Бог реален. Так же реален, как мы с вами. Он ищет себе друзей, и надо постараться стать другом Божьим. Митрополит Антоний Сурожский

У меня к вам следующий вопрос: до какой степени Христос для нас является реальным другом, и веруем ли мы, что он после Своей смерти воскрес и что он живой, как мы с вами?

Тема нашей конференции: богословие и реальность. Тема интересна, но стоит заметить, что владыка Антоний считал, что как раз богословие может мешать познать реальность живого Христа, которого мы можем познать только в глубоком общении с Ним, в молитве, в молчании и, в конечном итоге, в созерцании.

Об этой реальности, о Его присутствии, реальности воскресшего Христа, – наша с вами беседа.

Я выбрала эту тему, так как во встречах с разными людьми оказывалось, что именно ощущения живого Христа в нашей жизни нам часто не хватает (так часто слышится слово «надо»). Мне бы хотелось, чтобы беседа с вами была началом серьезного обсуждения и пересмотра нашего отношения ко Христу и нашей жизни в Церкви.

Сам владыка Антоний глубоко жил радостью Воскресения Христова. Мне казалось, каждый раз в пасхальную ночь он сам воскресал, что было видно особенно в последние десятилетия его жизни – когда по старости и болезни у него почти не было сил (он сам был на кресте). Но в пасхальную ночь он всегда поразительным образом оживал – для него события Воскресения Христова после Его креста, после Его распятия, были настоящей реальностью.

Цитирую владыку Антония: «Воскресение Христа – такая же историческая реальность, как и Его смерть на кресте […] Воскресение Христа – единственное, неповторимое событие, которое принадлежит равно прошлому и настоящему. Прошлому – потому что оно произошло в определенный день, в определенном месте, в определенный момент, потому что его видели и познали как событие во времени в жизни тех, кто знал Христа. Но оно принадлежит и каждому дню, потому что Христос, однажды воскреснув, жив вечно, и каждый из нас может знать Его лично, и, пока мы не познали Его лично, мы не знаем еще, что значит быть христианином»[1].

И в этой же беседе владыка Антоний говорит именно про радость, связанную со Христом: «Мы тоже должны опытно познать радость Воскресения, но это возможно, только если сначала мы познаем трагедию Креста.

Для того, чтобы возродиться, мы должны умереть – умереть для связывающей нас самости, для наших страхов, для всего того, что делает мир столь узким, холодным, бедным, жестоким.

Умереть, чтобы наши души могли жить, могли радоваться, могли открыть весну жизни. В таком случае Воскресение Христово дойдет до нас. Но без смерти на Кресте нет Воскресения и Его радости – радости возрожденной жизни, радости жизни, которую никто больше не в силах отнять у нас»[2].

Но владыка Антоний с болью говорит, что часто Христос для нас недостаточно жив, и тогда Его Воскресение не является реальностью для нас. Вот что Владыка говорит о словах апостола Павла про Воскресение Христа: «Апостол Павел говорит, что если не Воскрес Христос, то наша вера тщетна и мы самые несчастные из людей (1 Кор 15:14). Понять это можно легко: ведь если бы Христос не воскрес, то вышло бы, что мы живем ложью, фантазией, мы в мире нереальности, в мире какого-то сна»[3]. Хочу вам всем и себе задать следующий вопрос: так ли мы живем, живем ли мы действительно по-настоящему Христовым Воскресением, тем, что Он жив, что Он рядом как Бог, но и как самый близкий друг?

Не живем ли мы как будто Воскресения нет, как будто Он не победил смерть?

Вот вопрос Самого Христа к каждому из нас: «Иисус сказал (Марфе), когда умер Лазарь, ее брат: “Я есмь воскресение и жизнь, верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня, не умрет вовек! Веришь ли сему?”» (Ин 11:25-26).

В Своем Воплощении Христос стал в прямом смысле одним из нас, стал нашим братом, другом. Так ласково Сам Христос говорит сразу же после Своего Воскресения: «не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня» (Мф 28:10).

