Ответы на вопросы В.И. Матвеевой. О храме

Что собой представляет храм? В основе — и об этом даже говорить не стоило бы — это дом Божия, это удел Божий на земле. И если мы подумаем о том, что случилось со всей вселенной в результате отпадения человека от Бога, что случилось? когда предательски человек отдал власть над вселенной из своих рук в руки зла, то нам сделается понятным, что храм — это какой-то удел земли, который отдан обратно Богу.

Меня это очень поразило, когда я впервые в Россию поехал. Я знал, что в России официально Бог в изгнании, Он не имеет права там жить, что верующие являются как бы инородным телом, которое должно прекратить свое существование. И когда я первый раз вошел в храм, я вдруг подумал: Господи! Верой хрупких, слабых людей, большинство которых — женщины, какой-то удел сохранен для Бога. Он в этой родной нам стране изгнанник, Ему негде главы положить, Он не имеет права постучаться ни в какой дом, — и вера этих простых бессильных безвластных людей Ему дала место, где Он имеет право жить! И это место вдруг стало как бы Царством Божиим, раем на земле. И в этот рай люди могут приходить. Они могут выйти из того ада или полутьмы, который представляет собой не только наша русская земля, но весь мир, они могут войти в этот храм и знать, что это — место любви, что это место, которое принадлежит Богу всецело, где они желанны, где они любимы и где они встречают не какого-то величественного Бога, Который будет их судить за то, что они несовершенны, а Бога изгнанного, Бога как бы безвластного, власть Которого только в одном: что Он любит нас, грешников, до смерти, до Своей смерти включительно, и Он это доказал смертью Христа Спасителя на кресте.

И вот у меня такое чувство двойственности, я бы сказал: хорошей, положительной двойственности по отношению к храму. С одной стороны, это место свято, и в храм надо бы входить, как мытарь входил в храм. Он вошел, зная, что он грешен и что в область святости он не имеет права войти. И он остановился и сказал: «Господи, помилуй меня, грешного!» Он права никакого за собой не признавал, но он признавал, с уверенностью верил, что Бог не судья, что Бог любит, что Бог на землю пришел для того, чтобы грешников спасти, а не праведников. Так что это первое: что мы можем, как грешники, прийти в храм, не боясь суда, не боясь того, чтобы нас прогнал наш Господь, наш Бог. Мы придем, и Он посмотрит на нас и скажет: Бедный! Ты изранен, тебя грех изранил, отравил…

Знаете, есть одно место в фольклорной жизни пророка Моисея, где, видя греховность израильтян в пустыне, ангелы Божии воскликнули: Господи, доколе же Ты будешь их терпеть! Когда же Ты их накажешь? И Бог им ответил: Я тогда от них отвернусь, когда мера их греха превзойдет меру их страдания… И это замечательная вещь, потому что грех и страдание неразлучно связаны. Когда мы грешим, мы себя раним. Вместо радости, вместо счастья, вместо света мы погружаемся в боль, в ужас, в растерянность, и Бог смотрит на растерянность и на ужас и на боль со Своим состраданием, а не смотрит глазами судии на нашу греховность. И мне кажется, что прав был один наш священник, такой отец Евграф Ковалевский (который потом стал епископом Синодальной Церкви под именем владыки Иоанна в Париже), когда сказал: когда Бог на тебя смотрит, Он не обращает внимания на несуществующие твои добродетели, Он не останавливается взором на твоей греховности, Он смотрит вглубь и видит Свой образ отраженный в тебе.

И вот, когда мы приходим в церковь, мы знаем, что это дом Божий, где мы желанны, любимы, что тут ждет нас Бог, Который всё понимает, всё без остатка, и, Который может каждого из нас принять, приласкать. Я говорю “приласкать”, потому что раньше чем Он нас будет учить, раньше чем Он будет от нас, что бы то ни было требовать, Он нас принимает так, чтобы мы чувствовали, что нам с Ним не страшно, что мы можем всё Ему сказать. Больше того: что мы можем Ему сказать: “Господи, Ты всё видишь, даже то, чего я не могу в себе видеть. Я хочу, чтобы Ты всё видел, всё, всё, чтобы не осталось никакая тайна во мне от Тебя!”. И только тогда, когда Он нас примет, утешит, докажет, что мы Им любимы, какие мы есть, не за добродетели и не несмотря на то, что мы плохи, а потому что мы Им любимы, только тогда Он спросит: а теперь скажи, что ты можешь сделать для того, чтобы начать себя уважать? Подумай: что в тебе есть хорошего, что ты мог бы любить?

И мы ставим иногда вопрос: где же этого искать? Если я буду в себе искать хорошее, не докажу ли я, что я тщеславен, горд? Нет; Господь нам скажет: читай Евангелие. Не останавливайся ни на каких местах, которые тебя обличают (как мы постоянно делаем), а обрати внимание на те места, от которых на сердце делается тепло, от которых загорается пламень в сердце, ум делается светлее, от которых воля делается крепче, от которых даже телесность наша дрогнет умилением и радостью, и запомни эти места, потому что каждое такое место тебе говорит о том, что ты и Бог созвучны, что ты Ему уже в какой-то мере подобен и что Он тебе подобен. И если ты будешь хранить вот это, может быть, одну заповедь, один образ, как святыню в себе, то постепенно ты начнешь понимать другое, и тебя всё Евангелие охватит радостью, светом и силой. Но начинается это с того, чтобы войти в храм, сознавая, что прав мы не имеем, но что в этом храме мы желанны и что мы не должны первым делом подходить к Богу как к судье, а как к Тому, который нас так полюбил, что Он выбрал смерть на кресте, скорее чем нас оставить сиротами на земле.