Память свт. Петра Московского

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Как беспомощно мы себя чувствуем перед жизнью, перед самой простой человеческой жизнью и ее трагедией и сложнос­тью и перед жизнью нашей с Богом… И как может нас вдохновить и обрадовать и утешить слово апостольское, которое я вчера упоминал, о том, что довлеет нам, довольно нам благодати Господней, что сила Божия в немощи совершается. Если не бы­ло бы так, то, ни за какое дело нельзя было бы взяться. Всё, казалось бы, да и было бы, вероятно, слишком для нас тяжело и трудно…

Приступает священник к божественной литургии; как мог бы он дерзнуть говорить такие святые слова; как мог бы он надеяться на какие-то свои силы, чтобы совершилось чудо и освятились Дары, и хлеб стал бы Телом Господним, а вино ста­ло бы Кровью Христовой… Не своей силой, а силой Господней: в начале Божественной литургии, когда уже всё готово к совер­шению таинства, когда и священники помолились, и народ со­брался, когда святые дары заготовлены и, казалось бы, теперь время священнику действовать, дьякон подходит к нему и гово­рит: «Время сотворити Господеви!» В греческом тексте это звучит как-то больше, чем у нас; в греческом тексте это значит: а теперь приспело время, Самому Богу, действовать… И действительно — что может человек? Как может он освятить эти дары? Как может он низвести Святого, животворящего Духа в среду верующих? Неужели его словами, его молитвами Дух Святой нас осенит? Дары станут Телом и Кровью Господними? Нет — но с нами Бог; Он — посреди нас; каким-то непостижи­мым чудом через Крещенье мы делаемся частицей тайны Христо­вой, каким-то чудом в миропомазании Дух Святой делает из нас храмы, место вселения Святого Духа. Как это дивно и непости­жимо…

И вот мы празднуем сегодня Петра, митрополита Московско­го. Он сумел так раскрыться благодати Божией, что сила Божия беспрепятственно совершалась в нем. Любовь Божия охва­тила его душу, и он любил, умел любить не только простой, жи­вой, трогательной человеческой любовью, но той великой, страш­ной нам порой, любовью Господней, которая живого Бога низвела на землю, ради которой Слово Божие стало человеком, Сын Божий вошел в ряды человеческие. И полюбив Божественной любовью, он смог раздавать нам дары божественной благодати; но опять — потому что сила Божия в немощи совершается.

Но, скажете: неужели достаточно быть немощным, быть слабым, бессильным, беспомощным, чтобы в нас совершилась си­ла Божия? Нет — если мы только слабы, если мы только беспомощны, тогда нас жизнь гнёт и ломит, тогда грех берет верх и побеждает. Не об этой слабости просто человеческого бессилия говорит Апостол. Он говорит о той слабости, которая рождается тогда, когда человек отдает себя, как ребенок, в руки Божии, когда он делается гибким, послушным, когда он даёт Богу действовать, не напрягая своих человеческих сил, в надежде, что человеческими силами он сможет делать дело Божие, а отдаётся Богу и даёт Богу действовать свободно. Может быть, пояснить это примерами.

Вот растет ребенок; приходит ему время учиться писать; и мать даёт ему в ручку карандаш, а ручку детскую берет в свою руку и водит ей; и пока ребенок не знает, чего от него ожидают, только с изумлением чувствует, что его рука свобод­но движется и так красиво выводит линии — всё хорошо; он тогда гибкий, он свободный, он отдался. Но вот в ка­кой-то момент ребенку кажется, что он понял, что он теперь знает, чего от него ожидают, и он своими силенками начинает помогать, дергать карандашом туда, сюда — и уже ничего не выходит. Он приложил свою человеческую малюсенькую силу там, где он должен был бы отдаться… Так бывает и на море; па­русная лодка идет; что может быть более хрупким на этой лодке, чем парус? — и вместе с этим, потому именно, что он такой хрупкий, гибкий, отдающийся, если его правильно напра­вить, в него вольется струя ветра и понесет корабль к цели; а замени этот парус сильной, крепкой доской — она ничего не поможет. И тут, то же чувствуется: как именно от хрупкости, — но от хрупкости, которая себя свободно отдаёт, — зависит, чтобы сила Божия, как ветром мощным, Духом Святым, дыханием то бур­ным, то тихим заполнила этот парус и повела к цели. Вот о какой немощи, о какой слабости говорит Апостол.

