Проповедь на девятилетие епископской хиротонии. Храм свт. Николая в Хамoвниках

Старец афонский Силуан писал: «Сердце рвется сказать; ум недоумеет, как сказать; слезы не дают сказать, как нас много любит Господь.» И то же чувство овладевает человеком, когда он переживает и человеческую, братскою любовь, лю­бовь, которая основана на Христе. Иоанн Златоустый говорит:

Не бывайте ни в чем должны друг другу, только как в одном — в любви, потому что любви не отплатишь; на любовь можно только отозваться благодарностью и ответной любовью…

Мне кажется правда, что мы друг друга полюбили с пер­вой встречи нашей в этом храме. Так бывает; сербы называют встречу радостью, потому что всякая встреча — от Бога, потому что всякая встреча — это мгновение, когда люди оказываются лицом к лицу, иногда на очень короткое мгновение, а вместе с тем и навсегда, ибо раз встретившись сердцем, верой, любовью, общей надеждой, под сенью общего креста, под сиянием общего грядущего победного воскресенья, уже расстаться нельзя, расстояния земли людей не разлучают. Мы все это знаем, когда жизнь далеко разводит близких, родных, а сердца остаются соединенные неразлучно такой любовью, кото­рая только на небе может расцвести полной радостью и вос­сиять полной своей славой…

Все мы молимся о том же, молимся, чтобы радость при­шла на землю, слышим из десятилетия в десятилетие слова Исайи, которые он сказал именем Господним: «Утешайте, утешайте народ Мой!» Бог знает, какая скорбь настигла наш современный мир везде, скорбь охладевающей любви, скорбь разъединенных семейств, скорбь войн, скорбь ненависти, многие, многие скорби. Он это знает, и вместе с тем Он нас зовет не только не унывать, но надеяться еще ярче, еще пламеннее. Вспомните Его слова в Евангелии: Когда вы услышите о всём, о чем Я говорил (а говорил Он о приближении страшного конца Иерусалима), когда вы услышите о войнах, о слухах брани, и о голоде и о бедах — восклонитесь, т.е. подымите голову, потому что спа­сение близко.. И это спасение всё ближе и ближе. И это спасение выражается двояко: с одной стороны, когда постепенное обнищание наше становится по-человечески всё безна­дежнее, то всё шире и шире, всё глубже и глубже раскрыва­ется перед нами возможность познать Царствие Небесное…

Помните первую заповедь Блаженства: Блаженны нищие… Не всякий нищий блажен, не просто обездоленный, потому что от обездоленности нищенства духовного не обретаешь; обездоленный, который только жаждет доли потерянной, тот в Царствие Божие не входит: а блажен тот, кто познал, что ничего у него нет; даже то, что кажется его, — не его: жизнь, тело, ум, сердце и всё, чем богата наша жизнь: любовь людей, солидарность людей, братство, жалость, милосердие, сколько можно было бы ещё назвать та­ких богатств, — всё это от Бога. И если почувствовать совершенную нашу нищету, что ничего у нас нет, тогда вдруг хлынет в сердце такая несказанная радость; потому что хотя нет этого у меня, хотя оно не мое, но — Господь даёт! Всё, что моё, было бы вне Господа, а всё, что не моё, это ведь дар Божией ласки и любви, и человеческой ласки и любви! И только тогда, когда мы чувствуем, что ничто не наше, можем мы сказать с Апостолом: мы нищи и всем обладаем, у нас ничего нет, и мы всех можем обогатить, потому что это Царствие Божие внутри нас: радость, что мы Богом любимы и что любовью Божией другие возбуждаются к тому, чтобы любить, чтобы жалеть; и не только те, кто так легко возбуждаются, но и те, которые трудно приходят в сознание о любви и о милосер­дии. В литургии св. Василия Великого есть такое слово: Бла­гих благими сохрани, а злых благими сотвори Твоею благостью… И вот мы живем в мире, где есть добрые и злые. Дай Бог, чтобы мы были среди добрых, среди Христовых, сре­ди тех, которым Господь сказал: Как Меня послал Отец, так и Я вас посылаю; можно прибавить из другого места евангельского: «как овец среди волков» — кротостью, любовью, беззащитностью, готовностью всё отдать, чтобы другой обогатился надеждой, чтобы поверил он в любовь — вот, к чему мы призваны. Я вчера говорил: Сила Божия в немощи со­вершается, а сила человеческая всегда может разбиться о большую силу. Только простота голубиная, только любовь неодолимая ничем — но лишь настоящая любовь, любовь, о ко­торой говорит Павел Апостол: не пристрастная, не та любовь, которой мы выбираем любимых и откидываем нежеланных, а та любовь, которая как солнце Божие светит и на добрых, и на злых, потому что хочет добра злым, чтобы и им стать детьми Божьего Царства, а не погибнуть во тьме кромешной.

