«Учиться видеть лик другого». Богословие встречи у митрополита Сурожского Антония
На одной стене итальянского монастыря в Бозе, у подножии Альп, стоит облицовочная плитка с именем митрополита Сурожского Антония. Рядом с ним читаются имена как усопших людей (брата Роже Шютца, Аббата Пьера, Антиохийского патриарха Игнатия IV Газима), так и живых — таких как вселенский патриарх Варфоломей, архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс, митрополит Гор Ливанских Георгий (Ходр), Арво Пярт и многие другие.
Имена эти — имена людей «духоносцев», которые как бы «передали» нашей монашеской общине свой дух: не просто заочное свидетельство о Христе, но живой опыт жизни во Христе. Эти имена свидетельствуют также о благодатных встречах. Слово, с которого я хотел бы начать свои размышления о «Богословии встречи у митрополита Сурожского Антония», это слово благодарности за встречу с ним, а также благодарности организаторам конференции за приглашение разделить со всеми радость этой встречи. Это будет рассказ о встрече.
В начале семидесятых годов, точнее в 1971 году, митрополит Антоний посетил нашу общину. Меня, конечно, тогда еще не было — это рассказ о рассказах, которые мне передали старшие братья. В один день вдруг неожиданно появилась машина. Ее водил один знакомый священник, он хотел показать митрополиту Антонию необычную общину, где горсть молодых людей собралась, чтобы начать монашескую жизнь в современных условиях. В то время в этом маленьком местечке в Альпах Северной Италии, называемом «Бозе», даже не было электричества, дорога шла через лес. Отец Энцо Бьянки, основатель этой общины, уже познакомился во Франции с некоторыми текстами митрополита Антония: это были беседы и доклады на французском языке[1].
Приезд митрополита оказался неожиданной радостью для братии. Осуществилась настоящая, подлинная встреча между братьями во Христе — между владыкой Антонием и той маленькой группой братьев и сестер, которые тогда жили в Бозе. Для читателей книг митрополита Антония на Западе его имя связано с темой молитвы. И они молились вместе. Владыка Антоний подарил братии на память книжку, которая тогда вышла в свет на английском языке: «Школа молитвы» (School of Prayer).
На первой странице посвящение на французском языке:
À mes frères
À mes sœurs
En souvenant d’une première
Rencontre qui est restée dans
Mon cœur comme une
Joie profonde et chaude.
Bose, 17.X.71
+ M. Antoine[2].
А потом он добавил как «постскриптум» две цитаты, которые часто встречаются в его сочинениях:
Trouvez la paix intérieure — et des milliers trouveront la salut autour de vous, St Séraphin de Sarov. Trouve la clef de ton cœur : elle ouvre la porte du Paradis, St Jean Chrysostome[3].
Первая цитата из преподобного Серафима Саровского: «Стяжи мирный дух и тогда тысячи вокруг тебя спасутся!»[4] Вторая из Иоанна Златоуста: «Найди ключ от собственного сердца и увидишь, что это ключ в Царство Божие».
Я напоминаю это посвящение, потому что тут выражение «радость встречи» непосредственно связано с глубиной восточной христианской мистики «умного делания». Для митрополита Антония тема встречи содержала глубокий богословский смысл: встреча — не просто поверхностное явление или случайное событие, она является внутренним образом христианской жизни, жизни в Святом Духе.
Отец Александр Шмеман заметил как-то, что если мы обращаем внимание на то, как осуществляется передача веры от одного человека к другому, «то очевидно становится, что по-настоящему убеждает, вдохновляет и обращает именно личный опыт». И он продолжает: «Христианская вера, на глубине своей, есть некая личная встреча со Христом. Принятие в конце концов не того или иного учения или догмата о Христе, а Самого Христа. Христианство, иными словами, предельно лично»[5].
Именно в предисловии к «Школе молитвы» мы читаем об убежденности митрополита Антония «в личной реальности такого Бога, с Которым могут быть установлены отношения»[6]: такого Бога, Которого можно было бы встретить. Эта встреча является сердцевиной молитвы, потому что сущность молитвы, молитва в своей чистоте не что другое, как то «глубокое безмолвие общения»[7], та «радость от молчаливого пребывания с Ним»[8], которые открывают нам тайну встречи с Богом. Сегодня мы слышали в видеозаписи проповеди митрополита Антония, что без такого глубокого безмолвия нет общения, нет диалога, нет возможности слушать и понимать другого человека: нет возможности верить в Бога, о Котором рассказал нам Христос (см. Ин 1:18). Потому что вера прежде всего — это рассказ о встрече. «Если веру нельзя доказать, — сказал еще отец Александр Шмеман, — то ее можно рассказать». Она передается через живой рассказ о живой вере.
