Предисловие к альбому работ Л. Успенского
В житии одного из древних подвижников говорится, что три человека пришли к отшельнику, известному своей мудростью. Двое из них задавали ему вопросы, на которые никто до тех пор не смог дать ответа; третий посетитель сидел молча. В конце старец сказал ему: «Брат, почему ты не задал мне вопроса?» Тот ответил: «Мне достаточно было смотреть на тебя».
Леонид Успенский не был многословен, но само его присутствие было достаточно, чтобы с ним общаться.
Я впервые встретился с ним, когда мне было семнадцать лет. Мы стояли на небольшом расстоянии друг от друга в одной и той же церкви до тех пор, пока я не уехал из Франции тридцатипятилетним священником. В течение всех этих лет мы не разговаривали. Мы были вместе, общаясь молча в молитве на разных богослужениях, на которых мы оба бывали. Мы никогда не пытались друг с другом общаться, мы стояли вместе в Присутствии Божием, общаясь с Ним и потому друг с другом.
Что впечатляло меня в Успенском это спокойная собранность всей его личности: он и не отталкивался от вас, и никогда не пытался проникнуть в ваше внутреннее пространство. Совершенное, неподдельное спокойствие — вот что мне вспоминается, когда я о нем думаю. Его можно было «читать», как он открывался в иконах, которые писал. Для него икона была отсветом в линиях и красках жизненного опыта приобщения к Вечному, опыта личного, опыта личности, живого члена таинственного Тела Церкви, а не отдельного индивида, проявляющего себя, чтобы другие видели и восхищались; до ас доходил через личность (как и должно быть) жизненный опыт всего Тела, Церкви.
Икона была для него не эстетическим творчеством, а в линиях и красках видением Божественного мира, охватывающего, побеждающего, преображающего мир падший. В духовный мир Успенского можно проникнуть, только глубоко всматриваясь в молчании созерцания, потому что он находит свое выражение на языке этого мира, и падшего, и искупленного, и погруженного в сумрак, и в то же время залитого Божиим светом.
Если вы хотите узнать Успенского, постойте молча долгое время перед написанной им иконой и воспримите то, что она возвещает и что дает вам возможность общения с тем созерцательным молчанием, из которого (внутри которого) оно родилось, и ту горячую веру, которая сделала из иконописца того, кто открывает миру его истинное призвание и его действительно истинную природу.
Пер. с англ. Л.А. Успенской.