Самарские священники

Принадлежа к числу виднейших богословов современности, Митрополит Антоний Сурожский в полной мере обладал редким даром – быть доступным и понятным любой аудитории, каждому своему собеседнику. Необыкновенное сочетание мудрости и смирения, жизненного опыта и эрудиции позволяло ему доносить свою мысль до сердца любого слушателя, запечатлев ее в самой его глубине… И спустя десятилетия бывшие студенты Санкт-Петербургской и Московской Духовных Академий и семинарий из нашего города, сами уже не один год находящиеся на служении Церкви, с благодарностью и любовью вспоминают Владыку Антония и те духовные уроки, которые он в свое время с такой заботой и вниманием им преподал.

Вся его жизнь явилась лучшим подтверждением слов, сказанных им однажды:

«Человек не только существо, которое может вместить духовные тайны; это существо, которое может стать единым со своим Творцом». В этом году исполнилась годовщина со дня кончины Владыки Антония Сурожского, но его слово продолжает жить в его проповедях, его книгах и, самое главное, в благодарной памяти всех тех, кому посчастливилось встретиться с ним.
Игорь ЕФИМОВ.

Протоиерей Геннадий Феоктистов, Священнослужитель часовни Св. Равноапостольной царицы Елены православного прихода во имя Трех Святителей, г. Самара.

Самые лучшие годы моей жизни были связаны с Санкт-Петербургской духовной семинарией.

Я учился в семинарии при Владыке Никодиме (Ротове), который был в то время Митрополитом Ленинградским и Новгородским. Владыка Никодим, конечно же, сделал большое дело – ведь семинарию и Академию хотели закрывать… Конец хрущевского, начало брежневского времени – от прежде бывшей Духовной Академии оставалась четвертая часть и хотели закрыть ее уже совсем.

Когда Владыка Никодим был поставлен на кафедру Ленинградскую и Новгородскую, он стал привлекать на учебу к нам множество иностранных студентов, что не позволяло тогдашним властям принимать губительное решение о закрытии духовных школ. Приезжало множество православных студентов из Америки, Германии, Финляндии и даже из Эфиопии. Мы учились вместе, даже наши столы были рядом. Учились со мной Соломон и Хабте Селассие – племянник последнего императора. Я был духовно близким у Николая Дмитриевича Успенского, нашего профессора, и вот они общались с ним через меня.

Владыка Никодим привлекал для преподавания многих архиереев из-за рубежа. Особенно часто он приглашал Владыку Антония Сурожского.

Это были 1967-1968 годы, я учился уже на 3 курсе – закончил 1 курс на «отлично» и сразу меня перевели на 3 курс. Когда приезжал Митрополит Антоний, все другие занятия отменялись. Для всех нас – студентов и сотрудников семинарии – это был великий праздник.

Он приходил в актовый зал, где и выступал с лекциями. Вид его был такой смиренный, кроткий. В то время ректором был Владыка Мелитон, Архиепископ Тихвинский – и вот они друг друга как бы дополняли, как бы два брата родных в словах и поведении.

Вспоминая Владыку Антония, представляю вновь большой актовый зал. Прежде чем начать говорить, он молился минут десять, опустив глаза и как бы прося Бога, чтобы он отверз ему уста. И действительно, как некая женщина сказала Иоанну Златоусту: «У тебя золотые уста», — так и здесь можно было сказать то же самое. Он говорил с 9 утра и до 17 вечера, и мы все сидели в таком оцепенении, что боялись шелохнуться.

Он не особо «философствовал», но говорил так, что хотелось его слушать и слушать. И когда Владыка Никодим говорил ему: «Ваше Высокопреосвященство, уже обед», — мы все отвечали: «Нет-нет, пусть еще поговорит!» Он завораживал нас так, что мы не хотели от него даже на перерыв отойти. Потом он предлагал, кто пожелает, какие-то вопросы задать. Когда вставал тот или иной студент и задавал вопрос, то он, выслушав его до конца, стремился понять, что именно студент хочет от него услышать. И когда он сажал студента, минут пять он, вновь опустив глаза (известно только его душе, что он просил), молчал. Потом он начинал говорить так, что больше нечего было добавить – все было понятно и хотелось слушать его еще и еще.

Когда мне сказали, что он скончался, это, конечно, очень потрясло, потому что я таких проповедников не слышал и, наверно, не придется больше услышать. Он как бы видел каждого человека; в зависимости от возраста был со старым «по-старому», с молодым – «по-молодому». Его проповеди и слова никогда не пронизывали «вот какой я»; он говорил: «Вы идете ко Христу, а я только направляющий вас».

Иногда его приглашали читать и в свободные от учебных лекций часы – так называемые окна. Он соглашался и шел. По своему смирению, своей кротости, своему воздержанию постоянно говорил: «Я знаю, что я ничего не знаю».

