«Господи, этот человек жил не зря. Он зажег в моем сердце пламя или искру любви, он принес любовь, Божию любовь в мою жизнь. Он был светом, пусть не маяком, а крохотной свечкой, но он принес свет в мою жизнь. Взгляни на свет, который он принес и которым он был. Этот свет теперь живет в моей жизни, этот свет я приношу Тебе в свидетельство, человек он жил не зря.
Пусть этот свет станет для меня реальностью, пусть его жизнь станет семенем, упавшим на плодородную почву. Семя должно умереть, — он в могиле, но оно проросло в моей жизни, в мом сердце, в моей памяти, в моей воле. Я постараюсь принести плод посеянного им семени, и в день, когда предстану перед судом Божиим, смогу сказать: «Господи, все прекрасное, что Ты видишь во мне – не мое. Это его заслуга. Возьми и зачти ему, потому что без него ничего бы не было»
Молитва. Митрополит Антоний, 1989 г.
Джиллиан Кроу
С глубокой печалью узнали мы о кончине нашего любимого отца Петра 11 сентября. До его рукоположения в сан пресвитера 1 февраля этого года он был для нас просто Петром (а для русских друзей – Петей) – в течение многих лет одним из диаконов нашей общины, а до этого – Сурожской епархии и, в соответствии со значением
своего имени – камнем в основании нашей церковной семьи.
Петр Франк Скорер родился во время Второй мировой войны в Тэкстеде, графство Эссекс в монастыре, где его семья жила в эвакуации, и был крещен там отцом Львом Жилле. Свое второе имя он получил по фамилии его знаменитого деда – религиозного философа Симеона Франка.
Семья Франков покинула Россию в начале 20-х годов и после жизни в Германии, а позже во Франции, где родители Петра обвенчались в соборе на улице Дарю, они перебрались в Англию. К несчастью, отец Петра – англичанин Пол Скорер погиб на войне в августе 1943 года. После войны Петр с мамой Наташей, братом Михаилом и родителями матери Татьяной и Симеоном поселились в Голдерз Грин, который оставался домом их семьи 60 лет до смерти Наташи в 1999 году. Они стали членами Успенской общины в Лондоне, и Петр был в первой группе детей прихода, отправившихся в летний православный лагерь во Францию. Когда был организован лагерь в Северном Уэльсе, Петр вместе с Джейн Коллинридж, Тамарой Драгадзе, Ксенией Боулби и братьями Бер составили ядро этой организации, впоследствии ставшей легендарной.
После окончания начальной школы Арнольд Хауз Петр посещал школу Вестминстер, а в 1961 году поступил в Нью-Колледж в Оксфорде, где изучал русский и французский языки. С 1964 по 1967 год он обучался в семинарии Св. Владимира в Нью Йорке под руководством отца Александра Шмемана и Иоанна Мейендорфа.
1 сентября 1967 года в Нью Йорке он обвенчался с Ириной (урожденной Хёке) – так начался их 53-летний благословенный союз. Супруги вернулись в Англию, где они воспитывали своих детей: близнецов Томаса и Ксению, родившихся в 1968 году и Филиппа, 1970 года рождения. Они поселились в Эксетере, графство Девон, где Петр получил должность лектора в департаменте русского языка местного университета. Он проработал там более 30 лет и достиг должности руководителя департамента.
В Девоне была небольшая православная община, и 21 октября 1973 года в лондонском соборе митрополит Антоний рукоположил Петра в диаконы для службы в новой общине святого пророка Илии с отцом Иоанном Марксом. С самого начала община была открыта для людей всех национальностей и культур, и приход успешно развивался. Петр был поставлен во протодиакона 13 июня 1982 года и продолжал свое диаконское служение до нынешнего года, когда он был рукоположен во пресвитеры архиепископом Никитой Фиатирским в церкви Св. Анны в Эксетере.
