Старение — это не просто прибавление лет

Есть еще одна сторона вопроса. Очень часто старики попадают в зависимость от окружающих и ощущают это как унижение, впадают в депрессию и обиду: «Я никогда ни от кого не зависел, всегда сам о себе мог позаботиться, и вот становлюсь все более зависимым. Мне необходимы помощь, поддержка, защита. Вот беда!» Нет, совсем не беда. Вы делаете для других что-то такое, о чем они, возможно, мечтали всю жизнь. Вы подарили им любовь, а теперь, чем более хрупкими и беззащитными вы становитесь, тем больше возможностей выразить свою любовь вы предоставляете тем, кто вас любит, и вам следует научиться принимать эту любовь не скрепя сердце, не так, как нищий принимает подаяние, желая не нуждаться в нем – нет, принимать любовь нужно как дар, дар любви, чудесным образом соединяющий вас с человеком, его преподносящим. И, если вы научитесь принимать такой дар любви и заботы с благодарностью, с открытым сердцем, с распростертыми объятиями, этот человек получит свою награду за то, что готов был для вас сделать. Вы можете дать человеку возможность открыться, узнать подлинный смысл любви, узнать, что значит забывать о себе, смотреть на ближнего и видеть его именно таким, каков он есть, и давать ему именно то, в чем он нуждается, прежде всего – любовь, заботу, нежность, понимание, а также, если его физические возможности ограничены, оказывать ему физическую помощь. И научитесь показывать человеку, научите его тому, что принять физическую помощь – не унижение, а дар любви. Все, что мы отдаем ближнему, может быть даром любви, может стать священным.

Приведу пример, не имеющий никакого отношения к старости, но к беспомощности, к нужде. Во время немецкой оккупации я три года был во французском Сопротивлении и вынужден был работать на нескольких работах, чтобы выжить, не привлекая к себе внимания. В результате жить не всегда было просто; помню, я зашел к другу (ровеснику, нам обоим было около тридцати лет), вошел в его комнату и увидел на столе огурец длиной сантиметров в двадцать пять, и уже не мог отвести от него глаз. Он посмотрел на меня, заметил мой взгляд и спросил: «Когда ты в последний раз ел?» Я ответил: «Два дня назад». Тогда он сказал: «Давай вместе съедим этот огурец». Это был очень щедрый поступок, так как у него, вероятно, больше ничего не было, но, в довершение всего как раз в тот момент, когда я готов был наброситься на огурец, он сказал: «Помолимся!» Мы встали, и он начал молитву, а я смотрел на огурец, слушая слова молитвы, и мне казалось, что эта молитва, эти слова ползут по огурцу медленно-медленно, слишком много слов по слишком длинному огурцу, и вот я подумал, что скоро можно будет сказать «аминь!», но нет, молитва продолжилась, и огурец уже давно, уже сантиметров двадцать пять назад как кончился, когда прозвучало «аминь» Как же я был благодарен за то, что он не оказался длиннее. Мой друг разломил огурец, освященный молитвой, ибо он был вознесен ко Господу и претворен, преображен в любовь, ставшую пищей, как говорил наш молодой богослов отец Александр Шмеман. Друг подал мне половину огурца. Я съел его так, как принимают Причастие. Это была божественная любовь, достигшая меня через любовь и братскую заботу конкретного человека и придавшая мне сил, чтобы выжить.

Это мы можем сделать для людей стареющих и немощных. Я, хотя в то время и не был в преклонном возрасте, был слаб, нуждался и отозвался на поступок друга со всей благодарностью, на которую только был способен, и она была поистине великой, гораздо больше самого огурца. И подобное можно сделать для любого стареющего человека. Относитесь к нему так, чтобы человек почувствовал радость от того, что ваша любовь достигает его, и отозвался на нее с благодарностью, но не униженной, а живительной благодарностью и изумлением от того, что такая любовь существует и дарится. И тогда вы можете обнаружить, что немощь этого человека дает вам возможность научиться чему-то такому, что нельзя усвоить больше ни из каких источников, но что человека этого не унижает ваша сила, щедрость и любовь. Это очень важно.

То же самое происходит, когда люди болеют и умирают. Хочется привести пример, не связанный с достижением преклонного возраста, хотя и таких примеров у меня великое множество. Когда я прибыл на лондонский приход, он состоял из двухсот человек, и все они, за исключением человек десяти, были возраста моей мамы и бабушки. С тех пор все они умерли, и я был рядом с ними, когда они умирали; во время войны я научился кое-чему, что мне тогда очень пригодилось. Какие-то вещи я усвоил еще студентом-медиком, однако тогда между мной и больными была некоторая дистанция, а здесь близость была полной. Приведу вам пример, чтобы показать, что я имею в виду.