мы снова возвращаемся в этот храм, в сознании нашей ответственности и в сознании того, что здесь совершается. Только что мы слышали песнь ангелов, и дальше: священник продолжает: «С этими блаженными силами и мы, Человеколюбче, вопием и глаголем, свят еси и пресвят Ты и Единородный Твой Сын, и Дух Твой Святый, свят еси и пресвят и великолепна слава Твоя, иже мир Твой тако возлюбил еси, яко Сына Твоего единородно­го дать, да всяк веруяй в Него не погибнет но имат живот вечный: Который пришед и все смотрение Твое о нас совершив, в ночь, в которую Он был предан, или, вернее, в ночь в которую Он Сам Себя предал за жизнь мира, взяв хлеб в святые Свои и непорочные руки, благодарив, благословив, освятив, преломив, дал его святым своим ученикам и апостолам сказал, Примите, ядите, сие есть тело Мое еже за вы ломимое во оставление грехов; подобно и чашу по вечери, глаголя, Пиите от нея вси, сия есть кровь Моя Но­вого Завета яже за вы и за многие изливаемая во оставление грехов. И вспоминая спасительную заповедь и всё, что случилось нас ради, крест, гроб, тридневное воскресение, на небеса восхождение, одес­ную седение, второе пришествие во славе, принося Тебе то, что Твое, от того, что Тебе принадлежит, о всех и за всех, мы Тебя поем, мы Тебя благословим, и благодарим, и молимся Боже наш, и еще приносим Тебе бескровную эту службу и просим и молим и умоляем Тебя, пошли Духа Святаго на нас и на предлежащие эти дары.

Здесь мы вспоминая всё, что совершил Бог; затем обернулись к этой чаше, к закланному Агнцу и вместе с ангелами, как бы по тому же видению, как херувимскую песнь, но видя ее уже не в славе, а в трагедии, мы вглядываемся в то, что совершил Господь. Я вам говорил, что в херувимской песни то, что мы видим — это трагедия земли; то, что мы верой усматриваем и улавливаем эту славу небесную. Здесь же построение обратное. В первой молитве мы видели все в масштабе Бо­га во славе казалось как бы нам вернуться к кресту, когда мы только что пели победную песнь: «Свят, свят, свят Господь Саваоф», но здесь раскрывается та же сцена как и в Херувимской — в славе стоит крест, как крест воспринимается в славу.

И вот, мы теперь перед лицом того, что совершилось когда-то, и о чем просим мы? Мы просим, чтобы Господь принял нашу словесную, бескровную службу и ниспослал Духа Своего Святаго, Который время превратит в вечность, Который даст нам эсхатологически, то есть в порядке уже конечных свершений приобщиться здесь и сегодня не новой Тайной Вечере, не новому пиру веры, не новому пиру Агнца и Царства, а единственной Тайной Вечере, которая раз и навсегда и неповторимо была совершена Самим Христом в высокой горнице в Иерусалиме и кото­рая делается в тайне вечности реальностью этого храма. Здесь не совершается повторение, здесь врывается во время вечность, и в этой вечности одновременно пребывающая с нами вся тайна спасения от во­площения до дара Духа, и до совершения всего в будущем веке,

И вот почему мы снова призываем Святого Духа, Духа, Который принадлежит будущему веку, Который находится в Церкви, потому что Христос вернулся к Отцу и послал нам Духа Утешителя. “Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолам Твоим ниспославый, Того Благий, не отыми от нас, но обнови нас молящихтися. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене”. Мы молим Христа послать Своего Духа, Который есть Дух будущего ве­ка уже явленного в пределах этого века. «И сотвори хлеб сей честное Тело Христа Твоего, а еже в чаше сей — честную Кровь Христа Твоего, преложив Духом Твоим Святым». В пределах текущего времени, в преде­лах падшего мира это немыслимо и невозможно. Это возможно только потому, что воплощением, крестом, воскресением, вознесением и даром Святого Духа Христос вернул к первобытной свободе и полноте всю Свою тварь, и эта тварь стала способной быть духоносной и Богоносной.

