О литургии. Беседа 4

В прошлой беседе, если вы ее еще помните, я говорил о том, что призывание Святого Духа, которое является характерной чертой во вся­ком Таинстве и, особенно, в Литургии, является раскрытием перед нами того, что мы находимся, веянием Святого Духа, уже Его жизнью в Церк­ви в будущем веке. Я говорил о том, что этим, тем, что мы уже в буду­щем веке, обуславливается и освящение Святых Даров.

Теперь мне хочется подчеркнуть другую черту: это присутствие и веяние Святого Духа относится не только к Святым Дарам, к хлебу и ви­ну. Дух Божий заполняет Собой весь храм, и всякий человек, всякий ве­рующий, который в нем находится, тоже погружен в это непостижимое присутствие вечности уже теперь в пределах нашего исторического вре­мени. Это освящение, которое теперь совершается, является не только освящением Святых Даров, хлеба и вина, но одновременно — всех собрав­шихся. В этом смысл последнего, предельного возгласа, который вы слышите перед причащением Тайн, перед причащением священника и затем ми­рян. После дьяконского возгласа «Вонмем!», то есть «сосредоточим внимание, сейчас будет сказано что-то решающее, что-то имеющее основ­ное значение», священник возглашает «Святая святым», то есть то, что было освящено, тем, которые освящены; то, что Божие — народу Божиему.

И это предел того двойного ряда освящений, который можно просле­дить через всю Литургию, потому что шаг за шагом, как, может быть, мне удастся вам показать, когда мы будем подробнее разбирать самый ход Богослужения, шаг за шагом не только Святые Дары освящаются, но приготовляется всякий верующий и вся совокупность верующих к тому, чтобы, Духом Святым освященные, они стали способными принять Святые Дары. В молитве, которая предшествует освящению Таинств, священник мо­лится о том, чтобы Дух Святый сошел на нас, то есть на народ, и на Дары. Если Дух Святой не сойдет на народ, если народ не станет по-но­вому народом Божиим, если он не будет освящен веянием и вселением Святого Духа, то некому принять приобщения Святых Тайн; не для кого совершать это таинство.

Поэтому так важно, чтобы всякий человек, который собирается при­нять участие в Литургии, пусть даже не причащаясь, а молясь, присут­ствуя, участвуя молчанием или действием или пением в Литургии, себя готовил бы так же сосредоточенно, так же серьезно, как мы приготовля­ем святой хлеб и святое вино для совершения Таинств. И поэ­тому так важно, чтобы все в храме, без исключения, были настроены, что­бы это был действительно Божий народ, тело Христово, ожидающее сошествия Святого Духа, который коснется каждого, освятит каждого, который будет себя к этому готовить и который будет к этому стремиться. Иное отношение к Литургии — кощунственно, и это мы должны все помнить и все понимать. Будем ли мы причащаться или нет, мы должны одинаково готовиться к участию в этом таинстве, потому что участие начинается нашим приходом и тем, что вместе с другими мы составляем Церковь, Бо­жий народ, и мы не имеем права вносить в него ничего, что бы то ни бы­ло, что не есть Божие.

В этом смысле мы должны быть предельно строги и честны, и в древ­ней Церкви было правило, что никто не остаётся на такой части Литургии, в которой он не может до конца принять участие. Этим объясняется то, что в какой-то момент оглашенные высылались из храма, позже каю­щиеся высылались из храма, позже еще выходили из храма те, которые не будут причащаться, потому что нельзя принимать участие в том или другом частично. Это не значит, что обязательно причащение за каждой Литургией при определенных условиях, о которых мы еще будем говорить, но пока я подчеркиваю эту сторону, и поэтому всякий участник в Литур­гии, то есть всякий человек, который на ней присутствует и в ней мо­лится, несет ответственность за неоскверненность святыни, потому что эта святыня дается не тому или другому причастнику, а дается в сово­купности всему телу церковному.

После этой молитвы, в которой священник просит Господа Отца ниспослать Святого Духа, просит, вернее, Христа прислать Духа Отчего на народ и на Святые Дары, следуют две другие молитвы. Одна молитва, где священник умоляет Господа послать Духа Святого на нас так же, как Он послал Его на Своих апостолов, потому что, как я уже сказал, если не­кому принимать Тайны то не для кого совершать таинства, и, с другой стороны — молитва освящения Святых Даров. Здесь соединяются воедино эти два течения, эти два ряда освящения, постепенных, прогрессивных, ко­торые шаг за шагом ведут к этой встрече верующего со своим Господом в таинствах и в молитве.