Митрополит Антоний в беседе «О встрече» (Москва, 1968) говорил, что «кроме встреч, в Евангелии вообще ничего нет». Каждый рассказ — это встреча. Это встреча Христа с апостолами, апостолов с какими-то людьми, каких-то людей со Христом, каких-то людей в присутствии Христа, каких-то людей вне Христа, помимо Христа, против Христа и т.д. Вся евангельская повесть построена именно так. Это конкретные, живые встречи[9].
Евангелие повествует о встречах. Встреча с Учителем из Галилеи переворачивала жизнь самых разных людей: так случилось с братьями рыболовами, закидывающими сети в море (Мф 4:18); с богатым начальником мытарей по имени Закхей (Лк 19:2); с женщиной с алавастровым сосудом, которая обливала ноги Иисуса слезами и отирала своими волосами (Лк 7:37—38)…
Встреча эта продолжается в истории, в многообразии христианских традиций. Вот еще слова митрополита Антония: «И вот эта тема встречи, мне кажется, очень важна, потому что, конечно, встреча продолжается; продолжается встреча с Богом, продолжается встреча между людьми, продолжается встреча людей перед Богом и людей вне Бога. И все это — евангельская тема»[10].
Если вера — дар Божий, то она также и событие в человеческой истории. Она передается через поколения, «в роды родов», воплощается в разнообразии народов и культур. В этом и состоит сердцевина живого предания. Само предание растет как гостеприимное дерево с большими ветвями, пристанище для многих птиц; оно простирается на Восток и на Запад, обретает различные образы и формы. Оно не замкнуто в себе, но открыто миру, оно проливает свет Евангелия на проблемы, тревожащие современность. Эта открытость, эта способность идти навстречу любому человеку была также одним из духовных даров митрополита Антония.
Предание живет и дышит в свободе Духа. Иногда его многообразие пугает нас. Нас пугает свобода. Но свобода — существенная составляющая христианства. Согласно Бердяеву, свобода — основа самого бытия, неизреченная глубина Божественной тайны. Только свободная встреча может стать встречей с Богом — встречей со Свободой.
Тема встречи повторяется постоянно в творениях митрополита Антония. Она является как бы красной нитью его понимания христианства. «Встреча со Христом, или, если предпочитаете, с Богом во Христе — это та встреча, которую мы видим постоянно, она проходит красной нитью через все Евангелие»[11]. Вот почему «встреча» — это не просто способ пастырского общения с людьми, она исходит из глубочайшего проникновения в таинство Церкви как тайны общения. В этом и состоит суть того, что можно назвать «богословием встречи» у митрополита Антония. Он не считал себя систематическим богословом, но из этого совсем не следует, что его размышления не имеют богословского значения. По словам Евагрия Понтийского, истинный богослов есть тот, кто умеет молиться[12]; в этом смысле митрополит Антоний был великим богословом.
На второй международной конференции Фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» (Москва 2009) Александр Семенович Филоненко читал доклад с глубоким названием «Богословие общения и евхаристическая антропология митрополита Сурожского Антония: предложение для современного богословия», где он очень четко определяет ту линию православной (да и не только) богословской мысли, которой принадлежит и митрополит Антоний. Это движение к сближению Евхаристии и служения христиан в миру; это традиция евхаристического богословия общения, в русле которой «располагаются и учение о внехрамовой литургии матери Марии (Скобцовой), и евхаристическая экклесиология отца Николая Афанасьева, и литургическое богословие отца Александра Шмемана, и богословие Славы Божией и поэтика хвалы С.С. Аверинцева»[13].
Дальше сам Филоненко развил и обобщил эту идею.
