По поводу писем двух священников в СССР. Часть 1

Мы молимся из года в год уже десятилетиями о нашей родной земле и о Русской Церкви; молим о том, чтобы Господь не оставил ее Своим присутствием, чтобы вдохновением Святого Духа горели сердца верующих и пастырей. Молим и о том, чтобы Господь милостиво и ласково скло­нился над Церковью, против которой восстали врата адовы. И каждое десятилетие приносит какие-то свои новые проблемы, новые изменения, и в каждое новое событие нам приходится вглядеться с предельной осторожностью, с предельной любовью, и с предельной ответственностью. Последние месяцы для Русской Церкви во многих отношениях являются недоуменной задачей. В некоторых отношениях положение Церкви в России вместе с положением всех живущих там облегчилось, а с другой стороны давление и попытки подорвать Церковь и насилием и изнутри возросли, может быть, больше, чем в некоторые времена, и нам надо молиться о том, чтобы Господь дал горение всем и мудрость. Не только горение, готовое на все жертвы, но то горение, которое является и светом ума и огненной ревностью сердца, и силой духа, и крепостью воли и пре­дельной смиренностью под рукой Господней.

Несколько месяцев тому назад, выражая скорбь и крик душевный миллионов верующих, два священника московских обратились к прави­тельству и к Святейшему Патриарху с жалобой, с жалобой о том, что постоянно нарушается властями по местам основное советское законодательство о Церкви и о верующих. Жалобы и о том, что не всегда эта борьба находит достаточное, по мнению их, сопротивление и стойкость со стороны тех, которых Дух Святой поставил пасти стадо и защищать его от волков.

И вот душа скорбит глубоко, слезно скорбит о том, что сейчас произойдет, и какова будет судьба всех тех, которые встали перед ли­цом этого призыва. С одной стороны нет сомнения в том, что обличения, возводимые священниками Николаем и Глебом на постоянное, беззаконное вторжение властей в область церковной жизни — истинны. Но с другой стороны, в той обстановке, которая властвует в России, так опасны та­кие призывы, и опасны не только для тех, которые их обращают к другим, не только для тех, которые призваны на них отозваться, но и для всей Церкви.

И потому нам здесь произносить какой-либо суд невозможно, воз­можно только до самых глубин души воспринять ту трагедию, которая сейчас углубленно разбивает ткань жизни церковной и народной жизни: воспринять ее так, чтобы скорбеть об одних и сочувствовать другим, чтобы болеть душой об одних и не осуждать других. Мы можем только всей душой молиться о том, чтобы сказанное священниками Николаем и Глебом слово принесло бы плод спасения. Но должны молиться и о том, молиться трепетно, с глубокой душевной тревогой, чтобы не вкралось в душу верующих сомнение об их пастырях, чтобы призыв к мужеству и твердости не породил бы среди верующих подозрительность, разделение и раскол, потому что страшнее этого ничего не может быть, даже наси­лие, даже тот ужас обмана, которые постоянно качествуют в отношении государства по отношению к Церкви.

Поэтому, если кому попадут в руки письма этих двух наших бра­тьев, которые решились рисковать всем, и семьей, и служением, и близ­кими и своим будущим, ибо они люди молодые, не достигшие еще сорока лет, будем думать о них и молиться, чтобы Господь сохранил их огонь, углубил мудрость, и сделал бы их служителями Своих таинственных и спасительных судеб.

Будем молиться и о тех, которых они обличают. Трудно обличить человека справедливо; сердце человека глубоко и пути земные сложные пресложные. Когда-то давно, еще в 20-тых годах, один из московских священников обличал будущего патриарха Сергия в том, что он с недо­статочной смелостью поступает, и тот ему ответил: «Ты смотришь с вер­ха своей деревенской колокольни, а я смотрю и озираю всю Русь с вер­ху своей». И это слово истинно, и это слово ответственно, потому что этот человек в свое время управлял Церковью с 25 до 45 года ее спа­сал от окончательного изничтожения и разрушения, поэтому и теперь, не всякий, который кажется нам, сидящим здесь в безответственной безопасности, или другим даже на Руси, кажется не таким твердым, не та­ким мужественным, не столь готовым на смерть, как хотелось бы неко­торым, не всякий перед Богом окажется ответственным в измене, и мно­гие, многие, которых осуждали раньше теперь почитаются подвижниками веры, положившими свою жизнь, именно жизнь, многие многие годы скор­бной, стесненной, измученной жизни для блага Церкви. Христианин должен уметь одновременно сочетать в себе жалость, и любовь и сочувствие, и сострадание ко всем, и к правым и к виноватым, и, может быть, больше, чем о чем-либо мы должны сейчас молиться о тех, которые, мо­жет быть, и справедливо были обличены. Но будем молиться о том, что­бы слово смелое, огненное, которое было сказано, принесло плод доб­рый, не было бы началом пожара церковного и огненного явления силы Господней. Будем молиться о том, чтобы Дух Святой, Который, не есть дух нестроения, а Дух мира и строя, сохранил бы цельность, спаял бы еще глубже и еще крепче церковный народ со своими пастырями; соеди­нил бы всех не только крепкой верой и любовью, но всепобеждающей благодатью всесвятого, всесовершающего Духа. И будем молиться, как мы молимся за каждой литургией, о том, чтобы Тот Бог, Который все создал, чтобы все сияло Божественной славой, чтобы все вошло не толь­ко в Божественный покой, но и в вечную радость Божества, чтобы и те, которые в помрачении ума, в безумии сердца отвергли Господа сво­его нашли бы к Нему путь, нашли бы веру, и чтобы все, когда наста­нет час победы не человеческой, а Господней, прославили бы Бога своего любовью, верой и жертвой жизни, если нужно, за Него. Моли­тесь! Молитесь крепко, молитесь глубоко и за отцов Николая и Глеба и за тех, которые ответственны, и которые отвечают головой за их слово и за их писание, за Святейшего, за митрополита Крутицкого, то есть Московского викария, за владыку Никодима, за всех тех, ко­торые будучи во главе церковного строительства стоят ближе кого бы то ни было между молотом и наковальней, и стоят ближе всего к огнен­ному искушению. Будем молиться о всех, и да дарует их молитвами и нам Господь мудрость и твердость и пламенность и ревность и верность до конца.

Аминь.