Ответ Синдесмосу

Участники III Православного молоде­жного фестиваля, проведенного Синдесмосом в августе 1988 года, состави­ли «Письмо к епископам Православной Церкви», в котором сформулировали волнующие церковную молодежь воп­росы. Среди немногих епископов, отве­тивших на это послание, был митропо­лит Сурожский Антоний. Ниже приво­дится текст письма (с некоторыми ку­пюрами), направленный членам Синдесмоса и подписанный: «Митрополит Сурожский Антоний с клириками и ми­рянами епархии».

…Все мы имеем склонность думать о разрешении каких-либо проблем — в терминах организации — путем создания организационных структур. Это ошиб­ка. Только жизнь может создавать фор­мы, структуры же должны выражать жизнь, а поэтому они должны быть до­статочно гибкими и подвижными, чтобы соответствовать местным условиям и реальным нуждам. Даже церковные ка­ноны — это мерило, прецеденты, на ко­торых надо учиться, а не неизменные правила, загоняющие жизнь в устарев­шие формы; они соответствовали тем ситуациям, которых уже нет, и теперь нуждаются в новом видении. Именно таким образом создавались каноны; некоторые из них выражают само суще­ство Церкви, другие же имели отноше­ние к конкретной ситуации в прошлом. Все мы должны глубоко вглядываться в конкретную ситуацию, в которой мы жи­вем, и задаваться вопросом о том, какова воля Божия о нас здесь и теперь, учиться различать побуждения Духа Божия и различать действия Бога в нашем собственном времени и месте. Структу­ры так же не могут создать видимое единство Православной Церкви, как ди­пломатические соглашения не могут соединить разделенных христиан. Мы не строим единство, мы возрастаем в нем через все более полную и совер­шенную верность Евангелию, придавая всему временному, этническому, куль­турному, национальному важное и за­конное, но второстепенное значение.

Мы должны признать тот факт, что православные разделены между собой по нескольким признакам. Любить свой язык, культуру, свое наследие — вполне законно; отвергать других — тех, кто привержен своим собственным сокро­вищам, — нет. Молодое поколение на­ходится в опасности: или уцепиться за прошлое своих семей, или же попы­таться создавать новые этнические формы и тем самым перестать быть тем, чем были их родители, чтобы стать членами секулярного общества, в кото­ром мы живем. Создавать такие фор­мы, чтобы разрушить барьеры, — это не решение проблемы; это добавление новой к тем, что уже существуют.

…Судя по всему, вам не нравится слово «диаспора». Но оно точно обоз­начает положение дел: православным людям разных национальностей выпало жить во всех странах мира в качестве религиозного меньшинства; они в раз­ной степени рассеяны — в одних местах живут поодиночке, в других объедине­ны в небольшие или сравнительно большие приходы, слишком далеко от­стоящие друг от друга, чтобы поддер­живать контакты между собой. В от­дельных регионах существуют епархии разной величины, окруженные гораздо более многочисленными не православными сообществами, так что право­славных всегда слишком мало или их присутствие слишком этнически выра­жено, чтобы стать одной из деномина­ций в странах, где они живут.

И вместе с тем жизнь в диаспоре имеет и другой аспект — позитивный. Доминирующее положение наших Церк­вей в странах, откуда мы происходим, тесная связь Церкви с государством приучили нас думать в понятиях, совер­шенно чуждых ранним христианам, ко­торые часто говорили о Церкви в тер­минах «собранной общины». Призвание Церкви заключается в том, чтобы возве­щать Евангелие всей твари, чтобы быть подобной пригоршне зерна, которое да­леко и широко разбрасывает Сеятель, сеющий семя, чтобы оно принесло плод везде, где упадет хотя бы одно зерныш­ко. Русский философ Бердяев написал прекрасную статью в первые годы рус­ского изгнания, где говорит, что мы, эмигранты, посланы Богом по всему миру, чтобы принести православие всем, кто его утратил или в нем нужда­ется. Апостолы, двенадцать человек и несколько учеников, не оставались на одном месте. Они разделились, чтобы возвещать Благую Весть сидящим во тьме. Будучи далеко друг от друга, они знали, что едины, поскольку они — во Христе и совершают дело, на которое Он их послал. Таково истинное значение слова «диаспора»: быть мис­сионерами, горсткой свидетелей. Чтобы соответствовать этому, не нужны осо­бые структуры, но только чувство вза­имного братского общения и искренняя, честная преданность служению Богу. И тогда различия в языке, культуре, этни­ческом происхождении не являются препятствиями; наоборот, они обогаща­ют наше возвещение Евангелия, делают его более человечным, более доступ­ным во всем его богатстве и многооб­разии для всех, кто его воспринимает. Нас разделяет именно приверженность структурам. Множественность национальных юрисдикции не была бы фактором разделения, если бы ни одна из них не претендовала на первенство, не настаивала на правах и власти вме­сто того, чтобы привилегией считать более верное служение, если бы сот­рудничество во всем было правилом. Мы до сих пор нуждаемся в епископах и священниках, которые говорят на на­циональных языках и поэтому могут окормлять тех, кто еще не имеет обще­го языка с другими православными, жи­вущими на той же территории. Мы дол­жны беречь наши языки, поскольку мо­литвы, духовные писания и богослов­ские формулировки часто не могут быть адекватно переведены и требуют живого истолкования. Мы должны быть глубоко укоренены в нашей культуре, чтобы ценить, воспринимать и разде­лять культуру других. Однако мы не имеем права говорить о превосходстве нашего собственного наследия; напро­тив, глубокое его знание позволит нам разделить его богатства со всеми, кто может его воспринять.

