Полугодичное приходское собрание

До того, как мы приступим к нашей повестке дня, я хочу разъяснить коротко одну или две вещи, после которых мы при­ступим к деловой части, а когда она будет кончена, я сделаю доклад о приходской жизни. Мы в течение последнего времени в приходском совете довольно много, на длительных собраниях, о которых я расскажу позже, обсуждали положение нашего собо­ра. И совсем ясно, что вообще по смыслу существования собо­ра, собор является, с одной стороны, приходом для тех, кто его посещает регулярно и постоянно. С другой стороны, собор, по своей идее, это храм, где все приходы, все прихожане, свя­занные с нами, — у себя дома. И поэтому и священники других приходов, и прихожане иных приходов здесь у себя. С другой стороны, еще к нам ходят — не случайно и не только по време­нам, но постоянно молятся с нами, работают, живут, думают с нами и некоторые инославные, которые постепенно готовятся к принятию Православия. Вот эти три понятия мы хотим сегод­ня материализовать следующий образом: во-первых, здесь у нас собрание наших прихожан, именно как прихода; с другой стороны, оно открыто для тех, которые принадлежат к собору как к таковому, и для наших инославных друзей, которые с на­ми постоянно работают, живут, молятся, с одной только оговор­кой, что они могут принимать участие в обсуждении дел, они могут быть с нами и слушать о нашей жизни, но голосовать для выборов должны те, которые являются нашими прихожанами.

(отчет ревизионной комиссии, расходно-приходная смета)

На этом кончается наше деловое собрание, если делами называть только деньги и выборы. Я хочу кое-что сказать о нашей приходской жизни; обыкновенно, на годичных собраниях я говорю о прошлом годе; в этом году я хотел бы говорить о настоящем и будущем. Прошлое нам всем известно, и не было в этом прошлом таких выдающихся событий, о которых стоило бы вновь и вновь упоминать. Но будущее перед нами лежит, интересное, как мне кажется, и полное возможностей. В этом году, после многих размышлений и разговоров и с отдельными членами прихода, и с членами приходского совета, мы решили начать целый ряд собраний приходского совета, которые не были бы посвящены текущим делам, а были бы посвящены как можно более углубленному размышлению над составом и над жизнью прихода. Это нам показалось необходимым, потому что мы живем все еще в представлении того, что наш приход точно такой, какой он был двадцать и тридцать лет тому назад. Мы, правда, отмеча­ем, что многие уже умерли, что люди, которые нам были дороги и с которыми мы молились, которые были, вот, среди нас, — их больше нет. Но как-то мы продолжаем предполагать, что лицо прихода остается то же самое; и однако, это не так. За эти годы родилось целое поколение детей, которые те­перь уже и матери, и отцы семейств, которые замужем или же­наты, дети которых — в нашей среде; пришло довольно много народа извне — не только англичан, но и русских, которые не были среди нас и которые к нам присоединились, потому ли, что они приехали в Лондон из-за границы, из других городов. И нам показалось необходимым снова попробовать осознать: кто члены нашего прихода? Как они распределяются географи­чески, как они распределяются в языковом отношении? Как они распределяются в возрастном отношении? Какие их теперешние интересы, чем они живут? Чем они хотели бы жить? И вот это привело к тому, что приходской совет собирался два раза по целому дню, на целую субботу, для размышления и для разбо­ра этих вопросов… Мы знаем теперь гораздо точнее, как рас­пределены наши прихожане на территории Лондона, в широком смысле этого слова, где главные группировки, где отдельные люди, у которых нет соседа-прихожанина; мы себе представляем гораздо яснее, как распределяются наши прихожане, где находятся другие прихожане, очень, порой, далеко от нас; какие их обстоятельства — являются ли они одиночками, являются ли они семьями, живут ли они недалеко друг от дру­га в каком-то взаимном общении, или живут они близко, не имея представления о том, что тремя улицами дальше живет че­ловек или семья, которая принадлежит тому же приходу и ищет какой-то связи с подобными себе людьми.