Владыка говорит: «Бог реален. Так же реален, как мы с вами. Он ищет себе друзей, и надо постараться стать другом Божьим». Но если это так, тогда можно поставить следующий вопрос: если Христос действительно в реальности наш друг и Он сам хочет таким быть – почему тогда так часто нам кажется что Он далеко? Почему Он так часто нереален в ежедневной нашей жизни? В чем причина? Если Он для нас друг, что тогда нужно для такой дружбы, для дружбы вообще, а не только по отношению ко Христу?

В обыденной жизни, когда мы хотим с человеком познакомиться, дружить, мы прежде всего найдем время для него и найдем место, где мы могли бы с ним спокойно встретиться. Мы тогда заранее, ожидая желанную встречу, готовимся и внешне, и внутренне.

По этому поводу владыка Антоний говорит, что мы должны научиться останавливать время. Цитирую «Я думаю, нам нужно упражняться в том, чтобы останавливать время, стоять в настоящем, в том “теперь”, которое и есть мое настоящее и которое тоже есть миг пересечения вечности со временем». Бог не в прошлом, не в будущем, а присутствует здесь и теперь.

Продолжим цитату владыки: «Если у вас есть пять минут, когда Вам просто вполне законно нечего делать, – сядьте и не делайте ничего.

Сядьте и осознайте: вот я – Петр, Иван… – сижу. Вокруг меня тихо, ничего не происходит и нечему происходить – и я перед лицом Божиим. И будьте эти какие-то мгновения перед Божьим лицом»[4].

Часто владыка приводит пример, который описывает Кюре д’Арс, как один пожилой крестьянин часами сидел в его церкви, четок не перебирал, губы не двигались, он просто сидел. И когда этот священник (сейчас уже причисленный к лику святых) спросил его, что он здесь делает, крестьянин ответил: «Я на Него гляжу, а Он на меня, и нам так хорошо друг с другом».

Если мы хотим, чтобы встреча состоялась, надо, чтобы мы были настоящими, были такие, какие мы есть на самом деле, плохие или хорошие – неважно, но реальные.

По этому поводу владыка часто повторяет, что нам надо спешить увидеть в себе то, что еще не принадлежит Царству Божию, то есть то зло, то отрицательное, что в нас есть.

Владыка любуется людьми Ветхого Завета, людьми, которые были настоящими: «Это были люди, которые перед лицом Божиим, вглядывались в себя самих, в свою жизнь, свою душу и ее описывали, какая она есть: порой с ужасом, порой с недоумением»[5]. И дальше он продолжает: «Очень важно нам помнить, что, как они, мы все должны говорить правду о себе самих, даже если это неприятная, даже если это уродливая, даже если она осуждает нас, но это правда, потому что это сказано перед лицом Божиим, перед Его руководством и под Его водительством».

Владыка считает, что Богом нам дана честь – в мире и в себе встретить реальность зла и бороться за свет: «Нам дано бороться, именно дано: наша честь, наша слава — что Бог доверяет нам немощным, ничтожным, — борьбу со злом в мире. И эта борьба начинается не вне, не в противостоянии нашему ближнему или дальнему, а начинается внутри нас, в победе над собой, в том, чтобы все преодолеть, стать хозяевами своей души, владеть душой и телом и умом, и сердцем и волей и жизнью, всей душой»[6].

Итак, чтобы встреча состоялась, требуется от нас, чтобы мы были настоящими не только в жизни, но и в молитве.

Молитва, по словам владыки, – это встреча души и Бога, но для того, чтобы встреча стала реальной, обе личности, которые в ней участвуют, должны быть действительно самими собой. «В каждый момент нашей жизни мы можем быть подлинными и реальными, если только решаемся на риск быть тем, что мы есмь, а не пытаемся подражать чему-то или подгонять себя под заранее надуманный образ… Но истинная наша сущность может быть открыта только в Боге и через него… Первое, что следует избегать, – это лжи Богу»,

И для того, чтобы наши заботы не мешали встрече с Богом, владыка советует: «Переложим все наши заботы на Бога и, рассказав ему все так, чтобы Он это узнал от нас самих, оставим попечение о своих заботах, передав их Богу… И тогда мы можем свободно думать о Нем. Если бы не переложили своих забот Богу, они стояли бы между нами во время нашей встречи».