В православном богословии ХХ века все ярче проступает линия богословия общения, в которой богословие развивается не из опыта богопознания, но из богообщения. Для него исходной точкой является событие встречи человека с Богом, из которого рождается богообщение, служащее основанием для всякой встречи и общения людей друг с другом и с творением. Основанием для описания самого богообщения служит догмат о Cвятой Троице, раскрываемый через интуицию общения[14].
Эта интуиция того, что сущность богословия является богословием встречи, делает митрополита Антония как бы «спутником» таких выдающихся богословов, как митрополит Пергамский Иоанн (Зизиулас). Всем известны его труды «Бытие как общение» (Being as Communion, 1985) или «Общение и инаковость» (Communion and Otherness, 2006), где он основывает тезисы о том, что «Бытие Бога соотносительно: невозможно говорить о бытии Бога вне понятия общения… Вне общения у Божественной сущности, “Бога вообще”, нет онтологического содержания, нет реального бытия»[15]. Но «богословие общения» как «богословие встречи» обнаруживает другой слой Божественной онтологии и открывает ту непостижимую область Божества, где Бытие сливается с Добром и с Прекрасным, где рождается ликование Духа. «Встреча всегда могла бы быть радостью, если бы только мы умели встречаться», — пишет митрополит Антоний[16]. Подлинная встреча, комментирует Филоненко, «обнаруживает себя через ликование, или духовную радость»[17]. Я хотел бы глубже проникнуть в это богословие общения, или «встречи», которое есть прежде всего «богословие молитвы», или, лучше сказать, «молитвенное богословие».
Мы уже видели, что для митрополита Антония «все Евангелие, весь опыт Христовый, рассказанный в Евангелии, является беспрерывной встречей. А эта встреча и есть в одно же время и спасение и суд»[18]. Но что это значит: рассматривать встречу как «суд»? В «Школе молитвы» мы читаем, что «сознательно выйти навстречу с Живым Богом — значит отправиться в страшное путешествие: в каком-то смысле каждая встреча с Богом — это Страшный суд»[19]. Но этот суд — не просто осуждение грехов, но это и «кризис», осознание того, что лежит в глубине нашей собственной души: мы там перед Богом, перед нашими выборами, мы находимся голыми с той глубинной свободой, о которой говорил Н.А. Бердяев.
В одной беседе в лондонском приходе (6 июня 1991 года) митрополит Антоний размышлял о значении суда:
«Кроме понятия о суде, которое содержится в слове кризис, есть в нем еще другое понятие, которое я услыхал недавно. То же самое слово, которое мы произносим как кризис, суд над собой, на китайском языке значит открывшаяся возможность, и это очень важно. Понятие суда говорит о прошедшем; но когда ты себя оценил, когда ты оценил положение, в котором находишься, когда ты произнес суд над собой, следующий шаг — идти вперед, а не только оглядываться назад[20]».
Когда мы думаем о встрече с Богом под знаком суда, мы думаем о нашем прошлом, о наших грехах; но мы забываем, что встреча с Богом — это очищение грехов, объятие всей нашей жизни в бесконечном милосердии Божьем, открытие беспредельного будущего; это начало новой жизни во Христе. Я хотел бы развить именно эту тему встречи как динамики, как движения вперед, в трех пунктах: 1) встреча Творца с творением; 2) встреча с Богом в молитве; 3) педагогика встречи.
- Встреча Творца с творением
В понимании митрополита Антония сам акт творения мира является актом любви Божией: «Первое, что явно из Священного Писания: все существующее сотворил Бог. Это значит, что Он Своим державным словом вызвал к бытию то, чего раньше не было». И тут развивается очень важная мысль. Бог вызвал к бытию всю тварь, чтобы встретить ее. Он не создал рабов, но свободных существ, чтобы встретить их свободу в любви. «Причем, вызвал к бытию для того, чтобы всему дать блаженство… Он их творил из любви, творил их, чтобы с ними поделиться тем богатством, которое Ему Самому принадлежит; больше того: не только богатством… но даже как бы и Самим Собой»[21].
В этой свободной встрече любящего Творца с человеком, венцом всего творения, в этой любящей встрече двух свобод — все человеческое достоинство: «Наше человеческое призвание… не только знать Бога, не только поклоняться Ему, не только служить Ему, не только трепетать перед Ним, не только любить Его, но в конечном итоге стать причастниками Божественной природы (2 Пет. 1, 4)»[22]. А где осуществляется для нас эта встреча? Ответ мы уже слышали: прежде всего (хотя и не только) в молитве.