Здесь я хочу сразу перейти на другую тему. Я сказал о том, что встреча с Господом происходит в таинствах; отцы древней Церкви это подчеркивали постоянно. Они подчеркивали то, что таинство является дверью к познанию Бога, что Бога познать умом, переживанием вне таинств невозможно, потому что только через таинства мы приобщаемся к непостижимой жизни и реальности Божией, и только через них, познав ее изнутри, мы уже можем начать ее знать всеми свойствами нашей чело­веческой природы: и умом, поскольку Бог уму открывается, и сердцем, и телом, и всем нашим естеством.

И вот тут встает вопрос о том, каким это образом Бог раскрывает­ся нам, людям, через вещество этого мира, через воды крещения, через миро миропомазания, через хлеб и вино освященные, Тело и Кровь Хрис­товы в Божественной литургии, через освященное масло в помазании боль­ных и так далее. Каким это образом видимое, то вещество, которое нас окружает, которое кажется нам таким мертвым и недуховным, каким об­разом это вещество может для нас стать тем, через что до нас доходит Божественная благодать? Каким это образом Бог до нас доходит через вещество, тогда как мы, оказывается, неспособны до Него подняться ни верой, ни молитвой, ни любовью, ни всей устремленностью иногда очень глубокой и мощной души?

И вот здесь я хочу сказать нечто вот об этом вопросе — о вещест­ве таинств и о материи. Мы всегда думаем о материи, о том, что в мире нашем видимо, осязаемо, как о мертвом веществе, а вместе с тем не та­ково учение ни Ветхого, ни Нового Заветов и не таков опыт верующих в Церкви. Ветхий Завет нам ясно показывает, что Бог ничего не создал мёртвым, таким, которое не может быть в Боге, не может жить Богом, не может быть Ему послушным, не может жить в Божественной гармонии. Всё Богом созданное в этом отношении способно на какое-то для нас не­постижимое познание Бога и жизни в Боге. В Ветхом и Новом Заветах ярче всего говорят чудеса. Есть чудеса, в которых как связывающее зве­но участвует человеческая душа — чудеса исцеления, например. Но есть другие чудеса, где человеческая душевность, вера, сознание не участ­вуют никаким образом. Это чудеса, которые Бог совершает над самой природой. Вспомните, например, усмирение бури на море Тивериадском, когда Христос, встав на корме лодки, которая погибала, обратился к ветрам и морю и повелел им стать тихими, умолкнуть.

Такое чудо можно понять и объяснить только двояко: это или наси­лие, совершенное Богом над природой, которая бесчувственна, которая не слышит, которая не воспринимает это слово, но которая порабощена Божией властью; это то, что называется магией, власть воли над бес­чувственным естеством. Но не таково отношение Христово, не таково от­ношение Бога в Ветхом Завете. Мы видим, что всё Ему послушно, об этом постоянно говорит, например, Псалтирь; а послушна природа, зна­чит, способна услышать Божий глас, и, услышав Его, откликнуться ра­достью и войти в ту гармонию, которую только Божия воля может установить, и этот глас Божий может восстановить.

Таким образом, мы видим, что природа создана Богом таковой, что она Его волю принимает, что она чутка и понятлива. Можно было бы и другие примеры привести, но это было бы слишком долго.

С другой стороны, есть основное чудо Ветхого и Нового Завета — это воплощение. Мы о воплощении Слова Божия думаем постоянно в кате­гориях человеческой истории, нашего спасения, и думаем о том, что Сын Бога, Сын Божий стал сыном человеческим, что Слово Божие стало человеком, а вместе с этим Священное Писание нам говорит о том, что «Слово плоть бысть» — Слово стало плотью. Есть в воплощении два ас­пекта; с одной стороны, спасение мира, спасение человека, восстановление совершенно небывалых взаимоотношений между Богом и человеком, но, с другой стороны, есть нечто другое.