Все это заодно говорит про доверие к Богу: «В акте доверия, веря Богу настолько, чтобы передать Ему тревоги, которые хотим снять с плеч».

Но не только мы должны быть реальными во встрече, в равной мере и Бог или наше представление о Боге должно быть реальным: владыка Антоний говорит: «Если мы решаемся обращаться к Богу, тогда этот Бог должен быть реальным. Бог часто нереален для нас; мы думаем, что обращаемся к Богу, а на деле обращаемся к образу Бога, созданному нашим воображением… Когда нам предстоит с кем-нибудь встретиться, подлинность встречи зависит не только от того, чем являемся мы и чем является другой, но во многом и предвзятого представления, так как у нас имеется определенный запас мысленных и зрительных образов Бога… Очень часто все эти образы не дают нам встретить реального Бога».

Владыка дал нам две молитвы, связанные со стремлением стать реальными, настоящими: первая молитва по отношению к нашей реальности: «Помоги мне, Боже, освободиться от всего поддельного и найти мое подлинное я». Таким образом владыка говорит: «Мы можем стоять в присутствии Божием, осознавая, что мы частью реальны, частью нереальны, исповедуя, что мы все еще так нереальны и так неспособны к целостности, и приносить Ему все, что можем, в покаянии».

И вторая молитва по отношению к реальности самого Бога: «Помоги мне Боже освободиться от всякого ложного Твоего образа, чего мне бы это ни стоило».

Как найти друга во Христе?

Для того, чтобы уловить, узнать, какой он, наш друг – будь то человек перед нами или сам Христос – от нас требуется определенное внутреннее состояние: собранность, трезвость и трепет перед тем, кто находится перед нами. И в значительной степени эти качества зависят от нашего умения, нашей способности молчать – глубоко молчать умом, телом и нашими чувствами, эмоциями.

Молчать и забыть про себя, про свои нужды для того, чтобы увидеть, услышать, кто и каков наш друг (это касается и нашего чтения Святого Евангелия, так как Сам Христос обращается к нам).

По словам владыки, «духовная жизнь начинается с отречения от себя. От нас требуется трезвость по отношению к себе, к Богу и к миру».

Итак, при встрече с человеком, с Богом огромную роль играет способность молчать. Владыка Антоний говорит: «Встреча с Богом не означает одностороннюю речь с нашей стороны. Беседуя, мы не только высказываемся, но и выслушиваем то, что имеет сказать собеседник. А для этого надо научиться молчать».

Но иногда кажется, что ответа нет. Владыка говорит, что и (субъективное) отсутствие Божие – тоже реальность, «и это говорит о взаимных отношениях… Очень важно помнить, что и Бог и мы свободны прийти или уйти; и свобода эта имеет огромнейшее значение, потому что она является признаком подлинных взаимоотношений».

Владыка дает нам личный пример своего обращения к Богу: «Господи, дай мне быть в твоем присутствии. Если Ты захочешь, чтобы я познал, что Ты здесь, – тогда я Тебя благословлю, и благодарю Тебя. А если нет, я приму это как то, что я сам делаю, как я поступаю все время с Тобой». И владыка уверяет нас, что если мы так отнесемся к Богу, тогда обретем ощущение Его мира и тишины – как знак Его присутствия.

Но чтобы мы были подлинными, реальными, трезвыми и научились молчать и давать друг другу свободу – для дружбы нужна еще открытость сердца, и этого, как говорит владыка, мы очень боимся: «Главное препятствие, которое стоит на пути воспитания сердца, – это наш страх перед страданием, душевной болью… Мы боимся страдания, и поэтому мы свое сердце суживаем и защищаем, мы боимся слушать и услышать, мы боимся видеть человека в его страдании и слышать крик его души, и поэтому мы закрываемся. И закрываясь, мы делаемся все уже и уже и делаемся пленниками этой нашей закрытости… Когда мы защищены (то есть закрываемся сердцем) – мы внутренне умираем… Учись быть как земля перед Богом: отдающейся, несопротивляющейся, готовой принять и от людей, и от Бога, что бы они ни дали».

Иоанн Златоуст говорит: «Найди дверь своего сердца, и ты увидишь, что это дверь в Царство Божие».

Но когда состоялась встреча и вера в дружбу возрастает, тогда большую роль играет доверие и верность по отношению к своему другу.