- Встреча с Богом в молитве
«В молитве мы ищем встречи с Богом. Всякая встреча — событие чрезвычайно ответственное, а встреча с Богом — особенно»[23]. Христианская молитва — это диалог с Богом, Которого Иисус научил нас называть «Отцом»: мы не стоим перед безличным Божеством, но встречаем любящего нас Отца, Который идет к нам навстречу (см. Лк 15:20). Поэтому тема встречи связана с Богооткровением: «В сердцевине того основного взаимоотношения, которое мы называем молитвой, — тема встречи. Эта тема — основоположная категория откровения; ведь само откровение есть та встреча с Богом, которая дает новое видение мира»[24].
В динамике встречи откровение Бога нераздельно связано с откровением человека. «Эта встреча одновременно личная и универсальная, единственная и показательная. Она всегда двойственна: встреча с Богом и, в Нем, со всем творением; встреча с человеком, с глубинами человека, укорененного в творческой воле Божией, устремленного к последнему завершению, когда Бог будет все во всем». А из этого следует, что «это встреча личная, потому что каждый должен пережить ее сам… Она принадлежит нам лично»[25].
В человеческой жизни Иисуса люди встретились с таким Человеком, в Котором осознали присутствие Самого Бога. Но, правда, не все. «Христос пришел принести меч, а не мир, разделить, а не только соединить… одни Его приняли, другие Его отвергли… Одни увидели новое откровение о Боге, немыслимое: Бога беспомощного, уязвимого, смиренного, как будто побежденного, — и увидели, что только в этом действительно Божественная слава; другие… услышав проповедь о том, что таков Бог, отвернулись, потому что такого Бога они себе не захотели»[26].
Подлинная встреча с Христом сопровождается молитвой. В молитве мы постепенно приобретаем «те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Фил. 2:5), приобретаем тот взгляд, который позволяет нам видеть присутствие Бога в нас и в нашем ближнем. Если молитва (не только личная, но и общая, и евхаристическая) — это место личного общения с Богом, она прежде всего является путем, на котором мы учимся видеть.
- Педагогика встречи
Встреча с другим человеком в христианском и духовном смысле — это не простая вещь, не естественное явление в мире объектов, это акт свободы, акт творческой любви.
Именно поэтому необходимо учиться, необходима аскеза, то есть «упражнение» (значение греческого слова «άσκησις»), ежедневная готовность открывать свое «я» действию благодати Божией. В наставлениях митрополита Антония мы находим настоящую методику, или, лучше сказать, «педагогику» встречи.
«Человек, у которого есть сознание евангельское или просто острое, живое человеческое сознание, должен научиться видеть, что другой существует. И это бывает редко, очень редко». Встреча — это искусство очень трудное. Митрополит Антоний назвал три этапа для его усвоения: «Надо в себе развить способность каждого человека, кого встречаешь, — встретить, каждого человека увидеть, каждого человека услышать»[27].
Подлинная встреча означает принятие неумолимой инаковости другого. Но когда мы готовы признать существование другого как другого, мы должны также быть готовыми «отказаться от себя, умереть себе в результате того, что мы открыли другого со всеми его требованиями, его правом на существование, на независимость, на свободу вне нас. Мы должны признать неумолимую “инаковость” другого»[28]. Этому признанию научил нас Сам Христос: Он принял всю инаковость падшего человечества до того предельного пункта, который есть любовь к врагам, любовь, дошедшая до креста, до предстательства за распинающих Его людей. Митрополит Антоний сам учился этому особенному «искусству встречи» у Мужа скорбей: «Мы должны согласиться быть лишь тем, чем был Христос, чем был Бог, явленный в своем человечестве, — уязвимый, беззащитный, хрупкий, побежденный, как будто презренный и презираемый, — и тем не менее бывший откровением чего-то чрезвычайно важного: величия человека»[29].
Но недостаточно «просто признать право другого на существование, принять его как неумолимо другого». Есть три условия, при которых встреча может принести плоды: «Нужно уметь видеть, слышать и оценивать»[30].
