Рукоположение Дэвида Пэйна во диакона и Энтони Херна во чтеца. Бристоль

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

На протяжении многих лет Тони был регентом в этом храме, и сегодня Церковь благословила его служение — не как в награ­ду, а вводя его еще глубже в тайну церковного бытия и жизни. Потому что теперь, кроме чтения слов Ветхого Завета и пения богослужений Церкви, у него новое назначение, которое он не будет выполнять систематически, но которое насущно для его призвания. На Малом входе с Евангелием, так же как и на Вели­ком, предшествуя Святым Дарам, чтец несет светильник: образно, наподобие святого Иоанна Крестителя, провозглашая, что собст­венный Божий Свет пришел в мир, и что даже если мир не при­знаёт его, он не может его угасить.

Но не только в символизме свечи чтец является как бы иконой Предтечи; вы помните, в начале Евангелия от Марка нам говорится, что Иоанн Креститель был гласом Божиим, вопиющим в пустыне: гласом. Этим-то и является чтец: голосом, который провозглашает Божию правду, провозглашает о дивных делах, сотворенных Богом на протяжении веков во спасение мира. И несет ли он свечу, или провозглашает слово, он — Предтеча; ибо то, что он читает, должно приготовить путь для Господа, и неровные пути сделать гладкими, так, чтобы Бог мог прийти свободно в умы, в сердца, и в жизнь тех, кто будет внимать с готовностью и благоговением.

И сегодня мы также рукоположили Дэвида во дьякона. Есть место у апостола Павла, где он говорит христианам: Спе­шите делать добро, потому что время обманчиво; спешите делать добро… Что же это за добро, которое нам надо спешить выполнить? Это нам ясно сказано в одной совсем короткой фразе Христа: превыше всего — и на этом стоит всё Евангелие — нам заповедано любить Бога всем сердцем, всем умом, всем сущест­вом нашим, и нашего ближнего, как самого себя.

Любить себя не значит быть себялюбивым, это не значит зариться на то, что могли бы иметь другие, если бы мы не вы­хватили из их рук; любить себя значит глубоко загля­нуть в свою душу и увидеть в ней образ Господа Бога, увидеть себя такими, какими нас Бог возмечтал и возжелал, и этот образ почитать, любить этот образ так, чтобы от всего отказаться, что ему противоречит, его уродует, что его оскверняет: вот что значит любить себя.

И вот с такой же любовью мы должны обратиться и к нашему ближнему: смотреть на каждого, и видеть в нем не кажущуюся хрупкость, несовершенство, грех или даже зло, но глубже все­го этого, за потемненностью, которая первой бросается в глаза, видеть красоту образа Божия всё еще запечатленную в человеческой душе. И если мы любим себя подлинно, и если под­вижнически, с решимостью и с беспощадностью мы боремся за то, чтобы образ Божий сиял в нас, так же мы должны идти и к нашему ближнему; но не беспощадно — с решимостью, да! — но с состраданием, с любовной бережностью.

Апостолы избрали семерых людей, чтобы они были диаконами, слугами в Церкви: не в унизительное рабство, а чтобы служить, как Христос пришел быть Служителем спасения. И апостолы из­брали этих людей , потому что поверили, что они могут, что в них заложена способность отречься от себя так, чтобы любить ближнего, как Бог любит каждого из нас, любить ближнего всей их силой и всем пониманием, всем состраданием милующего серд­ца. Апостолы сказали, что они им поручают служение сострадательной любви; что их назначение — быть теми, через кого любовь Божия в самом конкретном смысле: пищи, одежды, тепла, прихода в дом, может достигнуть до христиан, которые в ней нуждаются.

И в этом апостолы как бы повторили действием слова Хрис­това о Страшном суде, когда Он сказал, что суд будет не о на­ших убеждениях, не о богословских мнениях, но только о нашей человечности: были ли вы подлинно чело­вечны? Дали ли пищу голодному? Одели ли того, у кого не было во что одеться? Дали ли кров тому, кто был бездомным? Навес­тили ли больного, даже если боялись заразы? Преодолели ли свой стыд о том, что знакомы с преступником, который в тюрь­ме, чтобы навестить его? — вот в чем заключается то служение сострадательной любви, которое Христос поставил мерилом под­линной человечности, и которое апостолы возложили на диаконов.

Поэтому ваш дьякон и дальше будет также и вашим старостой, потому что одна из его функций — быть служителем Церков­ной любви, сострадания, благотворения.

Но апостолы также сказали, что им нужны диаконы, чтобы им самим беспрепятственно молиться и проповедовать слово Божие. И в этом — другое назначение дьякона: быть защитой, под­держкой молитвы священника; в алтаре он будет стоять рядом со священником и заботиться, чтобы священник мог молиться нерассеянно, не отвлекаясь вещами материальными: стоять перед Бо­гом, вознося молитвы Церкви. И в своем качестве дьякона, Дэвид будет приносить Богу молитвы святых, призывая всех вас, всю собранную здесь общину, отождествиться с этими молитвами, вознести ваши сердца ввысь, влиться в величественный поток молитвы, устремленной к Богу. А священник будет в это время стоять в алтаре, молясь, дабы благодать Божия снизошла на Святые Дары и на собравшийся народ, сообща совершая таинство, в котором активна вся Церковь, а ее представляет дейст­вие дьякона, которого вы послали в Алтарь: мирянин в Царстве Божием, и священник…

И мы должны и будем молиться, чтобы благодать Божия пре­была с Тони и с Дэвидом, чтобы они возрастали, становились все более самоотверженными, все более прозрачными, все более гибкими в руках Божиих, чтобы быть Его словом, Его действием, Его присутствием и Его любовью среди вас. Поддерживайте их всей вашей заботливостью, всем вниманием, и так, нося тяготы друг друга, вы исполните закон Христов.

Аминь.