Это был очень интересный для нас опыт, потому что он раскрыл видение новых перспектив; отец Михаил также рассчитал — конечно, очень приблизительно, но лучше, по-моему, и невоз­можно было — наше распределение по возрасту и языку.. Проблема возраста — нелегкая, но проблема языка еще большая; как определить, кто по существу принадлежит английскому языку или русскому языку? Язык, которым мы свободно пользуемся в обществен­ной жизни, может не бытъ языком нашей молитвы или наших пере­живаний; так что всё это очень примерно. Но все же мы могли составить себе приблизительное представление. Мы также разра­ботали приблизительную схему возрастных групп на весь Лондон с пригородами. Вы поймете, насколько всё это приблизительно, если увидите, что одна возрастная группа доходит до 12-и лет, следующая — с 12-и до 30-и, еще следующая — с 30-и до 65-и , и затем остальные , почти что до ста лет. Также пропорции того или другого языка. Это не имело целью просто удовлетворение нашего любопытства, потому что интересы людей, их вовлеченность в жизнь окружающей общины, их зрелость в Православии, их новиз­на в нем и прочее играет большую роль.

И в результате мы решили сделать несколько вещей; во-первых, сделать попытку — и это, оказывается, гораздо труднее, чем кажется — узнать действительные, реальные адреса людей. Есть люди, которые переехали три-четыре раза за последние двадцать лет, но которые, приходя в церковь, не считают нуж­ным поделиться этой деталью. В результате мы посылаем им письма на все возможные адреса, и они к нам возвращаются. Это не удовлетворяет их и совершенно бесполезное занятие для нас. И поэтому это первая задача: все те, которые только хотят принадлежать активно, живо приходу, быть в контакте, быть досягаемыми, должны постараться нам дать свои адреса, теперешние, а не тридцатых годов или даже пятидесятых. Вто­рое — мы обнаружили, что есть группы прихожан, которые живут неподалеку друг от друга, которые рады бы общаться с православными людьми, близкими им и по вере, и по церковным ин­тересам, и по каким-нибудь другим признакам, но не знают друг о друге. И поэтому я уже в прошлом году предложил, что­бы прихожане, живущие неподалеку друг от друга, встречались; но не в церковном доме и не в каком-нибудь казенном и ано­нимном помещении, а именно друг у друга; и это слово «друг» может приобрести очень крепкое и большое значение. Эта попытка была сделана в двух или трех местах, и сейчас уже существуют две или три такие группы людей, которые по месту жительства раз в месяц собираются. Они собираются либо для духовной беседы, либо просто для встречи, для знакомства, и если это не имеет громадного значения для семейных людей, у которых есть «свои», это может иметь громадное значение для одинокого человека, который может быть приглашен в чей-то дом, к кому-то, встретить других людей, которые ему рады, и, может быть также, и пригласить их к себе.