Надо учиться видеть. Иисус говорил о «чистом оке», благодаря которому все тело светло (см. Мф 6:22). Митрополит Антоний как бы толкует значение этого изречения: нужно найти расстояние, «откуда взгляд охватывает весь предмет и не ослеплен им»[31]. Только этим расстоянием, которое «определяется не пространством и временем, а внутренней свободой»[32], сохраняется свобода личности, свобода встречи.
Но недостаточно видеть; надо еще и слышать. Надо учиться слышать. «Слышание — это акт неослабного внимания», — пишет митрополит Антоний[33]. А внимание, в сущности своей, как заметила Симона Вейль, это глубочайшая молитва[34]. «Слышать означает смиренно склониться, стать способным принять то, что другой сеет на поле нашего ума, на поле нашего сердца. В этом подлинный смысл латинского слова humilitas, смирение: оно происходит от humus, “плодородная земля”».
Через смирение (которое означает также и послушание, «прислушиваться с тем, чтобы услышать, понять и принести плод») мы обретаем полную «решимость принять услышанное и принести плод, то есть преобразиться, измениться, из того, что мы есть, стать тем, чем мы призваны быть»[35]. Встреча с другим является, таким образом, причиной преображения собственного «я» и перехода от иллюзорного самолюбия к реальному самопознанию. Бог любит нашу хрупкую реальность, а не наши мечты о всевластии.
Последнее, чему надо учиться, чтобы встреча была действительно плодотворной, это учиться оценивать. От очищения взгляда и слуха — очищение ума и сердца. Замечу попутно, что в этой «педагогике встречи» мы находим как бы те же этапы подвига «умной молитвы», или «схождения ума в сердце» исихастской традиции. Митрополит Антоний свое переживание аскетических наставлений святых отцов «перевел» на язык современного человека. Сущность исихастской молитвы — это сосредоточение всех внутренних и внешних, душевных и телесных сил человека для того, чтобы найти «двери собственного сердца» и «внутренний мир». Только тогда вся человеческая личность обращается к Богу и начинает путь преображения, то есть преобразования ума и сердца, преобразования собственного рассуждения и взгляда по образу Христа. «Сердце, потерявшее цельность, не может ни оценивать, ни улавливать реальность вещей, как ее видит Бог»[36]. Чтобы видеть в каждом человеке «чудное творение Божие», надо чтобы каждая встреча, будь то с человеком, будь то с Богом, осуществилась через любовь — потому что «когда мы ищем Бога, она требует любви к человеку», а «когда мы обращаемся к человеку, она требует любви к Богу»[37].
Я начал свой доклад рассказом о нашей встрече с митрополитом Антонием — рассказом моих старших братьев об этой встрече. В заключение я хотел бы рассказать еще об одном духовном даре, который митрополит Антоний передал нам. Он подарил брату Энцо французский текст своей «Вечерней молитвы»[38]. Они вместе переработали этот замечательный текст, который сейчас входит в келейное правило каждого члена нашей общины.
Перед тем как войти в ночной покой, мы вспоминаем перед Богом о всех «тех, кто вступает в ночь, полную тревоги»: в больнице, в тюрьме (где иногда заключенные подвергаются пыткам), в местах бесчестия, соблазна, безнадежности. В молитве вспоминаются супруги, мать у изголовья ребенка, жена, муж возле умирающего супруга; и еще все те, кто не спит, врач и сиделка, и все те, кто посвятит эту ночь молитве, «и сколько, сколько других!» «Целый мир жизни и страдания, и надежды, и смерти… и радости, и Божественного присутствия; все это есть в этой ночи».
В молитве, вспоминая перед сном о всех тех, с кем мы днем встретились, и о всех тех, с кем мы не встречались, а может быть, и никогда не встретим, мы повторяем слова благодарения, утешения, благословения, слова, призывающие к миру, к прощению, к милости. Но каждая наша встреча — это также обетование последней встречи — встречи с Богом в час смертный, когда мы уже простимся со всеми и со всем, когда мы уже все покинем — все, кроме любви: «Пусть помянет Он и нас, ранимых и беззащитных: мы предаем себя в Его руки с верой и с надеждой, в радости о том, что в меру своих сил мы любим Его, и что мы любимы Им вплоть до Креста и Воскресения. Аминь».
Ответы на вопросы
Вопрос из зала: Есть ли в книгах митрополита Антония что-нибудь о христианской медитации?