Бог, становясь человеком, становится человеком не только по отношению к его душе, но и по отношению к его плоти. Божество соединя­ется с человеческим физическим естеством так же, как Оно соединяется с человеческим душевным естеством. Об этом говорит, например, то, что мы верим, что Тело Христово оставалось нетленно во гробе, потому имен­но что это тело не разлучилось с Божеством тогда как оно разлучилось с человеческой душой Богочеловека.

И есть целая проблема вещества по отношению к воплощению вещест­ва, по отношению к Богу, которая недостаточно продумана. Бог соединя­ется с веществом Своего собственного тела, и в этом воплощении рас­крывается что-то совершенно изумительное. Оказывается, что физичес­кая природа способна быть Богоносной, что видимый наш мир, пусть в том единственном пока примере оказался способным соединиться с Бо­жеством и не сгореть в этом огне. Это говорит о том, чем может быть этот наш видимый мир. Об этом уже можно было бы кое-что предчувство­вать, предвидеть в чуде Преображения Господня, потому что ведь в чу­де Преображения Евангелие нам ясно говорит, что не только свет Боже­ственный, нетварный лился от Христа, от Его рук и лика, но что и одежда на Нем просияла этим светом, охваченная этим благодатным состоянием так как бы внутри славы Божией.

И вот то же самое мы видим в таинствах; этот хлеб и это вино, веянием, благодатью, наитием, силой, действом Святого Духа делается телом и кровью Христовой. И опять Божество соединяется с природой этого мира. Опять-таки, это имеет громадное и недостаточно рассле­дованное значение — об этом говорили древние отцы, а потом это забы­лось. Значение в том, что воплощение Христово имеет всемирное значе­ние, значение для всей видимой твари, для всего вещества видимого ми­ра. Воплощение Христово по своему существу космично, потому что слу­чившееся с плотью Богочеловека — это только явление того, к чему приз­вано всё видимое, вся видимая и ощутимая тварь.

И вот в этом отношении совершение таинств имеет значение не то­лько для нас, людей, которые приобщаются им, но имеет какое-то все­ленское, космическое значение. Когда Христос стал человеком, этот ви­димый нами мир принял в себя Божество, соединился с Ним и вырос в со­вершенно небывалую меру; а в Вознесении Господнем мы видим, что это то же самое вещество, тело Христово, пусть воскресшее, но всё равно человеческое тело, вещество этого видимого мира возносится и Христос восседает одесную Бога и Отца, и наша вещественность, видимый состав этого мира сходит в самые глубины Троичной тайны. И каждый раз, как совершается таинство, вещество нашего мира переживает перемену. Что случается на самом деле с этим веществом в таинстве?

Во-первых, здесь участвует и человек со своей верой; тем, что он — Божий, он изымает из контекста падшего, греховного, тленного мира какую-то, пусть самую малую, частицу — небольшое количество воды, которая станет крещальными водами или водами Богоявления, или частицу хлеба или немного вина или масла, или то сложное вещество, которое мы называем миром. Это вынимается из контекста греха, падения, обезбоженности, и человеческой верой приносится в дар Богу. И Бог этот дар принимает, и эти воды и этот хлеб и вино и масло и миро вырывают­ся из тленного мира и возвращаются в нетленный. Они возвращаются в свободу, они делаются такими, какими их задумал и создал Господь, и больше того; потому что, когда они создаются, они создались со всеми возможностями преображения, а теперь, сошествием и действием Святого Духа они уже принадлежат тайне будущего века и делаются такими, каки­ми они будут явлены в будущем веке.

Но они потому делаются способными быть исполненными благодати, что они исполнены силой Святого Духа. Они делаются способными и нас омыть от тления и нас приобщить к миру нетленности, к миру, который за пределом смерти, к миру вечной жизни. Таким образом Бог соединен с веществом в таинствах, но ясно, что Он соединяется с этим вещест­вом разно: воды крещения остаются водами, они освящены, они очищены, они преображены, они исполнены благодатной силы, но вот хлеб и вино, которые освящаются в таинствах не только изъяты и преображены, они приобщены лично к тайне воплощенности Слова Божия, они являются Те­лом и Кровью Христа. Но еще иначе соединяется благодать Святого Духа с миром: мы верим, что когда кто-нибудь помазуется святым миром пос­ле крещения, он получает печать дара Святого Духа, и что в этой печа­ти, в этом запечатлении он получает Самого Святого Духа, в него все­ляется Господь Бог Святой Дух. Каким образом, по молитве Церкви, по освящению этого вещества Святой Дух соединен с ним, нам непостижимо, потому что это миро не есть Святой Дух, и, однако, оно дает нам Духа Святого.