В связи с этим интересно вспомнить, как владыка исповедовал семилетнего мальчика, который впервые пришел на исповедь.

Владыка не спрашивал мальчика о его грехах (которые, по опыту владыки, подсказывают родители!), а спрашивал мальчика, знает ли он, что такое друг? Что для него значит дружба? А если мальчик отвечал: «Да, я знаю! У меня есть друг», – владыка продолжал спрашивать его, что он будет делать, если случится, что все будут против его друга, если все его оставят, осудят, останется ли он с ним, несмотря на все это, будет ли он рядом с ним и не предаст ли его, чего бы это ни стоило? И хочет ли он стать таким другом для Христа? Или наоборот, оставит ли он своего друга, так как ему стыдно, страшно или безразлично?

И этим примером владыка говорит нам, что именно это надо приносить на исповедь: был ли я верен Христу, как своему другу, или я Его обманул, причинил Ему боль? Был ли я трусом по отношению к Нему или мне было все равно, безразлично? Был ли я для Него радостью, оставался ли я с Ним, несмотря на насмешки, непонимание людей, несмотря на риск и опасность?

Но, познав своего друга, мы можем быть ему не только верными, но и доверять ему вопреки непониманию. Владыка иногда говорит Христу (сталкиваясь со страданиями и ужасами нашего мира): «Я Тебя не понимаю, но я Тебе доверяю». Именно такое доверие было у владыки, так как он лично знал и любил Христа как своего друга (однажды он мне сказал, что для него Христос – самый близкий друг). Но наша задача, говорит владыка, не в том, чтобы подражать Христу внешне, мы призваны внутренне стать тем, что Он есть. Измениться должно наше сердце, наш внутренний человек.

В одной из своих английских бесед владыка обратился к своим слушателям с очень болезненным вопросом: «Почему, в чем причина, что христианство сбилось с пути?» Другими словами – в чем неудачи, ошибки христианства? В этой же беседе владыка говорил, что христианство потеряло свою суть, свою сущность. Так перед каждым из нас, перед каждым христианином он ставит ключевой вопрос: знает ли он Христа? Знает ли он Его в своем опыте, любит ли он Его, как друга? Какова наша христианская любовь?

С болью владыка констатирует, что сейчас в нашем мире любовь потеряла свою сущность, потеряла свой глубочайший смысл.

В наше время, говорит он, любовь – это радость и взаимное участие в жизни другого. А христианская любовь, любовь ко Христу, любовь во Христе имеет трагическую сторону: то есть жертвенность, отдачу себя ради Христа, включая свою жизнь, если это будет нужно.

Мы, по словам владыки, чужие друг другу. Не так было у ранних христиан. «Каждый знал Бога лично, – говорит владыка Антоний, – и это знание, любовь к Нему было решительно: и по отношению к Богу и по отношению друг к другу – то есть любили, чего бы это ни стоило». А мы, по словам владыки, «вместо того, чтобы состоялась встреча или по прямому, или через людей, которые дотронулись до края Его ризы, зная, что более драгоценного в жизни нет ничего, мы пользуемся изречениями о Боге, мы говорим о Нем, а настоящего общения с Ним нет».

Владыка не отрицает важность богословия, но без встречи с Богом, без личной встречи через молитву, молчание все напрасно – мы никогда не будем готовы умереть для Него и друг для друга, как ранние христиане были на это готовы, именно потому, что они встретили Его, знали Его, любили Его.

В связи с этим владыка продолжает: «Мир жаждет людей, которые именно знают Христа, которые не словами, а своей личностью, своей жизнью безмолвно свидетельствуют о воскресшем Христе, о Его любви». И эта любовь, по мнению владыки, должна быть через нас обращена ко всему миру, к каждому человеку, без обсуждения правил и догматов. Мы должны поделиться сущностью Самого Господа. Однако владыка с грустью отмечает, что мы в большой степени потеряли знание того, что является сутью, реальностью Бога – понимание того, кто Он есть.

И владыка ставит, и нам в том числе, следующий острый вопрос: «В каком опыте укоренена наша вера? Мы должны найти в себе путь к встрече со Христом. Мы должны до огромной и значительной степени исправиться, настроиться и научиться молчанию, глубочайшему молчанию – еще до того, как мы начинаем молиться».

