Суд как выражение солидарности
Раздел 10-й главы «Суд» книги «Живой Символ веры» (2025, перевод книги Living the Christian Creed, 2024)
В Евангелии от Иоанна есть отрывок, где рассказывается о женщине, взятой в прелюбодеянии (Ин 8:1–11). Ее приводят к Христу и говорят: «Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?» Если ответить, что ее надо побить камнями, то чего стоят Его речи о спасении и любви? Если же сказать, что этого нельзя делать, получается, что Он восстает против закона и потворствует греху. Что делать? Молодая женщина не осознаёт, что грех неразрывно связан со смертью, поскольку он представляет собой отделение от Бога и нарушение отношений между людьми, а значит, несет смерть и разруху. И тут она сталкивается с конкретной перспективой гибели, поскольку закон гласит, что застигнутых на месте преступления надлежит побивать камнями. В этот момент она понимает нечто, чего не понимала никогда раньше.
Не надо обладать богатым воображением, чтобы представить себе, что любой из нас под угрозой немедленной казни за свой поступок или свое поведение ни за что не допустит повторения такой ситуации в случае помилования. Это связано с тем, что перспектива суда и его последствий кажется нам очень туманной, поэтому мы продолжаем жить, как жили. А для этой женщины она стала совершенно ясной и неизбежной. «Если бы только у меня было время! Господи, дай мне время покаяться, пожить, измениться!» — таким духом пронизана вся молитва Манассии, которую мы читаем в православных храмах на повечерии. Наверное, она понимала, что уже слишком поздно, но думала: «Господи, если бы только у меня было время, ведь теперь я все поняла».
Христос не говорит: «Ничего страшного. Она молодая и глупая. Надеюсь, теперь она все поняла и, наверное, больше никогда так не будет». Это не решение. Совершённый грех нельзя просто смыть добротой или проигнорировать — с человеком должно произойти нечто важное. Поэтому он произносит, обращаясь к остальным: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень». То есть если вы знаете и понимаете, что каждый грех — это смерть, смерть души и окончательная утрата возможности быть живым и целым, то кто из вас готов это сделать? Вы говорите об этой женщине, но что насчет вас самих? Вы ведь в таком же положении. Если вы осудите ее, то сами себе подпишете смертный приговор, ведь в законе не сказано, что смертью карается тот или иной грех; там написано «грех» — всякий грех, всякая форма отделения от Бога и соответствующие последствия. И тогда они все уходят.
А Христос остается с женщиной, которая прошла через опыт ожидания близкой смерти. Она знала, что спасения ей нет. Знала, что не сможет избежать гибели, но понимала, что, если бы ей была дарована жизнь, она жила бы иначе. И Христос говорит ей: «Где твои обвинители? Никто не осудил тебя? […] И Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши». Это не просто нравоучение, мол, раз тебе удалось избежать этого конкретного наказания, постарайся не оказаться снова в такой же ситуации. Слова Христа означают: «Теперь ты знаешь, что грех и смерть являются продолжением друг друга, что они тождественны друг другу, так что ты должна понимать, что есть путь жизни, а есть путь смерти».
Теперь надо сделать следующий шаг в своих рассуждениях об этом понятии применительно ко всему человечеству и осознать две вещи. Во-первых, жизнь человека не начинается с рождения и не заканчивается смертью. Мы все наследники длинной цепочки своих предков, мы появились на свет у своих родителей, а они — у своих. Поэтому мы как наследники принимаем все то, что постепенно накапливало человечество. То, что мы будем делать с этим наследием, повлияет на нашу личную участь, но разве не повлияет это и на судьбы всех тех, кто жил прежде нас? Вспомните родословие Христа, приведенное в начале Евангелий от Матфея и от Луки. Какой смысл в том, чтобы рассказывать нам, что Христос родился от таких-то, таких-то и таких-то — и так далее, вплоть до Адама? Зачем нам знать, что, помимо нескольких великих святых, среди Его предков были и весьма неблагонадежные люди? Какая связь между ними и Христом? Можем ли мы вообразить, что Христос, ведущий Свой род от блудницы Раав и других грешников, никак с ними не связан? Разве Он в Своей человечности не плоть от их плоти и не кость от их костей?
Все мы имеем то же происхождение, а значит, каждая крупица добра, которая встречалась в этой линии родства, становится вкладом во все человечество и постепенно ведет к рождению такой личности, как Христос. А все, что было злого и грешного, преодолевается, ломается и превозмогается святостью Христа.