Так же можно было бы говорить дальше и о других таинствах, в ко­торых уже вещество как будто и роли не играет, где вещество заменяет­ся словом, словом освящающим, словом очищающим, обновляющим, как в таинстве покаяния, где словом Божиим разрешаются грехи, в таинстве бра­ка, где слово Божие соединяет двух воедино; и есть очень глу­бокая, интересная молитва на освящение колоколов, где молятся о том, чтобы Господь дал благодать этому колоколу, чтобы звуком своим про­буждать в жизнь вечную заснувшие души.

Вот здесь, во всей этой совокупности мы видим, что в Божествен­ной литургии речь идет действительно о таинстве будущего века, когда не только проснутся человеческие души к вере, к надежде, к люб­ви, к Евангельской жизни, к устремленности к Богу, а речь идет о том, что пришла эта жизнь и что она собой охватывает всего человека, и, за пределом человека, всё естество видимого мира, воплощением Христа, освящением Таин и изменением человека через приобщение того естества, которое теперь стало духоносным и Богоносным.

И вот здесь начинается и завершается какой-то круг. Он начинает­ся верой человека и Божиим действием, он продолжается через освященность, преображенность, духовность, Богоносность видимого вещества. Он возвращается к человеку, освящая и обновляя его, приобщая тайне бу­дущего века. Но здесь круг не замыкается, потому что приобщенный че­ловек остается свободным и здесь начинается новый круг веры, горения, духовного роста, оставления, возвращения, обновления через покаяние, очищение словом, державным Божиим словом и новым освящением духоносной, Богоносной вещественностью нашего мира. Вот, что я хотел сказать сегодня на эту тему, а в следующий раз начнем разбор самой Литургии.

Ответы на вопросы.

Вопрос: Насколько я знаю, слово «литургия» значит «общее дело». Можем ли мы считать, что мы все равно участвуем в Литургии?

Ответ: Мы все равно участвуем, но, более основное, это то, что мы все вместе участвуем, то есть каждый член этого тела участвует полностью лично, или должен участвовать. Но вместе с этим, самая тай­на Церкви, это тайна не отдельных лиц, стоящих рядом, а этих лиц, со­единившихся в одно, в то, что мы называем или Церковью, или телом Христовым или, как Игнатий Богоносец говорит «всецелым Христом», гла­ва и члены. Каждый вносит то, что никто другой не может внести. Апос­тол Павел говорил, что Церковь это как организм — один человек являет­ся глазом, другой — рукой, другой ногой, и каждая частица тела вносит что-то, но в отдельности ничего тоже не может совершить, и в этом от­ношении очень интересно то, на что мало обращается внимания, что Дух Святой дается Церкви два раза, и в Евангельском рассказе и в книге Деяний; причем дается разно, и одно, мне кажется, обусловливает другое. Первый рассказ это тот, который мы находим в конце Евангелия от Иоанна, в 20-й главе, то, что владыка Кассиан называл Пятидесятницей Иоанна. В вечер, когда Христос воскрес, Он является Своим ученикам и говорит им «Мир вам. Примите Духа Святого. Как Меня послал Отец, так Я вас посылаю». И этот дар Святого Духа аналогичен сошествию Святого Духа на Самого Христа на Иордане в день Его крещения. Так же как Дух Святой сошел тогда на Христа, так Он сходит теперь на тело Христово в целом, причем все получают этот дар именно в их единстве и совокупности, но никто им не обладает лично. Но, вместе с этим, приобщенность этому дару не зависит от того, присутствуете ли вы в данный момент или нет, потому что в тот день Фомы не было, но когда Фома, который не отделялся от учеников, а просто физически там не присутствовал, встретил Христа, то есть ровно через неделю, Христос не дал ему Ду­ха Святого отдельно. Дух Святой был дан Церкви в ее цельности и поэтому всякий, вступающий в Церковь, вступает в это общество, где живет и действует Святой Дух.

Опубликовано с сокращением: «Труды» Т.2. 2002. М.: Практика