Круглый стол «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века»

Ведущий: протодьякон Петр Скорер (Эксетер, Великобритания).

Участвуют: Фредерика де Грааф (Москва, Россия), Карин Гринхед (Лондон, Великобритания), Амал Дибо (Бейрут, Ливан), Анника Линдберг (Свалов, Швеция), инокиня Маргарита (Хохевауд) (Уолсингам, Великобритания), Барбара Ньюман (Чикаго, США), Е. Ю. Садовникова (Москва, Россия), Н. Цирони (Афины, Греция), И. Я. фон Шлиппе (Лондон, Великобритания), В. Б. фон Шлиппе (Лондон, Великобритания), и др.

Протодьякон Петр Скорер: Я хочу попросить участников круглого стола рассказать, по возможности, вкратце, о том впечатлении, которое на них произвел Владыка, о том, что сохранилось в их в памяти, о какой-то одной вещи, что действительно их тронула. Нам не нужно воспоминаний, например, о том, «как я сидел у Владыки на коленях, когда мне было шесть лет», это мы все знаем, это неинтересно. Самое главное, это  услышать от вас,  что из пережитого действительно коснулось самых глубин сердца.

И я хочу начать с одной вещи, которая казалась мне сверхъестественной. Вы знаете, что когда человек говорит что-нибудь глубоко правдивое, мы не только узнаем, что это правда, но мы узнаем, что эта правда давно уже живет у нас в сердце, поэтому мы ее и узнаем. Так же как мы узнаем лик Христа в другом человеке, мы узнаем Спасителя Христа в себе. И вот у Владыки есть  нечто — мне странно, что никто об этом не упомянул, — что, по-моему, напрямую относится к теме нашего круглого стола. Как же мне это лучше выразить? Он был приверженцем богословского понятия «апокатастасис». Это воскресение и спасение в конце всего всех, т.е. не будет тех, которые не спасены. Как он это объясняет? Самым простым способом. Бог есть Бог любви. Бог создал человека по Своему образу и подобию. Сейчас идет война между добром и злом. И если в самом конце времени, после Страшного суда, после окончательного конца, останется хотя бы один грешник в руках дьявола, тогда Бог не может быть Богом любви. Это очень простая форма его видения абсолютной милости и абсолютной любви Бога к своему творению. С этим можно спорить, с этим спорили отцы Церкви, но я просто хочу сказать, что «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Аминь.

Теперь я попрошу, каждого выступить и сказать кратко о том, что их тронуло глубже всего при встречах с Владыкой. Я думаю, что это будет важно, потому что тут сидят люди, которые все лично хорошо знали Владыку, так что я начну сразу с правой стороны и попрошу Фреку.

Фредерика де Грааф: То, что меня поразило и до сих пор важно для меня, это его радость. Во всем он видел положительное. Встреча с ним всегда была для меня большой радостью. И второе: меня покорила его серьезность. Серьезность по отношению ко Христу, к жизни в Боге. Вот эти два полюса для меня всегда были примером и источником большого вдохновения.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, Фрека. Замечательно. Карин, пожалуйста. Что ты можешь сказать?

Карин Гринхед: Очень многое. Я была в приходе с 1969 года и до смерти митрополита Антония, и многое могла бы сказать. Но мне кажется, одна из самых важных вещей для меня — его акцент на дерзновении, на том, чтобы не быть боязливым, на способности идти на риск. Как сказано в Писании: «Царство Божие силою берется и употребляющие усилие овладевают им». Это звучит несколько сильно, для англичан, по крайней мере. Но митрополит Антоний сумел убедить меня в том, что совершенно невозможно выпасть из рук Живого Бога, и мы не должны быть мелочными. Он был против мелочности ума и духа, против униженности, он верил в величие человека, в то, что Бог верит в человека, и поэтому мы можем и должны рисковать. Однажды он сказал одной моей юной знакомой: «Если уж грешишь, греши смело, не делай каких-то мелких пакостей». Если что делаешь, делай всем сердцем, потому что если ты боязливый, то ты что-то скрываешь, не раскрываешься полностью, держишь нечто за спиной. Мы иногда думаем (я говорю о своей стране), что мы можем подкупить Бога, ведя себя прилично, что можем обеспечить себе спасение, поступая «правильно», но митрополит Антоний убедил меня, что это неправда: мы должны дерзать и рисковать.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, Карин. И теперь я попрошу сестру Маргариту сказать слово.

