Торжество Православия

Праздник Торжества Православия был учреждён в заключение последнего из великих, не только всеправославных, но поистине вселенских, всехристианских соборов, где было определено почитание святых икон. Написание икон, то, что мы можем изобразить в линиях и красках образ Христа, говорит и свидетельствует о том, что мы веруем, исповедуем, торжественно возвещаем, что живой Бог облекся плотью, стал человеком, и что Он стал, в Его человечестве, изобразим. А почитание икон, та честь, которую мы им воздаём, то поклонение, которым мы их окружаем, говорят о том, что за видимым, верой и опытом, Церковь знает, верует и исповедует, что Христос, родивыйся в Вифлееме, живший во Святой Земле, умерший на Голгофе, является Богом, пришедшим плотью, нашим Богом, нашим Творцом, нашим Спасителем. И поэтому сегодня и читается то Евангелие, где впервые, встретившись лицом к лицу со Христом, человек, прозрением, данным ему благодатью Божией, Ему поклонился как своему Царю и Богу.

Но Воплощение Христово говорит не только об изумительной, безмерной Божественной любви к нам; мы видим в этом Воплощении Бога, каким Его не мог помыслить себе человек: смиренный, в об­разе раба, уязвимый, беззащитный, с виду побеждённый и, вместе с этим, не отступивший от Божественного Своего величия и Божественной Своей славы.

Но еще говорит нам этот праздник, это почитание икон о том, как велик человек; если Бог, живой Бог мог соединиться Божеством Своим с человеческой природой, если Сын Божий мог стать сыном человеческим — Боже, как велик человек! Как бездонны, безмерны его возможности!.. Глядя друг на друга, мы можем дивиться тому, что мы собой представляем по призванию… Однажды, причастившись Святых Тайн, святой Симеон Новый Богослов вернулся в убогую свою келью, сел на дощатую свою кровать и, глядя вокруг себя и на себя самого, воскликнул: Как страшно то, что нам дано пережить! Эти хрупкие старческие руки, это ветшающее тело причащением Святых Тайн стало телом Христовым, телом Воплощенного Бога… И эта убогая келья, такая малая, такая ничтожная — шире небес, потому что она вмещает Божественное присутствие… Вот, о чем говорит нам этот праздник, учреждённый еще в VIII и IX столетиях…

Но мы празднуем Торжество Православия как-то еще шире, еще глубже; но о каком торжестве можем мы говорить в том мире, в котором мы живем? Православие уничижено; на Западе оно еле-еле теперь познаётся, а на нашем православном Востоке оно жестоко, планомерно искореняется. О славе говорить нельзя, о славе видимой, о победе говорить нельзя, если говорить о по­беде, которая бросается в глаза. Но Православие в наши дни так страшно и дивно похоже на Бога, пришедшего плотью, на Христа уничиженного, неузнанного, гонимого, отверженного, распятого, Который, однако, остаётся живым Богом во славе Своего уничижения… Мы празднуем радость о том, что с нами Бог; мы празднуем в изумлении о том, что крещением, принятием Святых Тайн, благодатью Живого Бога мы Ему стали родными: разве Христос не говорит два раза в Евангелии: Пойдите к братьям Моим — обозначая этим апостолов? Разве Павел нам не говорит, что Христос не стыдится называть нас Своими братьями?.. Мы братья по плоти воплощенного Бога…

Но Православие — это победа Божия, это не наша по­беда; и потому, как бы ни была уничижена, разрушаема, ненави­дима и гонима Церковь Христова, — победа, о которой мы говорим, это победа Бога в наших душах, в нашей жизни, и через нас — и помимо нас! — в окружающем нас мире… Недавно в разговоре со мной отец Софроний говорил о том, что мы не смеем, ни­кто, даже святой не смеет сказать, что он поистине право­славный, потому что быть православным, это знать Бога таким, какой Он есть, созерцанием и приобщенностью, и почитать Его духом и истиной достойно Его славы, Его величия и Его святости… Но вот эта тайна Православия, как дрожжи, брошенные в тесто, действует в церковной среде, действует в этом мире, который Христос пришел спасать, — побеждает Бог, ширится со­крушение и тоска по Боге, и любовь к Нему — Бог побеждает!. Несколько лет тому назад пришел сюда неверующий человек; пришел даже не для того, чтобы посмотреть на наш храм, а слу­чайно, для того, чтобы принести сюда знакомому человеку нечто; служба еще не отошла, он стоял в глубине церкви, без веры, не ожидая ничего; и вдруг ему почудилось, что церковь не только нами наполнена, но что в ней присутствует Некто, заполняет ее до края… Он тогда остановился и подумал — Этого не может быть! Если бы это было так — то это был бы Бог!… И он пришел вновь и вновь, пришел сначала на службы и ощутил то же самое, дивное, потрясающее Его присутствие. А потом он решил придти, когда никого нет, чтобы посмотреть — не опустевает ли храм, когда люди больше не вносят в него свою молитву и веру?.. Но присутствие было такое же полное, такое же властное, такое же торжественное; он тогда себе сказал: Значит, может быть, на самом деле есть Бог — но что мне до этого Бога, если Он только живет в этом храме, если Он бессилен изменить мою жизнь, дать ей смысл, дать ей разверзнуться до бесконечности?.. И он стал приходить и наблюдать за нами; и как-то он ко мне пришел и сказал: Я хочу креститься, потому что я дознался опытом о том, что в этом храме живет Бог не бездейственный, а живой, действующий Бог — я вижу из недели в неделю, что Он творит над вами, как Он вас приобщает неведомому мне, и мне нужна эта жизнь… Здесь мы можем говорить о Торжестве Православия; здесь раскрылось для этого человека ведение Бога, — еще неполное, зачаточное; здесь родилось в его душе желание поклониться Ему, стать Его собственным: это начало Православия, познания Бога, Каким Он есть, поклонения Ему достойно Его святости.

И поэтому мы можем, уничиженные и ничтожные, а в России и в стольких странах — гонимые и осужденные на уничтожение, мы можем торжествовать победу Православия, потому что победоносно покоряет Себе души живой Бог. Аминь!