С 1979 по 2017 годы Петр участвовал в управлении Сурожским, а позднее — Викариатским лагерями, где его организаторские способности а также доброта и чудесное чувство юмора сделали его любимцем детей. Он осознавал потребность детей православных семей, разбросанных по всей Англии, собираться вместе для общения, молитвы, учения и опыта жизни в церковном сообществе. Лагерь стал местом, где ребята становились друзьями на всю жизнь, многие впоследствии создавали семьи.
Петр был широко известен в епархии и благочинии. Он регулярно посещал диаконские собрания и был ключевым участником наших ежегодных конференций, где не только ненавязчиво наставлял молодых диаконов в их служении, но и вел праздничную часть, а ближе к вечеру порой солировал при исполнении зажигательных русских песен. В продолжение всех перипетий последних лет он оставался стойким, воодушевлял и был зримым символом постоянства среди потрясений.
Ярким событием в жизни Петра стала поездка в Уганду с Мартином Олсоном в 2012 году для общения с местной православной общиной, с которой девонская церковь была связана много лет. За очень короткий срок Петр сумел подружиться с угандийцами, с которыми ему удалось встретиться, впрочем, так происходило везде, где он бывал. Девонский приход до сих пор продолжает активно поддерживать угандийскую общину, в частности, помогая спонсировать высшее образование для их молодежи.
В 1991 году был создан Фонд Св. Григория — благотворительная организация для помощи бывшим республикам Советского союза. Петр был активным членом фонда, некоторое время являлся его председателем.
Позднее он стал председателем Фонда митрополита Антония Сурожского, задачей которого стало сохранение архива митр. Антония в Великобритании и популяризация его наследия. В течение почти 15 лет Петр практически ежегодно участвовал в конференциях памяти митрополита Антония в Москве и Лондоне.
В 1988 году вместе с отцом Иоанном Марксом Петр возглавил паломническую поездку в Россию (он был в таком паломничестве в 1960 году под руководством диакона Сергея Гаккеля). Посещая как действующие храмы, так и просто развалины, Петр решительно запевал молитвы и гимны, порой удивляя бабушек, следящих за порядком. Он также пел перед трапезами в гостиницах к изумлению других гостей. В Ростове-на-Дону на банкете после литургии Петра попросили выступить. Он запомнился тем, что, описывая положение Церкви в то время, сказал: «Куй железо, пока Горбачев!». Вообще, для Петра была характерна готовность высказаться в милой и шутливой манере, когда другие не решались.
С 1988 года Петр много раз посещал Россию. В частности, они с Ириной в группе клириков и мирян сопровождали митрополита Антония на архиерейский собор в Москве в 1989 году.
У него было много друзей во Франции (например, семья Струве) и других странах. Где бы он ни появлялся, он оставлял свет. Его широкая натура, его блеск глаз запоминались надолго.
В последнее время отец Петр помогал со сбором информации о своем деде Симеоне Франке, работы которого привлекают сейчас большое внимание в России. Сейчас готовится издание его полного собрания сочинений.
В последние месяцы жизни отцу Петру удалось совершить еще одно важное дело. После его рукоположения в пресвитеры и в связи с последовавшим закрытием церквей из-за карантина, отец Петр начал проводить службы он-лайн, а его супруга Ирина помогала ему пением. Он служил вечерню по средам и субботам и литургию по воскресеньям, а также все службы Страстной недели, Пасхи и Пятидесятницы. В последний раз он служил литургию 26 июля, в день рождения его детей-близнецов. Организация этих служб требовала не только собственно служения, но и решения технических вопросов с трансляцией, а также пения — притом, что легкие о. Петра были не в лучшем состоянии, он как можно чаще присоединялся к Ирине в пении «хора».
Отец Петр самоотверженно продолжал оказывать духовную поддержку многим людям, которые иначе не имели бы доступа к церковной жизни, пока позволяло здоровье. Свои последние дни он провел, окруженный заботой семьи, в той самой гостиной, где родные и 
друзья собирались множество раз в течение 20 лет для совместных трапез и празднования многочисленных дней рождений и памятных дат.