Необходимо, говорит владыка, нам настроиться и поставить себя в реальное присутствие Бога (как в примере с Кюре д’Арс).

Мне кажется, что действительно мы часто теряем реальность присутствия Божия – и не только теряем, но даже и не ищем ее, не стремимся приобрести. Христос для нас в первую очередь не друг, не Спаситель, а Судья. Кроме того, мы часто обращаемся к Нему механически, поверхностно, небрежно, как будто Его нет.

По мнению владыки Антония, в наших церковных службах мы обычно наслаждаемся, умиляемся красотой пения, и именно из-за этой эстетики теряем истину, ту реальность, которая за нею стоит. Мы не умеем глубоко, молча с трепетом стоять лицом к лицу в Его реальном присутствии. Мы увлекаемся обрядами, чтением акафистов и т.д., и это уводит нас от осознания нашего реального состояния, состояния нашей крайней нищеты и нужды в Боге. Согласно владыке, мы не ищем через Христа самого Бога, а только то, что Он может нам дать. Мы входим в храм «по праву», по привычке, не понимая, какой это дар, какое это чудо быть приглашенным самим Богом в Его собственный дом.

Владыка говорит, что обычно Бог не является центром нашей жизни, Он лишь добавление ко всем дарам, ко всему тому, что у нас уже есть. Однако, по словам владыки, только из опыта реальной, крайней нашей бедности и нашего убожества, еще живя без Него, еще не зная Его, мы можем раскрыть дверь к Богу, и только тогда может родиться настоящая молитва и произойти встреча с Ним.

Владыка считает, что без молитвы нет глубокой настоящей жизни, так как мы тогда вне Бога: «Слишком часто молитва не имеет для нас в жизни такого значения, чтобы все остальное отходило в сторону, уступая ей место. Молитва у нас – добавление к множеству других вещей, мы хотим, чтобы Бог был здесь, не потому что Он – высшая ценность, но потому что было бы так приятно вдобавок ко всем великим благодеяниям Божиим, иметь еще и Его присутствие. Он добавление к нашему комфорту. И когда мы ищем Его в таком настроении, то не встречаем Его».

Еще процитирую владыку для осознания нашей крайней нищеты и наготы: «Мы не спасены, что трудимся и достигаем каких-то результатов, но спасаемся той тоской души, которая нас влечет к живому Богу, той любовью, которая нас влечет ко Христу».

Подводя итог нашей с вами встречи, хочу себе и всем вам задать вопрос: влияет ли факт смерти и Воскресения Христа, что Он жив, что Он рядом с нами, влияет ли это на нашу повседневную жизнь? Особенно остро стоит этот вопрос, когда речь идет о кризисе – страдании, умирании и смерти. Является ли страдание и умирание со Христом для нас честью, как это было для каждого христианина в первые века? Или мы из-за всех сил стремимся избежать страдания, мы еще не знаем реальности живого Бога и поэтому не можем доверять Ему до конца. Как это ни странно, но только приятие факта нашей смерти дает возможность стать настоящим человеком.

В одной из своих бесед владыка говорит: «Смерть для меня, я уверен, что это так вообще, является краеугольным камнем наших отношений к жизни. Люди, которые боятся смерти, боятся жизни, невозможно не бояться жизни со всеми ее сложностями, со всеми ее опасностями и с ее совершенным и окончательным риском, если есть страх смерти».

Я хочу спросить вас: не является ли отсутствие веры в реальность Воскресения Христа из-за того, что встреча с Ним лично не состоялась, причиной множества страхов, которые мешают встрече друг с другом и с Богом? И если это так на самом деле, по крайней мере для большинства из нас, не должны ли мы тогда спешить делать все, чтобы осознание реальности нашей нищеты и реальность присутствия Воскресшего Христа среди нас стали центром нашей жизни? Не должны ли мы совсем по-другому настраиваться (по словам владыки), то есть в глубоком молчании, в трезвой молитве стоять пред Богом и делать все, чтобы мы Его лично могли узнать. И только тогда мы смогли бы стать Его верными друзьями, доверяя Ему до конца.