Инокиня Маргарита (Хохевауд): Первое, что я бы хотела сказать о Владыке, это напомнить слова Серафима Саровского: «Обрети мир, и тысячи людей вокруг тебя спасутся». И это было мое первое впечатление, самое сильное впечатление от Владыки. Когда я пришла в храм, то почувствовала этот мир, покой, о котором, может быть, столько людей уже говорило, но трудно что-то к этому прибавить.

Возвращаясь к теме круглого стола «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века», я хочу сказать, что в Символе веры на английском мы употребляем слово «ищу» (look for), и другое слово «ожидаю» (await), которое мне нравится больше, потому что предполагает активную форму ожидания. Мы говорим и провозглашаем, что Христос воскрес из мертвых. В одном старинном английском пасхальном песнопении поется: «Если бы Христос, Который однажды был заклан, не воскрес, наши упования были бы напрасны, но Он воскрес». И Владыка научил меня, что можно об этом говорить,  — и это произвело на меня самое сильное впечатление. Однажды во время приходского собрания мы беседовали, и в конце он сказал: «Сейчас мы не можем принять никаких решений, единственное, что мы можем решить, это то, что мы все должны жить по-христиански».

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, сестра Маргарита. Теперь я попрошу Аннику сказать несколько слов.

Анника Линдберг: Есть одна вещь, которую митрополит Антоний не только говорил мне, но и являл собой. Он говорил: люди вокруг тебя — это люди, которых Господь доверил тебе, потому что Он может быть с ними посредством тебя. Молись, чтобы Он пришел и присутствовал, когда ты встречаешься с этими людьми, и Он наполнит твои слова Своим Духом. И Владыка сам всегда так поступал. Он считал, что Бог вверил нас ему. И еще он говорил, что мы говорим слишком много слов и часто лживых слов, а вес имеет только то, как мы живем.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо. Ники, ты следующая.

Ники Цирони: Я немного смущаюсь, потому что хочу рассказать вам не очень серьезную историю. Это факт, который хорошо известен не только в России, но и во всем мире, это любовь Владыки к России и русским людям. В девяностых годах в Лондоне был «Пушкинский дом», который принадлежал приходу, где не очень хорошо шли дела, и мы, группа прихожан, друзей владыки Антония, среди них Вероника, решили отремонтировать этот дом и попросили Владыку прийти и благословить его. И он назначил день. Мы стали готовиться, покрасили дом, убирались очень долго, пока он не засиял, и, наконец, настал тот день, когда мы ждали Владыку у самых дверей, и вот он пришел. Он приветствовал каждого, смотря каждому в глаза, для каждого нашел, что сказать, и мы почувствовали, что он заметил каждого. Настала моя очередь, Владыка подошел ко мне с горящими глазами, посмотрел мне прямо в глаза и радостно спросил: «А ты — русская?» К его великому разочарованию, я ответила: «Нет, я — гречанка». Но мне удалось спасти ситуацию словами: «Но мне бы очень хотелось быть русской».

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, Ники. Теперь я попрошу Барбару.

Барбара Ньюман: Весной 1980 года я слышала, как Владыка проповедовал на отрывок из Послания апостола Павла: «Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение, я разрываюсь между необходимостью сделать выбор и не знаю, что предпочесть». «Я бы хотел быть с Христом, оставаться во плоти, потому что это лучше для вас. Поэтому я уверен, что должен жить и буду с вами». Честно говоря, я не помню, что именно Владыка Антоний сказал по поводу этого отрывка, но ему ничего не нужно было говорить, потому что он столь очевидно жил словами апостола Павла. Это первый раз, когда я встретила человека, который желал бы умереть не потому, что у него были суицидные настроения, не потому, что ему опротивела жизнь, но ради того, чтобы обрести большую полноту жизни во Христе, и потому ему, как и апостолу Павлу, была дана власть выбирать: жить или умереть. И мне стало очевидно, что он выбирал жизнь ради нас, потому что понимал, что нам это необходимо, необходимо его присутствие. И двадцать три года спустя, когда я узнала, что Владыка умер в возрасте восьмидесяти девяти лет, я, честно говоря, за него порадовалась. И даже сейчас, вспоминая его, мы познаем истину вечной жизни.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, Барбара. Можно теперь попросить тех, кто дальше сидит, — Ирина Яновна.