Как диакон с почти 50-летним стажем, о. Петр имел призвание к служению – служению церкви, приходу, своим ученикам, семье и всем друзьям. Он остался верен этому призванию и в краткий, увенчавший его жизненный путь, период своего священства. Он служил всем нам с чудесным чувством юмора, с человечностью, добротой и с легким налетом озорства – он вовсе не был «святошей». Полный достоинства в храме, он был теплым и веселым в миру. Его ценили и любили очень многие. Краткое жизнеописание не в состоянии передать ни душевной теплоты отца Петра, ни теплоты наших чувств к нему.
Он был подлинным источником вдохновения и останется дорог и близок всем нам.
Вечная память, дорогой отец Петр!
Пер. с англ. Степана Томляновича
Интервью взято и опубликовано Правмир
С Еленой Садовниковой, Президентом Фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», беседует Оксана Головко
— В эти дни, когда боль утраты сильна, мне не хочется говорить о немалом послужном списке отца Петра.
Сейчас мне важно рассказать о нем, как о человеке, с котором я знакома уже долгие годы.
Я не знаю людей, которые бы не любили отца Петра. Его трудно не любить — доброго, отзывчивого, мудрого человека, полного остроумия, встречаясь с которым ты попадал в атмосферу бодрого, радостного общения. Неудивительно, что нему тянулись люди всех возрастов — пожилые находили утешение, а молодые — вдохновение.
Он привлекал тем, что во всем был настоящим в своих человеческих качествах. Понятия чести, достоинства, вежливости жили в душе, в духе отца Петра. Когда он заходил в комнату, начинал общаться, произносил доклад или просто каламбурил, шутил и смеялся за столом, взгляд людей невольно обращался к нему: его невозможно было не заметить именно из-за его настоящести.
В лице отца Петра мне посчастливилось познакомиться и прикоснуться к птенцу гнезда митрополита Антония Сурожского. Когда человек принял установку, что честь и достоинство — принадлежность, характеристика, обязанность воспитанного человека, а тем более христианина, то он этим и живет.
Это сокровище — те люди, которых собирал вокруг себя владыка Антоний, воспитывал их, чьим словом и молитвой они пропитывались, — вдохновляет и поддерживает. И очень больно это терять. Хотя дружба в ее глубинных истоках не утрачивается, продолжает жить, очень жаль потери земной теплоты, возможности дружеского общения.
Я помню, что отца Петра спрашивали, почему много лет он был дьяконом и не хотел рукополагаться в священники. Многим кажется, что дьяконство — лишь первый шаг к священству. Но отцу Петру была близка позиция владыки Антония, что дьякон — это не переходная ступень от мирянина к священнику, а призвание. Я не очень понимала это выражение, но, познакомившись с отцом Петром, стала нащупывать ответ.
Для меня стали понятны слова владыки Антония, что дьякон — это проводник, который одной рукой связан с миром, а другой — с алтарем, с земным и Небесным. Земная жизнь отца Петра так была пропитана Вечной, что эта Вечность передавалась через земное.
Я познакомилась с отцом Петром в начале 90-х годов на одной из бесед в Пушкинском доме в Лондоне. Он то ли проводил, то ли вел как модератор эту беседу, и после я подошла к нему: у меня были вопросы. Мне очень запомнилась его высококультурная речь, остроумие, глубина и радость — сочетание порой взаимоисключающих вещей.
Позднее мы познакомились уже ближе на почве фонда митрополита Антония.
Многие встречи с отцом Петром — дорогие для меня воспоминания. Однажды лет десять назад мы встретились с ним у Никитских ворот, где отец Петр часто останавливался, бывая в Москве. Вместе прогулялись до Арбата. Отец Петр был с женой — Ириной Скорер, замечательным человеком. Я ей от всего сердца желаю сейчас Божьей поддержки…
А тогда мы шли, беседовали и разговор зашел о возможных катаклизмах, которые могут ожидать людей — о войне и тому подобном. И эти два пожилых человека, которые очень любят своих детей и внуков, вдруг произнесли такую фразу, причем это было совершенно естественно: «Ну что же, внуки… Если в них заронить ощущение Вечной Жизни, то уже не так страшны война, катаклизмы…» Эта невероятная убежденность матушки Ирины и отца Петра в том, что с внуками будет все в порядке, была бы вера, осталась со мной на долгие годы.
