О святых, пророках и праведниках

Во имя Отца и Сына, и Святого Духа.

Мы каждый день вспоминаем святых: людей, которые не только всем сердцем и всем умом, но всей жизнью своей поклонились Богу, послужили Ему и тому миру, который Бог так возлюбил, что отдал Своего Единородного Сына во спасение этого мира. Мы вспоминаем некоторых из них с каким-то особенным чувством благоговения и любви; а других – так как мы не знаем их жития, потому что они даже не являются именем в памяти — мы не вспоминаем. А вместе с этим, некоторые указания месяцеслова, нашего кален­даря так в душу бьют, когда над ними задумаешься.

Вот, несколько имен мучеников, о которых мы не знаем ниче­го; и к ним прибавлены такие страшные слова: «И с ними множество других…» им даже имени нет; но когда-то они жили, когда-то они верили; и верили так сильно, так крепко, так глубоко, что, когда перед ними встал вопрос не только жизни и смерти, но мученической смерти, терзания, многих часов телесно­го и душевного ужаса, они всё-таки предпочли до конца остаться верными, скорее, чем отказаться или от Бога и Христа, или от правды Божией. Потому что среди мучеников одни умерли, ибо с них требо­вали отречься от веры, а другие положили свою жизнь, как рус­ские князья Борис и Глеб, и Игорь, не потому, что от них требовали отречения от Бога, а, чтобы не нарушить заповедь Божию, чтобы до конца — именно жизнью! — остаться верными Спасителю и Гос­поду своему…

На этой неделе вспоминался целый ряд пророков; когда мы думаем о пророках, мы думаем о них, как о людях, которые пред­сказали будущее, возвестили судьбы человеческие. Но суть про­роческой жизни, пророческого подвига и святости не в том, что они прозрели будущее, а в том, что они говорили за Бога; они были словом Божиим, прозвучавшим или прогремевшим в нашей человеческой истории. Один из пророков говорит: «Пророк — это че­ловек, с которым Бог делится Своими мыслями…» Вот сущность про­роческого дара, но и пророческого подвига, потому что для того, чтобы Бог мог с человеком поделиться Своими мыслями, глубокими, таинственными Своими замыслами и путями, которые не наши мысли и не наши пути, как говорит пророк Исаия, нужно, чтобы чело­век сердцем и умом стал таким чистым, чтобы голос Божий в нем звучал ясно, и он мог бы повторить, раскрыть это видение Божиих путей перед людьми неложно, правдиво и истинно.

Как велики были эти люди, которые сумели так стоять перед Богом неразделенным умом, неколеблющимся сердцем, целостностью всего своего естества, и услышать слово, и провозгласить его. И один из самых великих, Иоанн Креститель, определен словами, которые показывают предел этого слышания и этого провозглашения; он не назван пророком, провозглашающим нам слово Божие; он назван гласом Божиим в пустыне: глас, это Бог, говорящий чрез человека… И вот почему и Церковь, следуя Ветхому и Новому Завету, Христа тоже называют пророком, потому что Он провозгла­сил Божие слово, Он был Самым Словом Божиим, пришедшим в мир и раскрывшим и истину, и правду. И истину — т.е. то, что умозрительно, молитвенно мы можем познать о Боге, о человеке, о жизни и судьбах мира, и правду — т.е. те пути, которыми мы призваны идти для того, чтобы быть достойными нашего Бога, нашего Спаси­теля, нашего друга вечного.

И сегодняшнее Евангелие нам дает такое ясное предупрежде­ние: множество призвано, все призваны — но кто подлинно от­кликнется на этот призыв? Были призваны на пир те, которые себя считали друзьями царя, очень точно изображающего Бога; но они привязаны не только своей дружбе, но и своим себялюбивым целям. И когда их призвали всё оставить, чтобы разделить радость Божию, они отвернулись от Него и от нее, потому что у них были свои ра­дости и свои заботы. И Господь позвал всех, и добрых, и злых, прийти к Нему, раз Его друзья от Него отвернулись. И пир широко раскрылся перед всеми. Но когда вошел Хозяин пира, Господь, взгля­нуть на Своих гостей, на призванных и собравшихся, Он вдруг уви­дел, что один из них не был в брачной одежде. Что же это значит?

Вспоминается слово Христово, сказанное в Евангелии от Иоанна: «Вы Меня ищете, хотите поставить над собой царем, потому что вы ели хлеб, потому что Я вас накормил, а не потому, что вы во Мне увидели Сына Божия и Спасителя мира…» И вот этот человек, вероятно, тоже вошел на пир не потому, что он хотел разделить тор­жествующую радость Господа своего, а потому, что там можно было вкусить хлеба, напитаться чем-то земным, человеческим — не вечным. «Как ты вошел сюда?» — говорит Господь, и этот человек молчит. Если бы он только сказал: «Господи! Я был так голоден, я так истощен, что не остановился, чтобы мне омыли ноги, причеса­ли, одели в брачную одежду — я поспешил на пир, потому что из последних сил, Господи, я добрался до Тебя…» — Господь с та­кой жалостью и любовью принял бы его. Но он молчал; ибо не от голода, не от отчаяния пришел он туда, а потому что можно было разделить пир…

Это обращено ко всем нам: от глубокого ли голода души приходим мы в храм, становимся мы на молитву, причащаемся Святых Тайн? От того, что так изголодались мы, что без этого мы не можем выжить — или потому что пир открыт, никто нам не возбраняет к нему доступа, и жадность нас влечет получить уже на земле от Бога то, что принадлежит небу и вечности?

Задумаемся над этим! Все призваны, всех зовет Гос­подь, и никто Им отвержен не будет; но мы можем оказаться чуждыми той тайне и тому чуду, которые представляет собой молит­ва церковная, приобщение Святых Тайн, жизнь в Боге… Неужели мы останемся безответными перед Ним? Опомнимся — и тогда перед нами откроется пир веры, радость вечная, потому что Господь всем дает, щедро, не жалея, но лишь бы мы принимали Его дары с любовью, благоговением, с радостью и благодарностью, ради веч­ности, а не только ради земли. Аминь.