Некоторые из этих групп действовали сравнительно хорошо, в том смысле, что они старались объединить без различия людей, живущих в том участке; некоторые группы — и я говорю в преуве­личенно множественном числе , чтобы не указывать, где и что — делали различия и исключали того или другого человека, потому что не было подлинной близости, и это главный грех в подобной ситуации; это должно быть совершенно без различий там, где касается уже имеющихся знакомств, на той основе, что — вот кто-то, с кем я вместе преломляю хлеб и разделяю чашу в литургии; что я делаю, когда мы и живем бок о бок? Теперь, следующая тема — то, что есть люди, которые живут слишком далеко, есть люди оди­нокие, есть люди застенчивые, есть люди больные, есть инвалиды, для которых передвижение с места на место может оказаться черес­чур трудным. И мы подумали о возобновлении чего-то, что у нас было в ранние годы, когда я принял приход, и что я широко знал из опыта одного пригородного прихода во Франции: иметь в приходе некоторое число добровольцев, живущих предпочти­тельно в соответствующем районе, которые должны также пройти отбор, а не только вызваться добровольно, которые способны по­сещать других людей и приблизить к ним церковь, даже если они не могут придти. Это не вопрос обхода за сбором пожертвований; это не вопрос делания им добра; это вопрос связи, быть тем, чем в ранней Церкви диаконы были: выражение заботы церкви о каждом из своих членов. Когда я говорю, что должен проводиться отбор, я хочу сказать, что не всегда каждый человек доброй воли подходит для этого; но это значит также, что для этого не нужны выдающиеся дарования; порой достаточно просто того, что вы пришли. Я помню, я был таким «посетителем,» в приго­роде Парижа; мне было тогда лет 15-17; я не знал ничего, у меня не было никакого опыта, я не мог ничего принести, только то, что отчаянно стеснялся, и единственное мое желание было — убежать. Я заставлял себя позвонить, а в сердце молился: Боже, пусть они не услышат звонка, пусть звонок окажется испор­ченным, пусть их не будет дома… Но это не каждый раз удавалось; чаще случалось, что мне открывали дверь, спрашивали, чего я хочу, я объяснял, и тогда мне говорили: О, входите, выпейте с нами чаю. Вот и всё. Но мы знали, что Церковь достала и до этого дальнего уголка, хотя добираться туда целый час, поскольку иначе туда не добраться. Это — установление «приходских посетителей» которое мы хотели бы возродить… Оно было у нас в начале; неко­торым оно нравилось; другие холодно говорили: Извините, я вас не приглашал. Иные говорили: Почему вы не потрудились предупре­дить по телефону? Я не люблю неожиданных посетителей… Можно научиться и этому, можно научиться звонить, написать пару строк; можно научиться принимать отпор. Мне вспоминается замечательный рассказ о французском офицере ХУП века, который был капитаном в армии Людовика ХIУ, затем посвятил себя благотворительности. Он ходил, собирал на бедных. Он постучал к одному богачу, который открыл, услыхал слово «бедный» и захлопнул перед ним дверь. Он постучал снова, богач открыл не сразу, затем распахнул дверь, крикнул: Я уже сказал вам убираться! — и захлопнул дверь. И тот постучал снова. На этот раз богач распахнул дверь и ударил его по лицу. И офицер сказал: Это для меня, сударь, ~ а для моих бедняков?.. Я думаю, это хороший образец для «приходских посети­телей, “ и я думаю, что это можно сделать. В ранние годы у нас была сделана попытка иметь приходских посетителей, кото­рые ходили бы в семьи и к одиноким людям не для какой иной цели кроме как для того, чтобы быть связью между ними и при­ходом, чтобы никто не оказался забытым в приходе. Это мы могли бы и, я думаю, нам это надо возобновить. Для этого нам надо найти людей, у которых была бы охота это делать, и какие-то способности как-то войти в контакт с человеком, принести ему весть о церкви, побыть с человеком или одиноким или с семьей, узнать эту семью, принести нам весть о том, что происходит в этой семье, как она живет и чем мы можем пригодиться. И я думаю, что это могло бы очень многим оди­ноким людям или таким, которые живут слишком далеко, чтобы быть в постоянном контакте, помочь. Так что если у вас есть добрая воля, способности или желание, или если вы знаете ка­ких-то людей, которые готовы это делать, хотя бы раз в месяц посетить двух-трех людей, скажите…

