О христианской любви

То, о чем сегодняшнее Евангелие говорит, является основ­ным камнем преткновения для всех нас, верующих, основной при­чиной падения всякого человека: это любовь, евангельская лю­бовь, особенная. Любовь вообще страшна людям в ее чистоте, в ее беспощадном требовании. Любить — это значит так высоко поставить человека или Бога, с таким благоговением, почтени­ем к нему относиться, придавать ему такое значение, что сам за собой уже не видишь никакого значения и можешь направить всю свою жизнь к тому только, чтобы любимый был обслужен дос­таточным образом. Это служение по отношению к Богу значит пок­лонение, поклонение Ему всем умом, всем сердцем, всей волей, всей крепостью, поклонение духом и душой и телом, поклонение, которое не оставляет ничего вне этой любви и этого служения. По отношению к человеку это значит такое вдумчивое, бережное отношение, при котором не остается места для мыслей о себе, для желания, что бы то ни было присвоить. И вот здесь слово Христово предельно беспощадно, когда Христос нам говорит, что мы должны научиться, ничего не ожидая в ответ, любить, любить потому, что предмет нашей любви достоин любви, потому что и человек, и Бог достойны, чтобы мы жили только ради этого служения. И пока мы ищем, чтобы нам отвечали любовью, мы находимся все еще не в Христовой любви, не в евангельской люб­ви, мы все еще язычники по своему духу. Люди, которые ищут от­ношений, при которых постоянно происходит утешающий, радостнотворный обмен, дающей и получающей любви, — это еще скудость; любить евангельски надо научиться по слову Христову так, что­бы быть способным с радостью, с переполненным сердцем, от ли­кования духовного давать не только не ожидая, но и не ища, не желая ничего в ответ, потому что радость — в этой любви. Вот станем теперь перед лицом этой Христовой заповеди и этой ме­ры, которую Он нам дает, и поставим себе вопрос: «Начали ли мы уже быть христианами, или мы еще живем подобно язычникам, язы­ческой любовью, не приобщенной к Евангелию?» И если так, то вдумаемся глубоко после короткой или, может быть, очень дол­гой жизни — перед чем? Перед крушением единственного, что есть на потребу. У нас есть время опомниться, есть время умолить Бога нас научить этой любви, есть время себя приучить и заставить любить не хищнической, не собственнической, не ищущей своего любовью, а любовью евангельской и Христовой. Но время течет, дни и часы проходят, нам надо успеть опом­ниться раньше, чем нас застигнет час смертный, потому что, как говорит сегодняшнее Евангелие, этот час придет как вор в ночи, когда не ожидаем, не чаем его прихода. С чем тогда мы станем, если любви в нас не окажется, достойной Царства Небесного? Аминь.