Инок Адальберто (Майнарди): Есть. Есть даже одна статья в книге «Школа молитвы» под названием «Богомыслие и молитва». И он говорит, что богомыслие хорошо, когда мы в молитвенном состоянии, когда мы мыслим перед Богом, мы мыслим, размышляем в присутствии Бога. А когда это просто упражнение ума, а не сердца, то это годится только для удовольствия.
Вопрос из зала: Мне интересно, почему владыка Антоний приехал в католический монастырь?
Инок Адальберто (Майнарди): Это был центр встреч многих людей. В то время наш епископ, который основал монастырь, много путешествовал и на Востоке, и на Западе. Он был и в Константинополе, и в Сербии, и в Болгарии. Люди, которые начали свой монашеский путь, желали осуществлять единство Церквей, осуществлять его не просто как человеческий проект, а как послушание Евангелию, когда Иисус молился о единстве всех. Многие из нас читали проповеди владыки Антония, которые были изданы тогда на французском языке и распространялись в ксерокопиях. Митрополит Антоний в то время являлся ответственным за русские приходы Московского Патриархата в Западной Европе и лично хотел узнать о положении прихода, который находился рядом с нашим монастырем. Священник, который сопровождал митрополита Антония, знал, что мы читали его сочинения и просто привез его к нам на машине. Тогда никто не подозревал, что это монастырь, потому что там были просто брошенные дома в деревне, и жило всего 7 человек. Что они делали? Они молились, постились… Митрополит Антоний прожил там три дня, он сочинил даже с отцом Меццо молитву, которая есть в книге «Школа молитвы» — последняя глава, вечерняя молитва. Мы записали ее на французском языке, и до сих пор это наша молитва, очень трогательная, часть нашего келейного устава. Вечером, когда вспоминаются все встречи в течение дня и в течение ночи, мы позволяем себе читать несколько строчек этой молитвы. В ней говорится о том, что, когда мы уже войдем в ночной покой, мы вспоминаем тех, кто вступил в ночь, полную тревоги. Это люди в одиночестве тюрьмы, где ночи ужасны, где сейчас начнутся допросы. Тогда, в 70е годы, это было время гонений здесь, в России. Но это также и ночь, говориться в молитве, когда супруги, позабыв любовь, охваченные только желанием, будут грубы друг с другом, это ночь преступлений, это ночь греха, но это также ночь молитвы тех, кто молится, это ночь матери с ребенком. И мы призываем либо прощение Бога, либо Его благословение. Пусть вспоминает Он нас, ранимых и беззащитных. Мы предаем себя в Его руки с верой и с надеждой, в радости о том, что в меру своих сил мы любим Его и что мы любимы Им вплоть до Креста и Воскресения.
А.И. Шмаина-Великанова: Я хотела дополнить, что эта молитва стала также частью молитвенного правила католического монастыря Лувен. И я знаю еще несколько общин, принявших эту вечернюю молитву, составленную Владыкой и Бьянке в качестве ежедневной, ежевечерней молитвы. К сожалению, это только католические общины.
В. Б. фон Шлиппе: Если позволите, у меня тоже не вопрос, а дополнение к сказанному. Я Владимир Борисович фон Шлиппе из Лондона, много лет был прихожанином на Эннисмор Гарденс у владыки Антония и поэтому могу сказать с полной уверенностью, что он не замыкался, у него не было никаких шор. Как мы сегодня слышали, у нас в епархии к концу его жизни было 2000 человек, поэтому были, конечно, и смешанные браки православных с неправославными, были православные дети неправославных родителей, и конечно, можно было и молиться, и подавать записки о неправославных, о тех, кого мы любим. Я уже не говорю о врагах, о которых тоже нужно молиться. Эта открытость привела к тому, что не только на отпевание пришли знатные иерархи Англиканской Церкви, но они и до того просто приходили к нам на Литургию, и это взаимодействие было абсолютно естественным. Каждый оставался при своем: Владыка — православным, члены англиканской Церкви — членами своей Церкви. Спасибо.