Хочу закончить свою беседу словами владыки о той реальности нашей жизни со Христом, которая должна быть: «Именно потому, что мы – верующие в Воскресение Христово, должны стать народом новым, обновленным, другими людьми, которые верят в жизнь и в жизнь вечную, в которых торжествует победа над смертью уже теперь, потому что мы, приобщившись к смерти Христовой, живем – должны бы жить! – вечной жизнью Воскресшего Христа, жизнь Божественную… Тогда мы не боялись бы смерти, не боялись бы страдания, не боялись бы ничего на свете, потому что этой жизни не может отнять у нас никто».

Ответы на вопросы

 Вопрос из зала: Как поступал владыка с людьми, которые осуждали других, в том числе иерархов Церкви.

Фредерика де Грааф: Я думаю, что владыка старался никого не осуждать. Он говорил (это слова из его молитвы): «Господи, если это так, прости и помилуй», допуская, что, может быть, все не так, как мы видим.

Б.А.Воскресенский: Пожалуйста, еще вопросы или короткие размышления.

Реплика из зала: Владыка описывает такой случай из своей жизни. Когда еще во времена Советского Союза он встречался с митрополитом Николаем, который приезжал в Англию и которого тоже, в свою очередь, очень сильно осуждали, он говорил, что пока ему не удалось побеседовать с ним лично, он не мог иметь о нем свое мнение.

Фредерика де Грааф: Да, я знаю этот случай, потому что он переводил для владыки Николая. И потом митрополит говорит владыке: «Спасибо». А владыка ему: «Нет, не спасибо. Я хочу с Вами познакомиться, потому что все говорят про Вас плохо. Я хочу знать, это так или не так». И с этого началась их дружба. Для него человек был так важен, что он хотел знать, каков он. И хотел не осуждать его, а, быть может, способствовать его приближению ко Христу.

Вопрос из зала: Говоря о молчании, Вы затронули очень важную тему. Может быть, молчание помогало владыке наладить контакт с разноязыкой аудиторией? Слова – такой неуклюжий материал для того, чтобы изложить мысли, которые у нас от Бога. Ведь мыслим мы совсем не теми категориями, которыми излагаем. Мыслим мы одно, говорим – другое, а получается – третье. Молчание же позволяет нам не лгать в присутствии Божьем. Поэтому в присутствии Божьем действительно подобает молчание, к которому нам следует трепетно относиться.

Фредерика де Грааф: Не только мне, но и всем вам.

Вопрос из зала: Фредерика, огромное спасибо за прекрасный рассказ, за такое обобщение опыта митрополита Антония. Я хотел спросить, предлагал ли владыка Антоний, ища личной встречи со Христом, погружаться в мистический опыт. Не поверхностный, не только рассудочный, но также и душевный. У нас сейчас и в православии, и в других конфессиях люди очень часто ищут мистического опыта, чуда, стремятся найти нечто такое, что их бы убедило в реальности Божьего мира. Как не спутать одно с другим? Как не впасть в прелесть?

Фредерика де Грааф: Владыка говорил, что если есть какие-то чудеса, то это только для начинающих, для укрепления их веры. Сам он не сторонник мистицизма. Суть в том, чтобы быть верным Христу. Он говорил: ничего не ищи ни в эмоциях, ни в переживаниях, только в молитве будь настоящим, стой молча перед Его присутствием, и что будет, то будет. И не надо даже думать о том, что было, потому что это тоже мешает стоять в присутствии Божьем. Искать ничего не надо. Что будет дано – будет дано. Про мистицизм одного человека он однажды сказал: «Ну, это хорошо для него, но не для меня, я хочу быть верным Ему». Собранность, трезвенность – в этом для него была суть.

Вопрос из зала: Все вопросы такие серьезные – покаяние, размышление, молчание. А вот что митрополит Антоний говорил о радости?