И. Я. фон Шлиппе: Я с Владыкой говорила не только от себя, я представляла то одну организацию, то радио, то благотворительность. Я к нему пришла в возрасте двадцати пяти лет, такая склочная, и он мне сказал: «Если ты себя не любишь, почему я тебя должен любить? Почему кто бы то ни было должен тебя любить? Возьми себя в руки и полюби себя». «Полюби себя» — вы сами понимаете, это требует настоящей аскезы.

Другой момент: был очень большой кризис, большие трудности, большая несправедливость — и Владыка говорит: «Так, несправедливость. Когда будет Страшный суд, как ты хочешь, чтобы Господь тебя судил — по справедливости или по милости?» С тех пор в любой жизненной ситуации, если встает вопрос справедливости, закона, «так нужно», но от этого каким-то людям будет плохо, — понятно, какой выбор сделать. Еще одно. Приезжали по разным делам, в частности, по вопросам акушерства, гинекологии и абортов специалисты из Советского Союза на курсы к нам — как избегать абортов. Я всех приводила к Владыке. Поначалу верующих никого не было. Но потом я узнала, что один за другим все эти специалисты либо крестились в своем приходе, не у нас, либо стали ходить в синагогу. После одной встречи с ним один на один! (Господи, как он мог их принимать после Литургии с такой интенсивностью — я не знаю.) О себе лично: меня с малолетства учили, что есть всевидящее око, что бы ты ни сделала, Бог все знает, и это было как-то неуютно. А когда я представила: ну хорошо, всевидящее око, — а если бы Владыка передо мной был, я бы это сделала или нет? И сразу стало очень легко.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, Ирина. Можно теперь попросить Елену.

Е. Ю. Садовникова: Если говорить о высказываниях и текстах Владыки, которые вспоминаются сейчас, я вспомнила: для меня был совершенно поворотным момент, когда я прочитала в одной из его бесед (к сожалению, это в основном игра слов на английском, но на русском тоже, наверное, будет звучать) о том, что счастье — это то, что с человеком случается, а радость — это то, чего нельзя отнять. А другой пример, он не такой возвышенный, но почему-то он тоже произвел на меня очень сильное впечатление, просто поменял подход к жизни. Владыка говорит, что очень часто люди выбирают между правым и левым, между черным и белым, как муха в стакане, которая ползет по стенке и не может выбраться, вместо того чтобы полететь вверх. Если говорить о личной встрече, то поворотным пунктом для меня было следующее. Однажды я действительно сильно чего-­то испугалась, обстоятельства этому действительно способствовали, и я решилась подойти к Владыке (обычно он сам призывал на беседы), и в панике ему сказала: «Владыка, я испугалась». Он так на меня посмотрел и говорит: «Ну и что, святые тоже боялись». Я не сразу пришла в себя и говорю: «Владыка, но я трус!» А он говорит: «Ну что же, и для трусов есть место в Царствии Небесном».

Протодьякон Петр Скорер: Хорошо, спасибо. Теперь я попрошу Аврил Пайман, она не была среди наших докладчиков, но она прекрасно знала Владыку и сейчас написала книгу о нем.

Аврил Пайман: Когда отец Петр спросил, какой момент встречи с Владыкой был определяющим, я вспомнила один, о котором я обычно никому не рассказываю, а сейчас говорю перед всеми вами из любви к вам. Это момент первой исповеди. Я перешла в православие, будучи совершенно измученным человеком — я совершила два смертных греха. Оказавшись по обмену студентов в России, я встретила человека, который полюбил меня и сделал предложение. Я вернулась в Англию, потому что невозможно было заключить брак сразу же, и перешла в православие, потому что считала, что невозможно быть англиканкой в России, слишком сложно во всех отношениях, в том числе политических (это были шестидесятые годы). И Владыка взял меня — я у него впервые исповедалась в церковном доме, где он тогда жил. Я чувствовала себя совершенно прокаженной, неприкасаемой, а он просто меня обнял и дал поплакать. А потом он мне сказал: «Вспомни, когда Бог прощает — это не как люди прощают, чтобы вспоминать твою виновность при первом же удобном случае. Он совсем прощает. Ты начни снова». И вот я начала снова. Со мной была эта радость, не счастье. Счастье было, когда мне предложение в России сделали. А со мной от Владыки на всю жизнь осталось умение вернуться к жизни и радоваться. Спасибо.

Протодьякон Петр Скорер: Большое спасибо. Владимир фон Шлиппе, пожалуйста.