И затем сразу священник молится перед лицом совершившегося приобщения этого хлеба и вина к тайне Христа воплощенного, молится о том, чтобы те, которые будут приобщаться, приобщились бы во спа­сение, так, чтобы эти Тайны были приобщающимся “в трезвение души, во оставление грехов, в приобщение Святаго Духа, в полноту Царства Небесного, в дерзновение к Тебе, не в суд или во осуждение”.

Но если это тайна будущего века, если тут уже разверзлась веч­ность перед нами и нас охватила, и нас содержит как в горсти, то не только мы присутствуем тут, не только мы являемся частью этого совершения и этой тайны, но всё мироздание, все, которые когда-то жили.  «Еще приносим Тебе словесную эту службу за всех тех, которые почили в вере, праотцах, отцах, патриархах, пророках, апостолах, проповедниках, евангелистах, мучениках, воздержниках, о всяком ду­хе праведном в вере скончавшемся.» И среди всех, в этом Царстве Божием, которое теперь разверзлось перед нами и в которое мы вступили хоть на мгновение, раньше всех, «изрядно» — о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенной, славной Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии». И здесь поется «Достойно есть» или та или другая церковная песнь.

Выделяется имя Божией Матери не только по общей причине, по ко­торой Божия Матерь стоит из ряда вон среди всех тварей, но по особой причине: тело воплощения это Ее тело, и эти дары, хлеб и вино, кото­рые теперь стали телом и кровью Христовыми, в каком-то отношении, в каком-то очень реальном смысле это Ее тело, это Ее кровь, данные Богу для воплощения Его Сына. И после Неё мы вспоминаем Крестителя, апостолов, святых, вспоминаем всех усопших, вспоминаем всех тех, ко­торые у власти так или иначе, и вслух — Помяни, Господи, во-первых нашего Патриарха, главу нашей Церкви; но еще дальше — о всех тех, которые сейчас на земле или в странствии — молится священник — Помя­ни, Господи, град сей и всякий град и страну и верою живущих в них, помяни, Господи, недугующих, страждущих, плененных и спасение их. Помяни, Господи, плодоносящих и добродеющих во святых Твоих церк­вах, помяни, Господи, убогие и на всех нас милости Твоя ниспошли, и дай нам едиными устами и единым сердцем славить и воспе­вать пречестное и великолепное Твое имя, Отца и Сына и Святаго Духа ныне и присно и вовеки веков. Аминь!

И завершая эту часть литургии, священник дает не только благо­словение, но величайшее обетование: «И да будут милости великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами!» Здесь эти два ряда освящений, народа, который себя Богу отдает всей верой, всей надеж­дой, всей доступной ему любовью, и Святых Даров, которые принесены верой и приняты Богом, эти два ряда как бы уже соприкасаются. Они друг для друга освящены; но в этом Царстве, потому что мы верой и любовью и даром Духа и воздействием Христовым стали телом живого Христа, мы можем обратиться к Богу нашему как к Отцу. И вот почему мы снова, как и раньше, в предваряющей ектенье, где мы молились о предложенных Дарах и о народе, мы снова молимся о принесенных и освященных уже Дарах, и о себе, но по-новому. Помянув всех святых, мы снова миром молимся Богу о принесенных и освященных Святых Да­рах, чтобы Господь принял их в пренебесный мысленный Свой жертвен­ник, в воню благоухания духовного и чтобы Он ниспослал нам дар Святого Духа и благодать Свою. И помолившись так, пока продолжает­ся ектенья, та же самая, которая предваряет литургийный канон, священник читает молитву, которая заканчивается возгласом, призы­вающим нас Небесного Бога называть своим Отцом. «Тебе предлагаем, мы перед Тобой кладем, Господи, жизнь нашу всю и надежду, человеколюбивый Владыко, и просим и молим и умоляем Тебя, сподоби нас при­частиться небесных Твоих и страшных Тайн на этой священной и духовной трапезе с чистой совестью, во оставление грехов, в прощение прегрешений, в приобщение Духа Святаго, в наследие Царства Небесно­го, в дерзновение к Тебе, не в суд или во осуждение, и сподоби нас, Владыко, с дерзновением, неосужденно сметь призывать Тебя, небесного Бога, Отцом и глаголати Отче наш».