Иными словами, можем ли мы себе представить, что в день Страшного Суда предки Христа по плоти будут осуждены на вечное проклятие за то, что грешили все семьдесят или сколько там лет своей жизни, притом что Христос в определенной мере и определенным образом несет их человеческую природу в Своей человеческой природе? В этом смысле все мы наследники прошлого, всех столетий и тысячелетий до нашего рождения. Мы можем стать достойным венцом жизни бывших прежде нас, а можем добавить еще одну катастрофу к череде уже случившихся, но какой бы путь мы ни избрали, мы все равно связаны с тем, что было раньше, и играем в этом свою роль. Если после всех перипетий истории человечества и отдельных людей кто-нибудь приходит к вере в Христа, выбирает Его Своим Спасителем и Господом и тем самым соглашается разделить с Ним Его смерть, чтобы вместе с Ним войти в вечную жизнь, то он, так сказать, приводит с собой в Царство Небесное и к Самому Богу всех тех людей, чью плоть и душу он унаследовал.
Такие мысли стали приходить ко мне много лет назад. Я познакомился с одним русским священником, очень нетипичным, и мы подружились. Я тогда был молод, он был гораздо старше. Как-то раз я спросил его, почему он стал священником, — казалось, это совсем не в его характере. Своим ответом он удивил меня еще больше, чем своим поведением и воззрениями. Он сказал, что принял сан, потому что один из его предков совершил убийство. Моя первая реакция была такой: «Это, скорее, повод не становиться священником. Зачем потомку убийцы идти в священнослужители?» Но потом я стал размышлять над его словами, и у меня ушло несколько лет, чтобы понять, что он имел в виду. Этот человек понял смысл жизни так, как не понимал его предок, и принес Богу всего себя, вместе со своим наследием, со словами: «Это Твое, я отдаю все это Тебе и вместе с собой — со своим телом, своей душой, своей человеческой природой — приношу все человечество, его тело и душу, то есть всех тех, кто был до меня, включая моего предка, совершившего убийство».
Наша жизнь продолжается в жизни тех, кто живет дольше нас, еще одним образом. Встречаясь с другими людьми, мы непременно оставляем след — легкий или глубокий — в их душе, уме, сердце, чувствах. Библия призывает нас говорить и слушать с осторожностью. Например, в Книге пророка Иезекииля мы читаем: «Все слова Мои, которые буду говорить тебе, прими сердцем твоим и выслушай ушами твоими» (Иез 3:10). То есть я могу быть призван к ответу перед Богом за свои слова, но и вы несете ответственность за то, как вы их услышали. Отвергли ли вы то, что неверно, приняли ли то, что правильно? Какие плоды вы принесли, опираясь на евангельскую истину в той мере, в которой я смог ее донести? Научились ли вы из Евангелия милосердию и состраданию в достаточной мере, чтобы просить Бога простить меня за то, как несовершенно я донес до вас истину? Каждый из нас оставляет отпечаток на остальных.
Вспомните авторов разных книг Ветхого Завета и подумайте о том, какое влияние они продолжают оказывать на людей, читающих эти книги. За ними пришли евангелисты, потом Павел, Петр, Иаков, Иуда и другие новозаветные авторы. А все светские и духовные писатели! Их жизнь продолжает воздействовать на людей спустя столетия. Карл Маркс давно умер, а его книги до сих пор читают, и они влияют на миллионы людей.
Подобных примеров можно привести бесчисленное множество, но общий принцип вполне ясен: еще долго после смерти все мы продолжаем жить в жизни других людей. Некоторые помнят нас, некоторые нет. Может, вы слышали обращенные к вам слова, которые уже забылись, но в тот момент повлияли на вас и продолжают в вас действовать, как опара, как дрожжи. Таким образом, у всех людей есть взаимная ответственность не только перед современниками, но и перед всеми теми, кто жил за много веков до них и будет жить много веков спустя, так что, когда однажды мы все предстанем перед Господом Богом и Он посмотрит на человечество, уже нельзя будет отделить никого из нас ни от кого другого, потому что все мы сделали что-нибудь на пользу или во вред другим. Мы все поучаствовали в сложном выплетении индивидуальных личностей и нашей коллективной личности.