Этого нелегко достигнуть. Просто быть бессильным, просто быть беспомощным — не так уж трудно; жизнь достаточно тяжела, чтобы нас сломить; но сломлен ты или нет, отдаться в руку Божию не всякий сумеет. Для этого надо учиться изо дня в день, учиться, просто прислушиваться к тому, что тебе говорит Господь; прислушиваться так, чтобы как мож­но лучше понять, а потом как можно проще, как можно более честно это исполнить. И постепенно наша жёсткость, наша кажущаяся сила начинает делаться гибкой. Христова Цер­ковь не призвана к тому, чтобы быть мощной и победоносной внешне. Христос сравнивает нас и Свое учение, и Свою Церковь с солью, с дрожжами. Что может быть более хрупким? Вот броси­ли соль — она растаяла, её больше как будто и нет — а вместе с этим весь вкус пищи изменился. Бросили дрожжи тесто — как будто их не стало; а всё тесто сквашено, всё переменилось.

Так призваны и мы в жизни, быть. Утверждать себя, быть сильными, защищенными — не наше дело. Наше дело — отдаться в руку Божию с тем, чтобы Он нас сеял как пшеницу; а вы зна­ете образ, который Христос даёт: если не умрет зерно, оно останется одно; если умрет, то принесёт богатый плод. И здесь речь идет не о том, чтобы телесно умереть, чтобы быть уби­тым, уничтоженным, а о том, чтобы так соединиться с той сре­дой, в которую мы брошены, чтобы уже самих себя не помнить, самих себя не утверждать: только быть и приносить плод.

Так умели жить святые; отдавать себя людям и Богу. И Христос нам дал пример, когда Он говорит, что Он, Сам, Свою жизнь отдает, никто у Него её не отнимает: свободной, вольной волей Он отдал Себя, провел: через ужас Гефсиманского сада, через внутреннее борение — потому что умирал-то Он не Своей смертью, а нашей; умер, на самом деле, на кресте, остав­ленный людьми и как будто таинственно, промыслительно забы­тый Богом — не Он ли воскликнул: Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил?.. Всего Себя отдал; всего Себя сделал послушным воле Отчей и жертвой произвола людей — и победил; потому что любовь как смерть крепка; она только может сразиться со смертью и победить. И воскресил Его Отец, Который Его сначала послал, было, на смерть (свидетельство­вать) о том, что Его слово настолько истинно, настолько важно, что стоит не только жить, во и умереть за него…

И нас так Он посылает в жизнь, как пшеницу сеет, как дрожжи кидает в тесто, как соль прибавляет туда, где без соли было бы гниение. Неужели мы, после того, как нас так возлюбил Господь, откажемся Его полюбить ответной любов­ью и полюбить Его любовью, царствующей в нас, и нашего ближнего, всякого ближнего, каждого ближнего – не тех, которые вам дороги только, а тех, которые нуждаются в любви, чтобы воскреснуть? Вот, к чему мы призваны, призваны; быть теми людьми, которым Бог вместе со Своим Единородным Сыном поручил заботу о других людях и которым Он сказал, чтобы мы шли и жизнь свою отдавали. Иногда жить труднее, чем умирать. Нам надо научиться жить; любовью, немощью, но той немощью, которая крепка непобедимой силой Господней, как святые, как Петр Московский, память которого вас сегод­ня собрала не потому, что он умер, а потому что он жил и показал нам образ, как можно жить Христовым учеником. Аминь.