За границей, в церквах моего управления, мы молимся: «Устроивый мир во славу Твою и в радость его нескончаемую, сотвори, да и противящиеся Твоему слову обратятся, и вместе со всеми верными истинною верою и любовию Тебя прославят.” Молимся тоже, в той же ектенье: «Якоже неког­да гонителя Твоего Савла апостолом Твоим Павлом дивно соделал еси, Господи, сице и ныне, во дни скорби нашея, сотвори, да и ненавидящие нас и творящие и желающие нам злая познали истину Твою и любовь Твою.» Только такая молитва, только такая установка может победить зло, ненависть, противление. Христос нам сказал: Отец мог бы двенадцать легионов ангелов Мне в защиту послать, — но Он не послал. И Христос не молил об этом, а отдал Себя, отдал до конца, неограниченно, чтобы сделали с Ним, что только захотят. «Никто Моей жизни у Меня не от­нимает, — говорит Он, — Я её отдаю.» И что? На Кресте, потому что Он принял это страданье, потому что не поколе­балась любовь — Он смог перед Богом и Отцом, последним, вырванным смертью криком, сказать: Прости им, Отче, они не знают, что творят… Прости!..

Стоит собор в городе Ковентри, который был разбит не­мецкими налетами, и там из развалин построен на площади престол; из обломков железа — крест; и из кусков оставших­ся гвоздей надпись: Прости им, Отче! Так могут сказать люди обыкновенной веры, потому что эта вера была испытана огнем и железом, и в этом страдании они по­няли, что ненавистью не искоренишь ненависти, что гнев человеческий правды Божией не творит, а любовь покрывает множество грехов и побеждает всё, всё без остатка…

И вот — будем любить. Первохристиане — на них удивля­лись, говорили: Что это за люди, как они друг друга любят! Станем таким обществом, где друг друга так любят, что вся­кий вне стоящий посмотрит и скажет: Как я беден! Какой я сирота вне этого общества! О если б мне только в него вой­ти! Если б только и меня обняла эта ласка и любовь! Если б только мне стать Христовым!..

Так ранняя Церковь покорила мир. Так Христос покоряет каждую отдельную душу. Верующие растут в любви, неверующие к ней просыпаются. Любовь была для меня откровением неизвестного тогда для меня Божьего Царства и Христовой Церкви; я встретил человека и не мог понять: что это за человек, почему у него на всех хва­тает любви? Почему он нас любит — не потому, что мы хороши или дружелюбны к нему, а несмотря ни на что. Откуда это?.. Тогда я этого не понимал, а когда прошло десять лет и я впервые прочел Евангелие, я понял, откуда эта лю­бовь, которая предваряет, идет навстречу, принимает удар угнетение — всё — и радуется, потому что когда мы делаем­ся жертвой подобно Христу, мы получаем божественную власть простить именем Господним и благословить во спасение тех, которые ломят нас…

Какая это сила, какая это радость! Когда вы приходите на архиерейскую службу, вы видите в ней славу, а ведь смотрите: входит архиерей, с него снимают его одежду, и он вспоминает слова, Христом сказанные Петру: Придет время, иной тя пояшет, и поведет, куда ты не захочешь; когда был молод, сам препоясывался, и куда хотел — ходил, а те­перь, во Христе, и тебя совлекут твоих риз, как в ночь бесправного суда, и оденут в препряду, и поведут… Ви­дим мы митру и забываем, что только потому она ставится на престоле, что она изображает собой терновый венец, в котором и видим венец славы Господней… Даётся жезл, и кажется, что это жезл силы и власти — а это жезл странников бездомных, у которых нет прибежища, нет дома, нет за­щиты, перед которыми весь мир раскрыт, потому что он — Бо­жий, потому что в весь этот мир велено идти — как смерт­ники, говорит апостол Павел; умирай каждый день, чтобы каждый день кто-то душой ожил… И омофор, который ложится на наши плечи, который раньше, в древности, делал­ся из белой шерсти, изображает заблудшую овцу, за которой пастырь должен пойти куда угодно. А мы знаем, куда Христос напоследок пошел за последними потерянными овцами: Сошествие во ад. Во ад надо идти искать овцу… И всё это во славе, и в радости, и в надежде, и в вере во­скресения, и в чуде этой нашей простой человеческой любви, которая вырастает в меру Божия Царства. Как это дивно, какая это радость нам дана! Будем её хранить в единстве раньше всего, потому что единству нашему дается любовь. Где рознь — нет любви, где разделение — нет люб­ви, а просто попрание Креста и Слова. А где люди преодолеют рознь во имя Христово, останутся друг с другом не­разлучными во имя Христово, несмотря на то, что не всегда нам легко друг с другом, тогда победа будет Христу и Духу, тогда наша жизнь будет сокрыта со Христом в Боге. Будем любить, держаться единства, не давать себя разорвать ничем и явим миру, что значит, когда Бог в сердцах людей победит и останется только любовь, ничто другое.   Аминь!

Опубликовано: Любовь всепобеждающая: проповеди, произнесенные в России. – СПб.:  Сатисъ, 1994