В. Б. фон Шлиппе: Чтобы выделить один момент из очень многих, я бы назвал исповедь у Владыки. Никто как Владыка не мог дать почувствовать, что исповедуешься Христу Спасителю. Не батюшке, не митрополиту, который рядом, который помогает и может подсказать, когда ты застреваешь и не знаешь, как дальше раскрыть себя, но исповедуешься Иисусу Христу. Спасибо.

Протодьякон Петр Скорер: Амаль.

Амаль Дибо: Я познакомилась с Владыкой в 1977 году и с тех пор решила приезжать каждый год на епархиальные конференции, и каждый раз, когда бывала в Лондоне, я ехала в храм к Владыке. Что меня в нем поражало — это его внутренняя свобода. Я чувствовала, как меняется человек, в котором обитает Дух Святой. Он сам много говорил о Христе, но мне кажется, что в нем действительно обитал Святой Дух, и в нем была внутренняя свобода. Мы говорили с ним по-французски, и это нас сблизило, потому что это язык дружбы для меня, мы говорили с ним и по-английски, обсуждали с ним Церковь у нас дома, говорили о церковной политике. Мы были друзьями. Я не нуждалась в епископе, митрополите (у меня дома и так много хороших епископов), но это был особый епископ, потому что он был свободен внутренне. Он шутил, он мог посмеяться над собой, он показывал нам, что подражание Христу не является чем-то невозможным. Он был творцом, он много изучал богословие и пропускал его через себя. Он живет в каждом из своих прихожан, поэтому я продолжаю приезжать каждый год, чтобы встречаться с ним через его прихожан, жить свободой, радостью и стараться быть творческим человеком, жить Воплощением — это то, чему он меня научил.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, Амаль. Теперь мы переходим к более сложному этапу нашего круглого стола, потому что мы будем просить вас задавать вопросы и смотреть: или кто-то один ответит, или все. Если важный вопрос, все могут ответить.  Хотел бы поблагодарить всех вас за замечательные рассказы, через которые красной нитью прошло слово «дружба».  Мы смотрим на Владыку как на наставника, как на учителя, на проповедника, но мы забываем, что для всех нас, кто знал его лично, он действительно очень быстро становился близким другом. Он по-русски сразу требовал, чтобы мы переходили на «ты», что мне было очень трудно первое время: как я могу Владыке говорить «ты»?! Но это «ты», потому что ты личность, а не абстрактное «Вы» во множественном числе. Он всегда всем говорил «ты». И это очень важно. Но это не исключительная привилегия тех, кто лично его знал. Это привилегия всех вас, потому что он к вам обращается на «ты». Он ваш друг, он за вас молится, он вас знает, он смотрит так же в ваши глаза, как он смотрел в наши. Это очень важно — помнить, что он мог быть другом. Вы знаете, есть замечательные слова в Евангелии: «друг Жениха». Он тоже друг. Теперь я попрошу задавать вопросы, пожалуйста.

Вопрос из зала: Елена Николаевна Андреева, издательство «Паломник». Я не знала владыку Антония лично, а только по кино и книгам. Но удивительно, что его облик предстает гораздо живее, когда я слышу тех, кто знал его, кто был его духовным чадом, другом, чем даже из видеосъемки или книги. Это удивительно. Каждый из нас полон образами наших близких. Когда мы пишем записки, вспоминаем наших близких, это сокрыто внутри нашей души. Разные души соприкасаются с ним, и  получается живой облик Владыки. И это передается. На этом основана христианская община: так и облик Христа передается — от лица к лицу. И это нас объединяет. И когда каждый говорит о чем-то глубоком или рассказывает смешной случай, то на каждом лице счастье. Это удивительно. А вопрос я хочу задать госпоже Дибо. Благодарю вас за ваш исключительный доклад. Представляю опасность и мужество общин в вашей стране, поверьте, очень многие здесь исполнены глубокого сочувствия. Вопрос такой: не смотрите ли вы на разницу полов, мужского и женского, как на некое задание, поручение от Бога? Вы говорили сегодня об общем, нераздельном, едином облике человека, и мужчины и женщины, но нет ли у мужчин особого поручения (как и у женщин), — передавать благодать? Может, он особенно улавливает волю Божью, передает ее — как мы это чувствуем в хорошем учителе, в хорошем добром отце и, конечно, в священнике. Есть ли какой-то особый дар, особое задание у мужчины? Задание женщины мы знаем и чувствуем. Или это общее задание? И благодать одинакова? Может ли быть большая роль у женщины в Церкви?

Протодьякон Петр Скорер: Амаль, можешь на это ответить?