Приходской совет, дальше, размышляя о жизни прихода, обнаружил, что благодаря тому, что возрастное соотношение различных групп прихожан очень раз­личное, что их вкрапленность в окружающую действительность очень разная, что существуют люди разных интересов, которые могли бы внести в приход эти интересы и оживить целые струи и мышление и жизнь в приходе. Для этого мы хотели бы ввести — мы уже начали вводить года два тому назад — две вещи; во-первых, есть небольшие группы людей, которые интересуются чем-нибудь специальным в Православии, и которые могли бы, если бы им дать возможность собираться, делиться опытом, мыс­лями и, может быть, разработать какой-то материал и мысли, и опыта, который мог бы потом быть дан приходу как обогащение. Скажем, у о. Михаила собиралась группа, которая занималась вопросом церковного предания и в искусстве, и в литературе, и в архитектуре, и в богословии, и в музыке — все то, что является преданием, то, что передается из поколения в поко­ление, начиная от Христа, через апостолов и до нас, во всем разнообразии культур. Другие группы такого же рода могут найтись, и есть люди, которые меня самостоятельно, без вся­кого поощрения с моей стороны, просили, нельзя ли вокруг них собрать несколько людей, потому что им нужно, с точки зрения их веры, поговорить с какими-то людьми одной веры, одних убеждений, с которыми они могли бы поделиться и от ко­торых могли бы получить что-то. И с другой стороны, есть некоторые темы, которые могли бы быть обсуждаемы в приходе, причем не обязательно на общем собрании, как сегодня, но на собрании людей, которые интересуются специально этой, а не другой темой. И мы думаем объявить о нескольких таких темах и попросить людей, которым они интересны, придти, сесть, и после короткого вступления поделиться своими мыслями. Это могут быть самые разнообразные темы церковной жизни, веры, применения веры в обычной нашей жизни, того, что может чело­век сделать, будучи человеком убеждения.

Следующая тема, это праздники церковные; чем дальше, тем яснее делается, что в церковный праздник на литургию мо­гут придти только те люди, которые или больше не работают, или в отпуску, или свободны. Но большинство людей в праздник на литургию придти не в состоянии. С другой стороны, у нас в приходе существует языковый вопрос. Есть люди, которые не могут молиться по-английски, другие люди не понимают славян­ского. И вот на основании и размышления, и недавно вынесенно­го решения греческой Церкви в Америке мы хотим сделать опыт. Сейчас это не окончательное решение, а попытка следующего рода: когда бывает один из двунадесятых праздников, или боль­ших святых, празднуемые на неделе, служить, как мы обычно делаем, всенощную и литургию на славянском языке, но вечером служить вторую литургию, праздничную, на английском языке. Это пока — опыт. Когда я это решил сделать с преждеосвящен­ными литургиями, мы не знали, придет ли кто бы то ни было; и однако, наши вечерние литургии посещаются, и люди рады то­му, и не только англичане, но коренные русские православные рады тому, что возможно придти в храм в праздник… Дальше:

мы живем на Западе; мы празднуем очень нелогично тех свя­тых, которые нам близки; мы их празднуем не потому, что тот или другой святой празднуется Церковью, а потому, что хочется отпраздновать того или другого святого ввиду того, что у нас есть именинники, ввиду того, что он нам близок. Но мы забываем, что на Западе, по списку, который составил в свое время владыка Алексий ван ден Месбрюгге, около 10000 право­славных святых, живших до раскола между Западом и Востоком. Мы находимся на Западе как бы у них в гостях; это их область, и мы никогда их не вспоминаем, как будто их и не бывало. И вот я предложил в этом году — это все требует, конечно, тех­нической разработки — чтобы мы выбрали пять-шесть западных святых, которые принадлежат Вселенской Церкви Православной, и праздновали их день вечерней службой, где была бы или ве­черня, или утреня и литургия, и они будут проводиться либо на английском, либо на славянс­ком, т.к. эти святые не все были англичанами и понимают разные языки, мы чувствуем, что те из нас, кто русские, хотят молиться по-славянски, а не только по-английски. Это, я думаю, важно, потому что дело не в том, чтобы дать возможность группе англичан, британцев молиться своим святым, это — вопрос Право­славной Церкви: почитание западных святых не на основе этни­ческой или языковой, а — как Церковь.

