О званых на пир

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Все призваны Богом, Творцом нашим, к вечной жизни, к тому, чтобы войти в это изумительное таинство любви, которое представляет собой Царство Божие, когда мы все призваны быть Божиими детьми, быть Ему родными, больше того — видеть во Христе, Который стал человеком нас ради, брата по человечеству и Бога по природе. И через это увидеть в Боге нашем Отца и стать, по дивному слову апостола Петра, причастниками Божественной природы, стать богами по приобщению… Но сегодняшняя притча нас предупреждает о том, что не все, кто призваны вой­дут в эту славу; разве мы не похожи на тех людей, которые описаны в сегодняшнем Евангелии и в другом отрывке, который мы читаем тоже в один из воскресных дней? Разве мы не говорим Богу: Я купил кусочек земли, участок, — я должен его освоить, он — мой… И через это теряем нашу свободу идти к Богу, по­тому что мы врастаем в эту землю под предлогом, что мы ею обладаем, тогда как она над нами получает власть… Разве мы не говорим Богу постоянно: Господи! у меня есть дело — я вспомню о Тебе потом, помолюсь Тебе когда-то, когда-нибудь, позже, но сейчас я должен делать, я должен творить; разве я не призван себя выразить до конца, стать творцом?.. И проходят годы, десятилетия — и никогда не приходит момент, когда мы говорим: Сделано наше дело на земле, я от него теперь свободен, теперь я могу забыть всё, всё земное, и только быть лицом к лицу с Богом, вместе с Которым, ради Которого, во имя Которого я всю жизнь жил и творил… А в другой притче некий из призванных говорит: Я поженился — мне некогда прид­ти к Тебе; у меня своя, земная радость, мне некогда разделить Твою, мне довольно моей; Твоя у меня что-то отнимет: время, какой-то кусочек сердца, что-то из моего живого чувства придётся перенести на Тебя — а я хочу всё сохранить для себя… Разве мы не поступаем так, постоянно, разве мы не страшно похожи на этих призванных, которых любил царь, любил Господь — и любит! — которых зовет к Себе, но которым на Него времени нет. Земля, дела, собственное счастье достаточны, чтобы оторвать нас от вечности, от живого Бога, от самой любви… И как же поступает Господь в этой притче? Он обращается к Своим слугам и говорит: Раз призванные не захотели прийти, то позови­те теперь тех, кому и в голову не пришло бы прийти, потому что кто бы их пустил?.. Пойди, собери нищих, собери хромых, слепых, разбитых жизнью, оскверненных жизнью, таких, которые через жизнь пронесли только изнурение души и тела, лохмотья жизни — пусть придут!… И они приходят, они спешат, они отвечают на милость — изумлением, на любовь — благодарностью, они спешат с чувством стыда — как же им предстать перед ца­рем? Как же им войти в это царство Божие, в эти светлые палаты Божии?.. Как же, на самом деле, в лохмотьях, которые остались нам от славы нашего первородства, войти в Царство Божие?.. В дверях встречает всякого Божия любовь, всякий встречает Спаси­теля Христа, Который на Кресте отдал Свою жизнь, чтобы иметь право каждому сказать: Войди!… — каждого очистить, каждого омыть, каждого одеть в брачную одежду, вернуть ему славу первородства, изначальную славу, красоту, сыновство… И все входят, изумленные, трепетные, благодарные… Один только не в этом духе пришел; он пришел, потому что он слышал, что здесь КОРМЯТ, он — голодный, и он досыта сможет поесть; он холодный — там будет тепло; он бездомный — там будет кров. У него нет чувства благодарности или изумления перед этим; он только радуется тому, что вот, теперь представился такой дивный случай утешиться за всю горькую, бездольную жизнь. И он прорывается, как бы неочищенный, не прощеный, не омытый, неосвященный, в лохмотьях и грязи своей, к пище… Нам это кажется таким непонятным, таким страшным — неужели он не мог подумать о том, КТО его приглашает? Благоговейно, трепетно очиститься, чтобы хоть напоследок можно было войти в это Царство… Но разве не на него именно мы так постоянно похожи? Когда мы идем к Богу в молитве, когда мы идем к Богу в причащении Святых Тайн — о ком и о чем мы думаем? Разве почти каждая наша молитва не исчерпывается словами: Господи, дай, дай, защити, избави, дай!… Разве мы не употребляем как бы Самого Бога просто как источник, из которого мы можем получить всё, что мы потом, как блудный сын, растратим — грехом, недостойно, недостойно не только Бога и Его любви, но и самих себя?… Дай, дай! — и ничего другого… А когда дал — как редко бывает даже, что мы скажем: Благодарю Тебя, Господи… И как часто люди приходят ко мне, говоря: Я хочу причаститься, потому что мне тяжело, потому что душа моя изныла, потому что жизнь во мне как-то уже не жизнь, а полусмерть… Причащаемся мы тоже, чтобы от Бога взять как бы последнее: Его жизнь, Его собственную жизнь, чтобы пожить мгновение, и растратить эту жизнь… Святой Серафим Саровский говорил одному посетителю: Да, Бог слышит тебя, да — Бог исполняет твои молитвы; но разве ты не понимаешь, какой ценой?.. Всей жизнью, всей страстью, всей смертью, всем сошествием во ад Сына Его Единородного… И подумаем и мы: не похожи ли мы на пер­вых званых, которые отказались прийти, потому что довольно им земли, не нужен им Бог и небо… Или на тех, которые Бога вспоминают только тогда, когда обездоленность до­шла до предела, и они вдруг вспомнят или обнаружат, что можно от Бога получить то, что они уже имели и растратили — хоть на мгновение этим пожить, поживиться и вновь растратить… Как будет страшно — не потому, что Бог нас отвергнет, не по­тому, что Он нас осудит — но когда мы станем, когда-нибудь, на земле ли, после ли смерти, перед Богом, и вдруг поймем, как мы были любимы и как мы были всю жизнь безразличны, забывчивы, себялюбивы; как мы к Нему относились бесчеловечно… Подумаем об этом; пусть проснётся в нас всё благородное и светлое, изумление перед Его любовью, перед Его красотой и личностью, благодарность перед Его милостью и лаской и заботой, тем уважением, с которым Он к нам относится, и если мы можем еще — ответить Ему любовью. Сейчас еще есть время; как бы, не пришло время, когда мы скажем: О ужас — поздно!… Аминь.

Опубликовано:  «Воскресные проповеди». – Таганрог: Издатель Е.А.Сухова, 2003.