Амаль Дибо: Да. Этот вопрос заслуживает долгого ответа, но я постараюсь быть краткой, и поэтому, возможно, ответ будет недостаточным. Но я хочу подчеркнуть: личность человеческая не может быть сведена к биологическим функциям. Личность состоит из даров, из талантов, личных качеств, которые дал Бог. Роли мужчины и женщины разделили традиции: женщина несет жизнь, а мужчина ее защищает. Но это зашло слишком далеко и разделило мужчину и женщину. Мне кажется, что в будущем нас будут различать согласно нашим талантам, а не биологическим функциям. Я перейду к вопросу о женском священстве. В некоторых традициях это принято, в некоторых нет. У нас нет необходимости торопиться, что-то кому-то навязывать. Если мы будем едины в Духе Святом, мы найдем новые способы служения Богу.

Протодьякон Петр Скорер: Я попрошу еще Барбару добавить пару слов.

Барбара Ньюман: Я хочу немного добавить, потому что, как мне кажется, об этом еще не говорили. В 1989 году Владыка провел очень важную серию бесед на тему: «Мужчины и женщины в Церкви»; по-моему, эти беседы еще не опубликованы. Я не буду пытаться пересказать все содержание бесед, но одна из наиболее важных вещей, которые он сказал, это то, что слишком легко давать простые ответы на вопросы о роли мужчины и женщины. Один ответ: у нас всегда была такая традиция, поэтому менять ее нельзя. Другой ответ: у нас теперь светское общество, это что-то новое. На самом деле, мы ничего не знаем. Женщина получила свободу совсем недавно, и совсем недавно стала получать образование. Поэтому Церковь сейчас не должна торопиться с ответом на вопрос о служении женщин в Церкви и женского священства. Нужно еще подождать с решением этого вопроса, прожить его до конца и со всей открытостью.

Карин Гринхед: Я хочу дать небольшой комментарий, который относится не только к вопросу о роли женщины. Я думаю, очень важно не замораживать прошлое. Дух Святой действует постоянно. Он действует, это не статическое состояние, которое мы должны законсервировать. Я имею в виду, что в ветхозаветные времена, например, мужчина мог иметь несколько жен. Сейчас для нас это неприемлемо. В новозаветные времена у человека могли быть рабы. Сейчас, опять-таки, для нас это неприемлемо. В ходе истории происходят изменения. И, я думаю, какой вопрос ни рассматривать, необходимо быть восприимчивыми к действию Святого Духа в окружающем нас мире.

И. Я. фон Шлиппе: Можно я скажу? Не нужно этот вопрос сводить к священству. Владыка говорил, когда ему задавали вопрос о роли мужчин и женщин: «Посмотрите вокруг себя — кто в церкви работает? В церкви может быть один мужчина — священник, и тот в юбке, а все остальные женщины. Куда вы смотрите? Где вы, мужики?»

Протодьякон Петр Скорер: Теперь, пожалуйста, еще вопросы. Представьтесь, пожалуйста.

Реплика из зала: Максимов Вадим Евгеньевич, доктор остеопатии, врач, мануальный терапевт. Мне кажется, мы затронули тему соотношения полов не совсем корректно. Посмотрите: что мы делим? Послушания в Церкви, мантии, подрясники и прочее. Сам Антоний Сурожский для меня, например, открылся в книге о браке. Я никогда ничего более глубокого не читал, это абсолютно изменило все мое отношение к самому христианству, к браку, заставило пересмотреть всю жизнь. Не будем формалистами — сам Антоний Сурожский говорит нам о таинстве разделения полов. Когда мы задумываемся о себе, о своем предназначении и о предназначении тех, кого мы любим, нам эти откровения даются по сердцу. Поэтому давайте не будем сейчас вносить феминистические темы, абсолютно разрушающие. Я думаю, если в наши ряды проникнет дух феминизма, мы вытолкнем таким образом и Дух Святой, и владыку Антония. Да пребудет с нами Святой Дух и мудрость, которые приходят по любви и по милости Духа Святого. И храни нас Господь.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо. Мы постараемся, чтобы этот круглый стол обсуждал и другие предметы, не только вопросы феминизма и роли женщины и мужчины в Церкви. Так что, пожалуйста, есть ли еще какие-нибудь другие вопросы из того, что мы слушали последние три дня?