«Я иду и прошу Матерь Божию: «Матерь Божия, благослови, если Тебе угодно, я пойду и прочитаю лекцию. И Она благословляет меня Своим Честным омофором, и я иду при помощи Матери Божией и читаю эти лекции». Все он смирял под руку Божию. Он говорил нам: «Отцы, имейте смирение и страх Божий и имейте веру в Бога. Вера без страха Божия ничтоже есмь». И вы знаете, до сегодняшнего дня, когда я увижу книгу Владыки Антония, Митрополита Сурожского, я всегда покупаю эту книгу и наслаждаюсь чтением.

Конечно, это был человек с великим Божиим дарованием. Большое счастье, что он встретился на моем пути. Царствие ему Небесное, Светлая память!

Архимандрит Елевферий (Диденко), Храм прп. Сергия Радонежского, г. Самара.

Владыка Митрополит Антоний нам известен по тем лекциям, которые он читал, посещая Московскую Духовную Академию и семинарию. Обычно он приезжал к нам 1-2 раза в год; так было в 60-70-х и начале 80-х гг., когда я поступил и позже закончил Духовную Академию и работал помощником инспектора.

Студенты с нетерпением ожидали этих лекций, в массе заполняли актовый зал и слушали его, впитывая каждое слово. Он говорил о самом насущном: о спасении души, о пастырском служении.

Его речь была живая, проникнутая благодатью Святого Духа, и это воздействовало на наши души. Он делился во множестве своим жизненным опытом, говорил о том, что нет ни одного момента в жизни священнослужителя, который не имел бы влияния, значения в жизни его пасомых и его лично жизни.

Мы с нетерпением ждали его приезда, его лекций – особенно о молитве, потому что получали глоток живительной воды, которая воодушевляла нас.

Эти лекции, проповеди печатались в «Журнале Московской Патриархии», — в то время это была единственная возможность, когда можно было прочитать и усвоить его слово. И мы перепечатывали его проповеди, у каждого из нас был сборник его проповедей.

Были вечера, когда он отвечал на наши вопросы. Время было лукавое. Но он давал полные ответы и тем самым показывал, как нам самим надо держаться с «власть предержащими», со своими пасомыми, со своими собратьями.

И самое главное – хранить мир, хранить благодать Святого Духа и общения с Богом.

Протоиерей Николай Мезинов, Настоятель Храма во имя Св. Апостола Иоанна Богослова, г. Самара.

В 1965 году мне было 18 лет, я учился на 1 курсе Московской духовной семинарии. И вот к нам приехал Владыка Антоний – такой благоговейный, тонкий, вдохновенный.

Лекции его уже записывались и на магнитофоны, у кого были; бывало, стоит на столе по 16-20, а то и 30 микрофонов. Потом записи переписывались.

…Он сам рассказывал про трудности своего приезда и говорил, чтобы мы молились Богу за то, чтобы у него еще была возможность к нам приехать. Бывали случаи, что не давали ему въездной визы – потому что он эмигрант. Надо еще и собрать средства на поездку сюда, — зарабатывал он их зарубежными лекциями и выступлениями. Но привязанность, притяжение к Русской земле все время у него оставалась. Все лекции его проходили вдохновенно, и когда он говорил, все легко понималось и казалось, что легко увидеть Бога, каким Его видит он – которого, как некогда Младенца Христа, можно взять в руки, подержать на руках, почувствовать в сердце своем…

Вот бабушка из его рассказа, которая захотела увидеть Бога в то время, как она прядет свою пряжу. Луч солнца, который падает на иконы, распространяется по комнате, объемлет ее саму, ее мысли и желание. И вот она осязает эту теплоту, слышит стук часов в тишине комнаты – и слияние этого света с иконой и с ней самой – это та благодать, которая постигла ее. И она почувствовала, что не одна.

Бог для Владыки Антония был олицетворением смирения, милосердия, терпения, сострадания…

По Москве он шел в облачении, с посохом. Любой человек, старик или молодой, мог его остановить, чтобы задать вопрос; если задавал вопрос школьник, он старался ответить ему как школьнику. Он разговаривал с нами на очень простом языке, — такой спокойный, простой. Речь его была своеобразной, чувствовалось, что он немало прожил за границей, но отвечал он очень просто – не как учитель школьнику, а как школьник отвечает учителю. Ты ему задаешь вопрос, а он тебе старается понятно ответить. Если пробуешь возразить, он говорит: «А Вы прочитайте это…» Или: «А Вы пробовали так?..» Надо сказать, что он зачастую ссылался не на богословов, а на современных пастырей и авторов, вспоминал про случаи из детства, из врачебной практики.

Он был необыкновенный и духовник, и молитвенник, и лектор, потому что преподаватель и лектор – это не одно и то же, это разное. Преподаватель объясняет все-таки урок, а он словно «научитесь от Меня» (Матф. 11; 29).

Хотелось бы, чтобы на таких архипастырей равнялось молодое поколение наших священнослужителей.

Публикация:
«Волжская коммуна» (Самара)
№ 215 (16 ноября 2004)
www.vkonline.ru
 Воспроизводится с разрешения редакции газеты.