Фредерика де Грааф: Встретить владыку уже было радостно. Но радостно именно потому, что он жил во Христе. У меня всегда было ощущение, когда встречалась с ним, что одним ухом он слушает то, что там, наверху, а другим ухом повернут ко мне. Он стоял между там и здесь. В нем была радость, потому что он принял Крест. Мы говорили, что без Распятия радости нет. Веселье будет. Но это не радость. Радость – это глубина. Путь к радости только через жизнь, какая она есть. И она нелегкая – особенно в Москве, и в целом в России. Но во всем мире она нелегкая. Я думаю, что нам необходимо быть собранными, чтобы молиться, потому что то, что происходит сейчас – этому можно противостоять только молчанием, молитвой и предстоянием перед Богом. И я думаю, если будет предстояние перед Богом или даже молчание, тогда радость уже есть. По крайней мере, в моем опыте.

Вопрос из зала: Мне кажется, что есть очень важная вещь, которая прозвучала у Вас и у многих докладчиков, но которая в нашей христианской жизни не просто недооценивается, но иногда подменяется. Очень часто в проповедях и просто в обыденных разговорах в приходе, говорится так: «Ты будь хорошим, соблюдай заповеди, и Господь тебе в этой, и в будущей жизни даст все». Ведь на самом деле все не так. На самом деле Господь гарантий никаких не дает. Он наоборот говорит: «Блаженны плачущие, блаженны, когда вас гонят за имя Мое». Господь призывает к другому. И мне кажется, что это очень важно услышать и донести до других, что гарантий нет: мы не должны врать о том, что все будет хорошо.

Фредерика де Грааф: Я согласна с Вами. Я надеялась, что доклад помог понять это, потому что суть не в том, что мы должны что-то делать и Господь должен нам что-то дать. Но если есть любовь между нами и Им, тогда можно идти до конца, даже не говоря об этом.

Вопрос из зала: Я очень часто слышала, и об этом упоминает и владыка Антоний, о дружеских отношениях со Христом, именно о дружбе с Ним. Правильно ли я понимаю, что в вопросе верности Христу, верности христианству и просто верности дружба – это та самая нижняя планка, ниже которой опускаться просто нельзя, потому что, если человек позиционирует себя с точки зрения «будьте как дети», если он позиционирует себя как воин Христов, это уже вещи, которые стоят выше и сложнее, чем дружба. Спасибо.

Фредерика де Грааф: Мой доклад был про то, что дружба – это не самая нижняя ступень. Это самая высокая ступень, потому что это – любовь. И владыка бы сказал, что стяжать дружбу со Христом — это нелегкая задача, это отречение от себя, это аскеза, это борьба с самим собой.

Вопрос из зала: Тогда скажите, пожалуйста, где находится та грань, за которую нельзя отступать? Если это не дружба, тогда за что держаться тому, кто только-только начинает свой путь к дружбе.

Фредерика де Грааф: Молитва – это единственное, что даст Вам понимание, как жить и что делать. Владыка никогда не давал каких-то упражнений. Он говорил: «Найдите. Ты знаешь Христа до какой-то степени. Работай над собой, молись». Это единственный ответ.

Инокиня Маргарита: Мне бы хотелось прокомментировать, что мы имеем в виду под дружбой и любовью. Мы получили текст любви от самого Христа – это Евангелие, Новый Завет, и владыка все время опирался на него. Он нам говорил: «Читайте Евангелие». Когда человек встречал что-то, что затрагивало его душу, владыка говорил: «Радуйся, потому что это совпадает с твоим видением». Затем человек встречал что-то, что ему не нравилось, с чем он не мог согласиться: «О нет, этого я сделать не могу, это все ужасно». И тогда владыка говорил: «Радуйся, ты встретил то, над чем тебе нужно работать».

[1] Митрополит Антоний Сурожский. Духовное путешествие. Размышление перед Великим постом, ч. 2, Воскресение и Крест, М., 1997.

[2] Там же.

[3] Проповедь митрополита Антония Сурожского в праздник святых апостолов Петра и Павла. Проповеди // «Альфа и Омега»  1997.

[4] Митрополит Антоний Сурожский. Беседы о молитве, С.- Петербург, Сатис, 1996.

[5]Антоний Сурожский. О слышании и делании. II. Беседы. Мысли при чтении Священного Писания. Альманах «Альфа и Омега», № 14, 1997.

[6] Митрополит Антоний Сурожский. Проповедь: Преподобный Антоний Великий. Фонд Духовное наследие митрополита Антония Сурожского, 2014