Как мы видим, Страшный Суд — будь то личный или всеобщий — нельзя попросту уподобить судебному процессу. Большинство людей блуждают между светом и тьмой, и если спросить их: «Ты хочешь зла или добра?» — мало кто ответит: «Зла».
Образом Страшного Суда принято считать притчу об овцах и козлищах, но в таком случае возникает вопрос: каковы критерии отбора? В притче ничего не говорится о вере в Бога, о поклонении или служении Ему. Там сказано одно: если ты жил как человек, то ты на правой стороне, а если вел себя не по-человечески, то на левой. Накормил голодных? Дал одежду тем, кому нечем прикрыть наготу? Навестил больных? Посетил заключенных в темнице? Все эти вопросы — о том, поступал ли ты с ближним так, как люди должны поступать друг с другом. И больше ничего. А обратное поведение вызывает обвинение в адрес козлищ. Эта картина отличается от многих имеющихся у нас образов: оказывается, на Суде принимается во внимание лишь то, насколько мы человечны. Это перекликается с отрывком из второй главы Послания к Римлянам, где св. апостол Павел говорит, что тех, кто не знал закона (имеется в виду ветхозаветный закон), но соблюдал закон Божий, написанный у них в сердце, будут судить именно по этому Божьему закону. Те, кто жил под законом, по закону и осудятся. А к тем, кто жил по словам Христа, по благодати, будут применяться эти слова.
Это существенно расширяет пределы, потому что закон Божий написан в сердце каждого. Каждый участвует в процессе осмысления, чувствования, столкновения с другими людьми, принятия решений в соответствии с законом жизни, законом человечности или вопреки ему. Дело совершенно не в том, что есть христиане, не-христиане, другие люди. Дело в том же, что говорится в притче об овцах и козлищах: были ли мы человечны — человечны в самом простом, ясном смысле, который заложен во всех нас, сотворенных по образу Божьему, или в более совершенном смысле, явленном через Личность Христа и слышном в Его словах. Эта притча — словно постановка, представление ситуации, чтобы донести до нас критерии, которыми руководствуется суд.
Есть и другие отрывки, показывающие, что эта проблема сложнее и многограннее. Притча об овцах и козлищах создает впечатление, будто ситуация проста — есть правильное и неправильное, и они четко разделены. Но в том же Евангелии есть отрывок, где Христос говорит: «Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта» (Мф 5:25–26).
По мнению большинства Отцов Церкви, соперником здесь называют совесть человека. Всю жизнь совесть спорит с нашими желаниями, действиями, поведением, как если бы внутри у нас сидел беспокойный и не согласный с нами двойник. Поэтому надо примириться со своей совестью, пока еще есть время. Но особое внимание я хотел бы обратить на последние слова: «пока не отдашь до последнего кодранта». Это уже не простой образ овец и козлищ с безразличным вынесением решений: этого принять, этого отвергнуть. Это радикальный призыв к окончательному и бесповоротному изменению и покаянию, который касается всего того, чем мы являемся. Но, может быть, это еще не всё. Св. апостол Павел писал, что когда начнется суд, он будет как огонь, который испытает дело каждого (1 Кор 3:13–15). Те, кто строит из камня, золота или серебра, окажутся в принципиально ином положении, нежели те, кто строит из соломы или из дерева. У тех, кто строит из соломы или дерева, дело всей жизни обратится в пепел. У остальных оно уцелеет, но, по словам апостола, сами они спасутся «так, как бы из огня». Он вполне определенно сообщает, что спасутся все, но дело каждого либо сгорит, либо сохранится. Это тоже сильно отличается от образа разграничения белых и черных, суда, по итогам которого все окончательно и непоправимо будут разделены на два лагеря: проклятых и спасенных. Здесь проводится различие между тем, кто мы есть, и тем, что мы делаем.
Так что существуют самые разные тенденции в осмыслении Страшного Суда и самые разные представления о нем. Но ни одно из них не годится в качестве окончательного или точного описания того, что произойдет на самом деле.
Из цикла бесед 1977–1980 гг.
Опубл.: Metropolitan Anthony Bloom. Living the Christian Creed. Ed. J. Binns. London, DLT, 2024. P. 197–206. Антоний, митр. Сурожский. Живой Символ веры / пер. А. Дик под ред. П. Михайлова. М., «Никея»; Фонд «Духовное наследие митр. Антония Сурожского», 2025. С. 250–259.