Есть место в послании к Филипийцам, где апостол Павел говорит, что Христос не счел дерзостью Себя считать равным Богу, и также нас, потому что мы — Тело Христово, потому что мы — храм Святого Духа, потому что в единородном Сыне мы стали сынами, детьми Божиими, мы призваны не считать дерзостью называть Бога Отцом, а дерз­новенно это делать, однако зная нашу собственную хрупкость, зная, что мы грешны, что мы недостойны той беспредельной милости, которая в этом содержится. Мы просим, что хотя мы с дерзновением будем это делать, но чтобы мы неосужденно взяли на себя смелость призывать Тебя Бога Отцом.

После этого совершается, после нескольких коротких молитв, приобщение, причащение. Это причащение предваряется возгласом свя­щенника, который в этот раз по-новому связует народ и Тайны. Я вам говорил как в самом начале ектенья «исполним молитву нашу Господеви» ставит рядом и уже переплетает два прошения — о предложенных дарах и о народе предстоящем. Народ предстоит, дары предлежат, в том же положении оба по отношению к Богу, готовые быть освященными с тем, чтобы соединиться. И вот здесь священник возглашает «Святая святым» — то, что свято тем, кто святы, то, что Божие, народу Божию, то, что Богу посвящено для тех, кто Богу посвящены. И здесь мы свидетельствуем, что «Един свят, никто, кроме как Один свят, един Господь Иисус Христос во славу Бога Отца» и однако мы причащаемся — именно потому, что во Христе мы приобщены той святости, которая де­лает возможным приобщение. Священник раздробляет хлеб, говоря «Раз­дробляется и разделяется Агнец Божий, раздробляемый и не разделяе­мый, всегда едомый и никогда же иждиваемый, то есть никогда не ис­тощающийся, «но освящающий причащающихся». Одну частицу священник вкладывает в чашу, где Кровь Христова, со словами «полнота Святаго Духа»; в греческих служебниках здесь яснее сказано «исполнение чаши полнота Святого Духа». Чаша теперь восполнена, это уже не распятый Христос, это Христос распятый и воскресший. Тело и кровь, смерть и жизнь воссоединены, и как бы подчеркивая это, вливается небольшое количество горячей воды в эту чашу, свидетельствуя о присутствии огня Святого Духа в этих Дарах, Божества в этом веществе. Мы прича­щаемся Христу распятому и умершему, но воскресшему и приобщающему нас Божеству.

Причащается священник, дьякон, затем верующие. Здесь уже совершен полный круг и завершено всё действие. Народ, который стал перед лицом Божиим, Дары, которые были положены перед Божиими очами, од­ной общей молитвой об освящении и народа и Даров были освящены, приобщены, народ через включение в тайну Христа, Дары через освящение Духом Святым, оба через включение в тайну Будущего века; они могли друг друга принять, они соединились друг со другом, и теперь остается конец литургии.

