О литургии и любви

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Один из западных святых и подвижников после долгой святой священнической жизни раз воскликнул в ужасе, после совершенной литургии: Если бы я знал, в какой славе и на каком страшном месте стоит священник, я никогда бы не решился таковым стать… Таково восприятие Божественной литургии святыми.

У нас также есть рассказ, из жития святого Пафнутия Боров­ского. После долгих лет одинокой жизни он раз был призван служить литургию в монастыре, потому что не оказалось священника; он совершил Божественную Литургию, и, выходя из храма, он обратился к братьям: Если в крайней будете нужде — не просите меня больше служить; человек не может это пережить и остаться в живых…

Если мы только бы могли видеть, если мы только могли бы вос­принять сердцем, духовным взором узреть, где мы находимся, и что происходит: ведь на том месте, где стоит священник, по праву мог бы стоять только Христос, единственный Со­вершитель Божественной Литургии, потому что Он является одновре­менно и Первосвященником Церкви и всея твари и жертвой, Которую Он же приносит в умилостивление Отца за спасение мира. Там, где по праву стоит Бог, ставший человеком, потому что Он есть Бог, и потому что как человек Он всего без остатка, до крови, до смерти, до ужаса богооставленности, до сошествия во ад, отдал Себя Богу, принес Себя в жертву — на этом месте как страшно стоять…

И вокруг, на Тайной Вечери — кто стоял? Апостолы. И в Гефсиманском саду Христос остался один, потому что ни у кого не хватило чело­веческой крепости побдеть с Ним один единственный час. И на Голгофе был Христос только с Матерю Божией и с апостолом Иоанном; несколько женщин, верных сердцем, стояли поодаль — а апостолов там не было: страх их сковал… И гефсиманская ночь и Голгофа являются частью живой силы этой Божественной Литургии, которую мы совершаем, потому что она собой представляет то, что было тог­да. Это была страшная ночь, когда человек Иисус Христос, как Его называет апостол Павел, когда наш Господь, по Своему человечест­ву, ужасался перед грядущей смертью – и, однако, сверх человечьих сил, побеждая человеческую немощь совершенной верой, совершенной любовью и к Богу и к людям, Христос Себя отдавал. Неужели, гово­рил Он, Мне молиться о том, чтобы Меня минул этот час? Разве не для того Я пришел?.. И о чаше молился: Если только можно — да минет Меня эта чаша, однако: не по Моей воле — по Твоей воле, Отче, да будет… В эту ночь Христос Себя принес в жертву; Он всего Себя отдал за нас, ради нас, для нас. И потому Он и яв­ляется единственным, Кто может принести эту священ­ную, страшную жертву алтаря, когда хлеб делается Плотью Его, ког­да вино делается Его Кровью и когда они возносятся как закланный, убитый Агнец перед Богом за нас. Он нас искупил; Он за нас отдал жизнь; с нас — никто не может спросить этой жизни, но как страшно стоять и видеть, потому что то, что совершается здесь, это то, что было на Тайной Вечере и в Гефсиманском саду и на страшной, трепетной Голгофе…

Мне рассказывал священник один, как в молодые свои года, в момент подавленности, бессилия, уныния, он должен был совершить Божественную Литургию; он начал служить; а потом его охватил ужас, что этого он сделать не может, что он не достоин, что он не может даже слов этих произносить, которые произносили свя­тые, что он не может коснуться святыни. И тогда он обра­тился к Богу и сказал: Господи! Иисусе Христе! Ты — Первосвященник Церкви нашей: встань Сам и соверши то, чего я не дерзаю, не смею совершить… И вдруг он почувствовал как между ним и престолом кто-то встал; ему пришлось отступить назад, и он ощутил, что стоит Христос, и что вновь, как на Тайной Вечере, Он совершает службу — а священник только повторял священные слова в слух народа, зная, что их произносит с властью, творчески, спасительно Сам Господь; и что веет в этом алтаре и над этим храмом, и живет в этом храме, и в людях собравшихся Дух Святой, претворяя землю в небо.

Вот, перед чем мы стоим каждый раз, когда мы совер­шаем или когда мы присутствуем при Божественной Литургии.Мы — Божий народ; крещением мы стали Телом Христовым, Он нас признает за Своих, за живых членов живого, многострадального, распятого, умученного, умершего, но и воскресшего, и вознесшегося во славе Тела Своего. Он нам дал Духа Своего Святого,Который живет в Церкви и Который животворит каждого из нас, и в теле нашем, и в душе нашей…

Церковь — дивное место; это место, где Бог и Его народ — вместе, соединены одной любовью, соединены несокрушимой любо­вью Бога к нам — пусть наша любовь и некрепка, пусть колеблется она, но Божья любовь стоит и не колеблется никогда. Цер­ковь — страшное место и дивное место. Церковь — это место встре­чи с живым Богом; это место, гдемы Богу — свои. Какмы должны относиться и к храму и друг ко другу! Ведь каждыйиз нас — Божий; каждый из нас Богу настолько дорог, что Он отдал Свою жизнь для каждого, не для всех «оптом», а для каждого порознь…

В житии одной святой рассказывается о том, как священник, смущенный грехами окружающих его людей, обратился к Богу: Госпо­ди, неужели Ты не накажешьих?!.. И явилсяему Христос, и сказал: Не проси о наказании; для каждого из них Я был бы готов вновь воплотиться и вновь пройти через всю жизнь, через все страсти, через всю смерть и сошествие во ад… Вот, как каж­дого из нас любит Бог, что каждый из нас для Него значит; неужели мы не можем приобщиться друг по отношению ко другу этой дивной Божией любви? Неужели мы будем относиться друг ко другу иначе, чем Бог к каждому из нас относится? Неужели мы не в состояния, не в силах признать друг во друге брата, сестру, родного, своего? На словах это мы делаем, минутами, когда вдруг просветлеет сердце, это нам под силу, а потом? Как страшно мы делаемся жестки, бесчувственны, безразличны — а порой и жестоки друг ко другу! Как мы другого отстраняем со своего пути … Как мы проходим мимо чужого горя и нужды… Как мы не умеем всем сердцем радоваться на чужую радость… А вместе с этим, тот, кто стоит в храме рядом с нами — брат, сестра, единокровный со Христом, дети Того же Бога, братья Христу, сестры Христу… Раз­ве мы не научимся от этого?..

Вот, станем друг друга любить… Глядя друг на друга, попробуем прозреть ту красоту, ту святыню, которую в каждом из нас лю­бит и смертью Своей искупает Христос. И тогда не только наши сердца станут светлыми, такими светлыми, чистыми, что в них отразится, через них можно будет видеть Бога, но и вся община наша, люди Христовы, станут непостижимо прекрасным обществом. Лю­ди будут глядеть и говорить — как в древности: Что это за лю­ди? Как они друг друга могут так любить? Как могут они так любить и ненавидящих их, которые вокруг них ополчились? И тог­да, видя наши добрые дела, люди, сидящие во тьме и сени смертной, воздадут славу Богу, познают, откроют Его, возлюбят Его благодар­ной любовью за то, что в Его имя кто-то сумел их полюбить. Аминь.

Опубликовано: «Проповеди, произнесенные в России». – М.: Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», 2014.