Конечно, структуры необходимы для того, чтобы соединять наследников од­ной традиции, чтобы вдохновлять их действовать изнутри общего опыта, они нужны для жизни в таинствах и т.д.; од­нако структуры не являются чем-то самодостаточным. И менее всего их сле­дует рассматривать или использовать как рычаги власти. В наших Церквах су­ществуют и структуры подавления. Мы слишком легко забываем, что тот, кто выше всех, есть слуга всех, а не госпо­дин. Менее всего Церковь должна смо­треть на окружающий мир с позиции власти, равно как и с позиции подчине­ния. Во всех человеческих взаимоотно­шениях Церковь должна быть совестью мира, каждого и любого общества. Она должна говорить правду с любовью, но ясно и недвусмысленно, без расчета, имея дерзновение критиковать или одобрять что-либо, не оглядываясь на те опасности, которые могут в резуль­тате возникнуть для нее самой. Вместе со всеми людьми мы должны участво­вать в построении человеческого града, внося в это созидание то измерение, которое можем внести только мы, — из­мерение глубины, широты, святости, чтобы единственный истинный Чело­век, Господь Иисус Христос, истинный Человек и истинный Бог, смог быть первым Гражданином этого града. Гра­да, соразмерного Граду Божию. Каж­дый христианин должен делать кон­кретный выбор, который может от­личаться от выбора других, но все они должны быть нацелены на одно и то же — на создание не просто общества, в котором можно жить, но града настоль­ко человечного, чтобы он мог стать ис­тинно божественным.

Строить Град Божий — это значит отдавать себя Богу, отвергаясь как своей силы, так и слабости и позволяя Божией благодати свободно действо­вать в нас и через нас. Это и есть мис­сионерство, но не прозелитизм. Не пы­таться сделать других такими же, как мы сами, но разделять вместе с ними преображающую радость знания Бога и общения с Ним, чтобы другие могли стать самими собой, настолько же не­похожими на нас, насколько они уни­кальны в глазах Бога. Не через едино­образие мы можем стать едиными, но благодаря тому единству, которое возможно только через уникальность, по­добно тому как музыкальные ноты мо­гут составить один совершенный ак­корд, поскольку каждая из них являет­ся самой собой, не смешиваясь с дру­гими, но и не соперничая с ними.

Я упомянул о существовании струк­тур подавления, которые создают раз­деления и устанавливают ложную ие­рархию ценностей. Одна из таких, очевидно оскорбительных, структур должна быть разрушена — это положе­ние женщин в Церкви. Православная Церковь уже сделала не одно неоправ­данное заявление по этому вопросу, но еще не начала думать об этом. Пробле­ма воспринимается как внешняя, при­шедшая из тех Церквей, которые «сби­лись с пути». Это неправда: проблема существует в недрах нашей церковной жизни. Ее надо увидеть и осмыслить по-новому; недостаточно ссылаться на традицию: традиция, смысл или истоки которой невозможно обнаружить, — это не традиция, а традиционализм, суе­верная приверженность к предвзятым мнениям, недоразумение. Именно ва­шему поколению предстоит противо­стать этому злу, исходя из Евангелия и веры, дарованной нам Богом во Христе.

…Есть и другие вопросы в нашей Церкви, которые должны быть подвергнуты исследованию. Кого мы должны допускать ко крещению, то есть прини­мать в Православную Церковь? Кому может быть позволено совершить бра­косочетание в Церкви? Как нам следует принимать обратившихся в правосла­вие? Готовы ли мы воплощать нашу ве­ру в жизни или только говорить о ней? Отсюда возникают все проблемы хри­стианской этики. Человек может быть еретиком в своих действиях, держась на словах за каждую йоту веры, — если в своей жизни мы лжем в сравнении с тем, что провозглашаем. Пост и аске­тическая жизнь; условия и частота причащения; вопрос о том, как следует переосмыслить религиозное образова­ние, чтобы оно перестало быть инфор­мированием и стало прикосновением к огню; а также многочисленные местные проблемы — все это является и будет областью вашей ответственности. В за­висимости от того, как вы будете их разрешать, православие может стать одной из многих, далеких от действи­тельности конфессий или вер, сущест­вующих в мире, или же его светом и вдохновением.

                                 Пер. с англ. по изданию Syndesmos News, 1991, No. L.

Опубликовано: «Русская мысль» — № 4199, 27 ноября — 3 декабря 1997.