Протоиерей Кирилл Каледа: Спасибо большое за сообщение, брат Адальберто, которое, с одной стороны, напоминает, что каждый из нас призван к встрече с Господом, а с другой стороны, говорит о владыке Антонии и о его опыте встречи с человеком. Конечно, этот опыт очень важен в нашей повседневной жизни, когда мы каждый день встречаемся с людьми, и, к великому сожалению, в этой суете, особенно когда находишься каждый день в мегаполисе, мы очень часто перестаем обращать внимание на то, что вокруг нас — люди, особенно когда спускаемся в метро, мы просто об этом забываем. Мы видим толпу, какую-то массу, но увидеть в ней людей всегда очень сложно. И то, чему своей жизнью учил нас владыка Антоний и о чем сегодня напомнил брат Адальберто, очень важно для каждого из нас.
[1] Vie religieuse et prière. Issoudun, 1970; L’intercession. Neuvy s. Barangeon, 1970; La rencontre. Chartres — Cathedrale, 1970.
[2] «Моим братьям / Моим сестрам / Вспоминая о первой встрече / Которая осталась в моем сердце / как некая глубокая и теплая радость». Посвящение это читается сейчас в переиздании итальянского перевода книги: A. Bloom. Scuola di preghiera. Bose, 2009. P. 8–9.
[3] Там же.
[4] Точная цитата звучит: «Стяжи мирный дух, и тогда тысячи душ спасутся около тебя!»: Сказание о подвигах и событиях жизни старца Серафима, Иеромонаха, пустынника и затворника Саровской Пустыни Игумена Иоанна, в схиме Серафима. Издание третье, 1877. С. 50.
[5] Прот. А. Шмеман. Предельно личная религия // Беседы на Радио «Свобода», 6 дисков mp3. М., 2009. Диск 1, № 1.
[6] Митрополит Сурожский Антоний. Школа молитвы. Фонд «Христианская жизнь». Клин, 2001. С. 9.
[7] Там же.
[8] Там же. С. 10.
[9] Напечатана в журнале «Новый мир» (1992, № 2). Я цитирую из электронной библиотеки митр. Антония: http://www.metropolitanthony.orc.ru/izbran.htm.
[10] Там же.
[11] Там же.
[12] См. De oratione (О молитве) 60.
[13] Филоненко А.С. Богословие общения и евхаристическая антропология митрополита Сурожского Антония: предложение для современного богословия // Человек в богословии митрополита Антония Сурожского. Доклады второй международной конференции 11–13 сентября 2009 г. Москва. М. 2013. С. 262.
[14] Филоненко А.С. Богословие общения и евхаристическая антропология. 14 июня 2010 г. Цитирую текст с сайта: www.bogoslov.ru
[15] Зизиулас Иоанн, митрополит. Бытие как общение: Очерки о личности и Церкви. М., 2006. С. 11. Цит. по Филоненко. Богословие общения.
[16] Антоний, митрополит Сурожский. Вера в человека // Антоний, митрополит Сурожский. Любовь всепобеждающая: проповеди, произнесенные в России. СПб. 1994. С. 98–101 (100).
[17] Филоненко. Богословие общения.
[18] Antoine Bloom. La rencontre // Collectanea cisterciensia 34 (1972). P. 97–103.
[19] Митрополит Сурожский Антоний. Школа молитвы. С. 11.
[20] Митрополит Сурожский Антоний. О призвании человека // О встрече. Цитирую из электронной версии.
[21] Там же.
[22] Там же.
[23] Молитва — встреча // Школа молитвы. С. 297.
[24] Мужество молиться // Школа молитвы. С. 186.
[25] Там же.
[26] Митрополит Сурожский Антоний. О встрече.
[27] Там же.
[28] Мужество молиться // Школа молитвы. С. 187.
[29] Антоний, митрополит Сурожский. Взаимоотношения Церкви и мира с православной точки зрения // Митрополит Сурожский Антоний. Труды. Книга вторая. М., 2007. С. 732.
[30] Мужество молиться // Школа молитвы. С. 188.
[31] Там же. С. 188–189.
[32] Там же. С. 189.
[33] Там же. С. 190.
[34] См. S. Weil. La pesanteur et la grâce. Paris, 2008. P. 192.
[35] Митрополит Сурожский Антоний. Мужество молиться // Школа молитвы. С. 191.
[36] Там же. С. 193.
[37] Там же.
[38] Митрополит Сурожский Антоний. Вечерняя молитва // Школа молитвы. С. 490–491.