Всё случилось, и чему еще надлежит случиться? Что касается вещества Святых Тайн, всё случилось, что только может случиться с тварью. Сотворенная чистою она была завлечена в муть и трагедию падшего мира падением человека, но сама она оставалась неприкосно­венной злу. Верой она принесена Богу и вырвана из падшего мира, и потому что воплотился Бог, потому что Он победил рознь между человеком и Отцом, потому что Дух Святой был послан в мир, эта тварь может вернуться в ту полноту, которая была дана ей изначально, и, сверх того, войти в ту полноту, к которой призвана всякая тварь в конце времен, всякая вещественная тварь, когда Бог будет всем во всём. А в наше время, в течении этого времени она вносит, эта тварь, Божественное присутствие, носителем которого она является, и это Божественное присутствие дается человеку через нее. Тварь до­стигла в этом освящении Даров полноту тайны будущего века, но че­ловек еще нет; и в этом отношении литургия не закончена никогда до того дня, когда Христос, по Его слову, будет пить вино новое со Своими учениками в Царстве Небесном. Человек приобщен, в него огонь канул Божественный, но теперь ему надо вырасти в меру того дара, который он получил. Человек выйдет из этого храма в Духе Свя­том, пронизанный присутствием Христовой благодати, приобщенный Те­лу и Крови, самому бытию Христову, и он должен войти в этот мир, который вне храма всё равно еще во зле лежит, в котором всё равно еще властвует князь мира сего. В образе Христа и в силе Духа чело­век должен вырасти в полную свою меру. Дары переносятся со святого престола на жертвенник; они не потребляются священником у святого престола по тому же самому, почему Христос не исчез после Своего воскресения, а вознесся. Это перенесение дает нам образ вознесения Господня. Христос не развоплотился, Он вывел учеников Своих из Иерусалима, и пока Он их благословлял, Он вернул­ся, вошел в славу Божию.

Так и тут образно нам показано как Христос, явленный нам в Святых Тайнах одновременно делается нам невидимым, хотя остается и пребывает среди нас. Следующий шаг это наш выход в мир, «с миром изыдем» изыдем из храма миром Христовым, который только Христос мо­жет дать, и который никто от нас не может отнять. В силе Духа, в приобщении Христу литургия не кончается храмом: литургия как овладевание Богом этого мира через нас должна продолжаться вне храма. Приобщенные, мы в силе Христовой входим в мир для того, чтобы этот мир вырвать из рук князя мира сего, для того, чтобы этот мир прине­сти в дар и жертву и приношение Христу, для того, чтобы этот мир вышел из категории времени и вошел в категорию вечности. Литургия не заканчивается. Мы выходим из храма с миром для того, чтобы про­должать литургийное таинство вне храма, освящая всё, что составля­ет наш мир, делая его частью Царства Небесного. Вот на этом конча­ются мои беседы о литургии.

В следующий раз — письма, давно полу­ченные, но которые я отложил, чтобы не прерывать общий ход.

Ответ на вопрос.

Вопрос: Когда мы молимся в ектенье «О граде сем и верою живу­щих в нем», почему мы не молимся просто о всех?

Ответ: Мы молимся особенно о верующих. Христос Сам говорит «Не о всех молю» — тут не потому что не надо о всех молиться, а потому что в определенных ситуациях центр тяжести ложится на то или на иное. Есть одно место, и я должен был об этом сказать, после освя­щения даров есть очень значительное место, где священник перед ни­ми молится. Он говорит «Еще приносим Тебе словесную сию службу о вселенной, о святой, соборной и апостольской Церкви», и так далее. И здесь, перед лицом совершившегося таинства, перед лицом Тела и Крови Христовой, которые теперь тут, то есть перед самой реально­стью и воплощения и креста священник молится от имени всей Церкви за всех и за вся без исключения. И литургия приносится, конечно, о спасении всех, а не только о тех, которые уже спасены. Но когда эти люди собираются для того, чтобы принять участие в литургии, мо­литва особенно об этих, потому что это Тело Христово, и это драма­тическая ситуация, где сосредотачивается внимание на тех, кто дей­ствительно стоят на грани вечности — устоишь, не устоишь — как мож­но войти в эту тайну. И еще хочу подчеркнуть: после причащения свя­щенник молится: «О Пасха велия». Пасха по-еврейски значит переход, и Христос — наш переход из одной ситуации в другую — /о Пасха велия и священнейшая, Христе, о Мудросте и Слове Божий и Сило! Подавай нам истее Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Твоего/

Опубликовано с сокращением: «Труды» Т.2. 2002. М.: Практика