Вопрос из зала: Я считаю, что сегодня прозвучала очень важная вещь, которую сказала Анна Ильинична, о гонимой Церкви и о той ситуации, которая сейчас в России, и о той опасности, в которой, наверное, мы все находимся. Я правозащитник и одновременно я православный христианин. Я буквально на пересечении этих вопросов живу каждый день. Я иногда с большим трудом понимаю, где мое место как христианина, как члена Церкви и как человека, который должен отстаивать правду и защищать людей.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, это очень животрепещущий и важный для сегодняшнего дня вопрос. Я только позволю себе сказать две вещи. Я всегда чувствовал огромную любовь к этой стране, хотя я здесь никогда не жил, но через родителей, через Церковь, вероятно, через Владыку, Россия была и остается для меня родиной. И в первый мой приезд сюда я это как-то глубоко почувствовал, и с тех пор глубоко переживаю то, что здесь происходит. Да, мы сейчас живем в разных странах, я живу в Англии, я могу сидеть в интернете и читать все, что пишут разные люди, следить за тем, что здесь происходит. И мне очень трудно издали встать на какую-то позицию и кому-то здесь навязывать свои взгляды. Я думаю, вы должны понять: мы все приехали сюда на конференцию, и говорить, что «вот, тут такое-то происходит», что «Церковь не должна так себя вести», что «Патриархия ведет себя плохо по отношению к тому или к этому»,  — это не наше дело. Мы знаем, что тут происходит, и мы можем за вас молиться. Мы глубоко сочувствуем тем, кто является гонимым, и их много. Но мы всегда будем гонимы в этом мире, где бы то ни было. Посмотрите и спросите сейчас у Амаль из Ливана. Рядом с ними Сирия, там христиане гонимы, в Египте гонимы. Конечно, иногда бывает так, что христиане в стране гонимы другими христианами в той же стране. Это большой и сложный вопрос. Я не знаю, хочет ли еще кто-то что-нибудь сказать по этому поводу? Амаль, пожалуйста.

Амаль Дибо: Я, конечно, должна об этом что-то сказать, потому что проживаю эту ситуацию каждый день. Здесь есть два уровня: уровень политический, уровень институциональной Церкви и уровень индивидуальный, уровень молитвенного собрания христиан. Я могу  говорить от имени индивида и общины христиан. У нас долг по отношению ко всему, что происходит в мире. И что меня привлекало во владыке Антонии — что я чувствовала всеобщность православия. Я не чувствовала его слишком русским, потому что мы с ним говорили по-французски, но я понимала, что христианство — это единство, и каждый из нас в ответе за то, что происходит вокруг. Принимая происходящее вокруг в свое сердце и молясь в Духе Святом, мы начинаем яснее различать, что есть правда и неправда, и можем делиться с нашей общиной, которая является сердцевиной Церкви. Таким образом, мы можем находиться в общении со всеми остальными христианами, число которых уменьшается, вынуждено эмигрировать: кого преследуют, убивают, кто страдает, — вы все это сами знаете из новостей. И другой уровень — уровень политический, это уже другая ответственность, ответственность политиков, ответственность глав Церквей. На Ближнем Востоке христиане чувствуют себя жертвами, и существует вполне реальный риск того, что совсем не останется христиан именно в том месте, где христианство зарождалось.

И с помощью Духа Святого, в свете Евангелия и суда Божьего, в приобщении ко Христу, где бы мы ни находились, мы не должны быть равнодушными.

Протодьякон Петр Скорер: Спасибо, Амаль.

Инокиня Маргарита (Хохевауд): Я бы хотела добавить, что мир, конечно, живет справедливостью, но не только справедливостью, но и милостью. И Бог — это больше милость, нежели справедливость.

А. И. Шмаина­-Великанова: Я не участник круглого стола, но мне бы хотелось дополнить, поскольку здесь был упомянут мой доклад. Амаль Дибо говорила о двух уровнях, о приходском уровне и об уровне политическом. Это все, несомненно, верно, но мне кажется, что есть уровень, который, вероятно, именно в России, в силу иерархического устройства нашего общества и еще более иерархического устройства нашей Церкви, становится уровнем бессилия и отчаяния — это уровень личный. Да, Бог милосерден, в этом нет ни малейшего сомнения. Но сорок дней назад ножом в сердце был убит священник, убит один из достойнейших протоиереев нашей Церкви, и это не случайно. На этого священника уже были покушения до этого. В данном случае его убил безумец, но кто вынул пять лет назад тормоз из его машины (а у него одна нога была деревянная)? И тот, кто вынул тормоз, наверняка убивал. И это был не безумец, безумец не может проделать такую сложную работу. Так что можно сказать, что за этим священником шла охота. И в конце концов его убили. Это происходило на наших глазах. Очень многие люди знали этого священника, это был очень знаменитый человек. Я, например, хорошо знала историю первого покушения. Хорошо знала отца Павла [Адейльгейма], он был у нас в гостях. Знала, что он любил Владыку, что он ездил в Лондон, он преподавал устав Сурожской епархии, разбирал его на занятиях, и что Владыка передал ему этот устав для этой цели. Я знаю также, что я, будучи прихожанкой и при этом еще и человеком, который может выступать публично, абсолютно ничего не сделала. Ни как член Церкви, ни как член общества, чтобы предотвратить это убийство. Я и сейчас не вижу никаких возможностей для того, чтобы предотвратить какое-то следующее убийство, убийство другого какого-нибудь достойного и замечательного пастыря.