С владыкой Антонием, 1990-е.
Мы с фондом, организацией, которая очень ждет свидетельства от воспитанников владыки Антония, и той жизни, которая несет в себе отсвет Вечности, приглашали отца Петра на многие наши мероприятия. И перед конференциями он звонил мне и спрашивал: «Что конкретно вы от меня хотите?» Я отвечала: «Отец Петр, мы хотим от вас все!» И он говорил: «Ладно, я согласен на все!»
Удивительная жертвенность человека, которому под восемьдесят, которому предстояло перелететь две тысячи миль с разницей во времени… И при этом он готов вести беседы, читать доклады, разговаривать с людьми. Эта готовность, открытость, готовность отдавать, делиться — удивительна.
Помню, как в один из его приездов в Москву мы вместе с отцом Петром и Ириной Павловной ездили на Бутовский полигон, где был расстрелян один из ее близких родственников.
Вспоминается наша предпоследняя встреча, когда мы проводили семинар онлайн, а не очно, из-за карантина и пригласили отца Петра. На меня и на других людей произвело сильное впечатление достоинство, собранность отца Петра. Он произнес первую фразу: «Нам запрещено выходить из дома». Спокойная фраза, в которой ни возмущения, ни протеста, ни стенания, просто сообщение факта.
А дальше он объяснял, как он в этих обстоятельствах продолжал нести свои обязанности по отношению к пастве, как находил возможность служить, общаться с людьми, обзванивая их и поддерживая. Это очень отрезвляло и ориентировало на достойное проживание той ситуации, которую нам дает Бог.
У отца Петра страшно было просить о помощи, поскольку он откликался всегда. Не смотря на огромное количество просьб, которые обрушивались из-за того, что его знало полмира, на собственные жизненные обстоятельства, на то, что нужно поддерживать семью, приход, который был полностью на нем, и в церкви все до последнего гвоздика и лавочки было сделано своими руками, на университетскую жизнь, чтение лекций.
Года два назад мы с друзьями фонда совершили паломническую поездку в Великобританию, знакомились с приходами, где служил митрополит Антоний, с его духовными детьми. И, в частности, приезжали в Эксетер.
Какую добрую встречу отец Петр и матушка Ирина оказали группе молодежи! Дома, за столом, с огромной кастрюлей борща, который сварил сам отец Петр. Он и отвечал на все вопросы, много рассказывал, организовал, чтобы нас сводили в Центральный собор, в университет. Мы видели, что такое гостеприимство, широта души, доброта Отец Петр внимательным взглядом замечал, что кто-то устал, кому-то надо поесть. Наша молодежь чувствовали себя в доме у отца Петра и Ирины Павловны, как в гостях у любящих дедушки с бабушкой.
Эта встреча очень запомнилась всем. Когда я думаю о ней, вспоминаю слова митрополита Антония, который одному из своих женатых священников говорил, что не надо бегать за своими прихожанами, просто впусти Бога в свою семью, в свой дом, чтобы люди приходили и видели, что Бог живет в вашем доме. У меня осталось впечатление, что Бог был там, в доме отца Петра и матушки Ирины.
Когда бы мы не встретились с отцом Петром, лицо мое сразу же расплывалось в улыбке. Я всегда знала, что, с грузом забот о фонде, нехваткой финансирования и прочим я позвоню отцу Петру (старалась делать это не часто, чтобы не беспокоить), и обязательно услышу радостное: «А, Лена!» Как будто бы он только и делал, что ждал моего звонка, хотя, возможно, он и отвлек его от какого-то дела, но он об этом даже звуком никогда не обмолвился.
В его голосе звучала только радость, стремление ободрить, поддержать. Это была такая невероятная поддержка.
Интервью взято и опубликовано Правмир