Я хотел бы еще об одной вещи сказать, если у вас хватит терпения, и потом я, во всяком случае, на этом закончу. Я хо­чу сказать о нашем съезде, который предполагается на май ме­сяц. Несколько месяцев тому назад я предложил желающим пое­хать на такой съезд записаться; тема съезда — Православие. Я хочу объяснить, почему мне пришла такая мысль, и что мы за­думали, потому что это было сделано сначала как мгно­венная мысль, а потом как соборное размышление группы людей. У нас сейчас все увеличивается количество православных, кото­рые стали православными в Англии. Когда я это говорю, я именно хочу сказать не англичан православных, а той возрастной группы, которая родилась здесь, которая воспитывается в не­православном мире и которая, однако, является православной группой. У нас есть в этой группе молодые люди обоего пола, рожденные от одного, двух и, порой, трех поколений смешанных браков. У нас есть в этой группе англичане или другие иностранцы, ставшие православными. Для них Православие это то, что они узнали в том храме, где они молятся, и от того духовенст­ва, с кем они в контакте, и от тех православных людей, с кем они общаются. У большинства из них нет никакого опыта право­славной страны или православия в православной стране. И по­этому мне показалось, что эти люди, воспитанные в очень раз­ных обстоятельствах и обстановках, подготовленные и обученные разными семьями в разном окружении, разными священниками, должны изредка собираться с тем, чтобы вдруг обнаружить, что как бы ни было различно их происхождение, кто бы их ни учил Православию, в какой бы семье это ни происходило, кто бы ни был их священником, оказывается, Православие — одно, причем бесконечно глубже того, чему их учат тут или там. Я обратился к желающим записаться на такой съезд — до сих пор уже за­писалось около 90 человек, и это все, что мы можем принять, включая священников. Предварительно, но не для употребления на этом съезде как материал, а для того, чтобы мне самому себе составить как можно более ясную и глубокую картину вот этой темы, я обратился ко всем, у кого была бы охота отозвать­ся, с четырьмя вопросами, с тем, чтобы я мог от тех, которые захотят, получить ответ и продумать, что представляет на­ше Православие здесь. Как вы знаете, первый вопрос был: как вы встретили Православие? Второй: что вас побудило стать православным? Третий: что вы обнаружили в Православии, когда вы православным уже стали? Четвертый: как ваше Православие отозвалось на вашем отношении с окружающей средой? Я обра­тился с этим вопросом, скажем, как священник обращается к своим прихожанам, как духовник обращается к своим духовным детям, не для того, чтобы обнародовать эти ответы, а для того, чтобы самому понять: где мы находимся; и я должен сказать, с большой радостью, что я обнаружил гораздо больше, чем я ожи­дал. Я ожидал, что люди из различных приходов, из различных семей, различного возраста, различного круга будут отвечать несколько разно, причем, что можно будет почувствовать — откуда человек. Оказалось, к моей большой радости, и я редко, редко был так счастлив в том, что я ошибаюсь, что ответы замечательны. Люди, вошедшие в Православие, открыли Православие не только каким я его преподаю, или о. Михаил, или другой кто, а каким Господь нам его дает в общении с пра­вославной реальностью. И я радуюсь тому, что я так глубоко ошибся в своем ожидании, что различий, которых я ожидал, нет, а что есть одно — и какое глубокое! — православное сознание! И вот, когда мы встретимся на съезде в мае, о том, какие бы­ли ответы, разговора не будет; это моя тайна и тайна тех лю­дей, которые со мной делились этой тайной, по доверию, по духовническому отношению; но будем вместе жить. Люди всех приходов Англии будут жить в одном месте; молиться за одними богослужениями; вести занятия в отдельных дискуссионных груп­пах , прослушают несколько докладов; мой вступительный док­лад, затем доклад о Православии отца Бэзил Осборн, затем два или четыре коротких доклада разных членов этой группы о том, как они видят будущее Православия в Англии — не во всем мире, это много для нас! и наконец, заключительное собрание, на котором отец Калистос Уэр сделает сводку, которую потом мы сможем снова обсудить с тем, чтобы идти вперед куда-то и вместе, чтобы нам осознать то, что я с такой силой и такой радостью осознал, читая эти письма.