Я помню, как в 1972 году у Ведерниковых, у отца Николая и матушки, Владыку спросили про войну. Это чрезвычайно волновало наших юношей, которые должны были идти в армию, советскую армию, их могли куда-нибудь послать, чтобы подавлять какое-нибудь движение свободы или просто бросить их против христиан. И это был вопрос не только личной безопасности, а вопрос: что делать, если тебя посылают кого-то убивать? И Владыка сказал: «Христианин не должен допустить войну». Но мы ощущали полное бессилие. И тогда мы спросили: «А вот если всё-таки это зло происходит?» Владыка сказал: «Я плохой христианин, когда началась война, я пошел добровольцем. И начнись она снова, я бы снова пошел». То есть он обозначил самую активную, максимально активную позицию в этом мире. И я совершенно не вижу, какова должна быть сейчас позиция православного христианина внутри православной Церкви, когда гонения на Церковь происходят внутри Церкви. Можно взять оружие, но в кого стрелять? Можно молиться и нужно молиться. Но можно ли одинаково молиться за убийцу и убитого? Что делать? Вот был вопрос, как я понимаю, который задал коллега.

Реплика из зала: Я знаю, что мне делать как юристу, как правозащитнику, но что делать как человеку церковному…

Протодьякон Петр Скорер: Вопрос, который мы сейчас обсуждали, я знаю, глубоко всех волнует. Каждый должен для себя решать, как поступать. Пример, который вы дали сейчас, — пойти на войну, взять винтовку. Владыка не был пацифистом, я думаю, если бы он был здесь, он начал бы действовать, вероятно, непредвиденными путями. И может быть, его бы убили.

Пожалуйста, Фрека, еще одно слово.

Фредерика де Грааф: Я только хочу добавить, потому что, по-моему, не очень понятно, что Аня говорит. Владыка сказал: «Я бы пошел в армию добровольцем еще раз», потому что он считал, что когда война, то мы виноваты, мы недостаточно со Христом, чтобы предотвратить войну, поэтому мы должны взять ответственность на себя за то, что происходит. Именно об этом он говорил, когда сказал, что готов еще раз пойти в армию.

А. И. Шмаина­-Великанова: Да, конечно.

Протодьякон Петр Скорер: Хорошо. И последний вопрос, пожалуйста.

Реплика из зала: Мне кажется, что мы упускаем одну очень важную вещь. Все мы любили и любим Владыку. И мне кажется, что любовь — это прежде всего чувство ответственности. В этой любви есть обязанности. От того, какие мы, что говорим, что думаем, что несем в день завтрашний, от этого будет зависеть в том числе и качество Церкви. Это одно. И просьба к организаторам. Может быть, ошибка в том, что приглашается очень мало духовенства из глубины России. Мне кажется, что очень важно прикоснуться к этому единению, к этой соборности, к этой любви, так как священник — он носитель, он понесет туда, к людям, живое слово, живую любовь, и в этом есть преемственность. Это передача любви. И просьба к организаторам, может быть, подумать, как это сделать…  Я знаю, что на Дальнем Востоке есть приход Андрея Первозванного, там молодой иеромонах, я с ним переписываюсь, он просит присылать книги, фильмы, беседы, потому что там плохой интернет, он не все может открыть. Он говорит о том, что это помогает людям. Люди приходят и просят. Это воспитывает, формирует приход. И я подумала, что если бы оттуда позвать. Ведь в Москве много возможностей, а там нет, а оттуда важно приглашать. И это будет преобразовывать и жизнь в Церкви, и жизнь страны, и вообще жизнь всех христиан.

Протодьякон Петр Скорер: Во-первых, свои предложения вы можете сделать через анкеты, которые есть у вас в программе. Во-вторых, посмотрите, сколько нас собралось на этой конференции. Это уже четвертая конференция. С каждой конференцией, если не ошибаюсь, количество посетителей растет. Вы все несете ответственность за то, чтобы распространять то, что вы получили здесь. Ведь просто приходить и делать это для себя — это не имеет никакого смысла. Себе, конечно, нужна духовная помощь, но идите и проповедуйте.

Реплика из зала: Владыка говорил, что праздник Веры, Надежды, Любви — это праздник будущего. И когда мы осознаем понимание Веры, Надежды, Любви, тогда мы станем истинными христианами.

Протодьякон Петр Скорер: Совершенно верно. «Что вы ходили смотреть в пустыню? Трость, ветром колеблемую? Что вы смотреть ходили? Человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящий мягкие одежды находится в чертогах царских. Что же смотреть ходили вы? Пророка? Да, говорю вам, и больше пророка. Ибо он тот, о котором написано — вот, Я посылаю Ангела пред Лицем Твоим, который приготовит путь твой пред Тобою». Эти слова, как мы знаем, относятся к Иоанну Предтече. Но они в каком-то смысле относятся к каждому христианину. И они относятся, если подумать, к нашему митрополиту Антонию. Мы все пришли. Куда мы пришли? Зачем мы пришли? Зачем мы пришли на него смотреть? Зачем мы пришли его слушать? Чего мы ожидаем? Поэтому нам нужно углубиться и помнить, что мы не Владыку пришли слушать. Если бы мы сейчас сказали: «Владыка, смотри, все эти люди пришли тебя послушать», — он был бы в ужасе. Он сказал бы: «Нет, не меня пришли слушать. Они пришли слушать свидетельство о Том, Который нас любит». И это нельзя забывать. Так что — несите в себе слово, которое вам дает наш владыка Антоний. Через него вы должны найти Самого Господа. Вы можете обратиться к Владыке, вы можете попросить его помощи, он вам поможет, — и потом несите его слово дальше. Не только его слово, но слово о Том, Кто нас создал, Который нас любит, Который умер за нас. Вот что важно.

На этом я бы хотел закончить и поблагодарить всех собравшихся, что вы пришли, что вы слушали и принимали участие. Отдельно я хочу поблагодарить всех докладчиков и всех участников конференции. Хочу так же поблагодарить техническую часть, наших замечательных переводчиков. И вы, наверное, заметили, что там, где кофе, там, где расставляют стулья, когда ходят с микрофонами, много молодых людей. Я хочу поблагодарить их поименно. Я всех не знаю в лицо и не со всеми познакомился, но это Олег, Ира, Ольга и Ольга, и Ольга, и Вера, и Настя, и Яна, и Ярослав, и Настя, и Таня, и Таня, и Флора, и Соня, и Ира, и Даша, и Федор, и Лена. Организация такой конференции требует огромных сил и самоотвержения. Два человека было в центре организации этой команды, движущая сила — это Елена Садовникова и Наташа Ликвинцева. Вместо цветов, которые, оказывается забыли купить, мы вам дарим нашу любовь, поцелуи и благодарность. Потому что без этого мы никогда бы не собрались. Спасибо вам всем, по-моему, я никого не пропустил.

А. И. Шмаина-­Великанова: Мне кажется, что пропустили. Мы только что слышали свидетельство человека, который сказал, что вся его жизнь перевернулась, когда он прочел книгу о браке. Он прочел ее по-русски. Эта книга не родилась сама. Ее сначала одна сестра Майданович записала, а потом другая сестра Майданович перевела. Поэтому мне кажется, что кого-то нам еще нужно назвать.

Протодьякон Петр Скорер: Да, я хотел еще отдельно сказать. Алена Майданович не смогла приехать, потому что она сейчас ухаживает за Татьяной, сестрой, которая умирает от рака. Она уже давно больна, и Алена боялась приехать, потому что она боялась, что ей не дадут обратную визу в Англию. Она бы приехала обязательно, если бы не эта проблема. Она просила всех вас  приветствовать. Эти две сестры — Алена и Таня: я молюсь за Таню всегда, но я прошу и вас помолиться за Таню. Пожалуйста, вспоминайте ее. И конечно, мы выражаем благодарность Дому Русского Зарубежья, и начальству, и всем, которые помогли провести конференцию.