Три беседы о церковных праздниках. Часть 3

Я сказал в прошлый раз, что Праздник — не просто памят­ник, воспоминание о событии, которое произошло в определен­ный момент, иногда в очень далеком прошлом. Это не воспроиз­ведение чего-то, что случилось в прошлом и принадлежит прош­лому. Это время, когда мы участвуем в событии, которое име­ет корни в вечности, в Боге, в самой Божьей вечности. И пото­му остаётся современным изо дня в день, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, до тех пор, пока история мира не завершится, всё не остановится и не найдет свою эсхатологи­ческую полноту. И потому что праздники — именно события, в которых мы участвуем, а не просто воображаем, каждый праздник начинается за несколько времени до события и кончается не­сколько времени после него.

Точно также в нашей обычной жизни события начинаются или происшествиями, которые ведут к ним, или сознательной подготовкой, потому что мы этих событий ожидаем. Когда мы предвидим чью-нибудь свадьбу или чью-нибудь смерть, мы про­ходим очень сложную подготовку. Центральной точкой этой под­готовки является то событие, которого мы ожидаем или с радос­тью, или с ужасом, и два, возможные, подхода совпадают или спле­таются, иногда с большой сложностью. Так бывает, когда жен­щина ждет ребенка; в течение целого периода она меняется, и вся обстановка вокруг нее постепенно приурочивается к бу­дущему событию. Так бывает, когда члену семьи грозит близкая смерть… Время идет ровно, неумолимым шагом приближаясь к событию, и мы иногда идем с ним в ногу, а иногда отставая и спеша, ко дню, когда оно случится.

Я взял два примера — рождение ребенка и смерть близкого человека. Примените эти слова к рождению в мир Сына Божия, примените эти образы ко дню, когда Сын Человеческий, отвергнутый людьми, умирает за городскими стенами, и вы поймете, ка­кого рода подготовления я имею в виду. Но это только два бо­лее важных примера. Каждый праздник, каждый из этих поворот­ных пунктов в истории, которые мы вспоминаем, Праздники Гос­подни, Праздники Богородичные, и те первые плоды, праздники Святых — все они предваряются временем, когда весь мир гото­вится, и только люди, увы, слишком часто остаются безразлич­ны. Вифлеемская звезда была откликом всего видимого тварного мира на пришествие Христа. Землетрясение, помрачение солнца, раскрытие гробов было откликом, так называемой материи на смерть Христа. Люди же, кроме немногих, остались бесчувствен­ны и безразличны…

Праздники, которые я упомянул, Рождество и смерть Христова, ведущая к Воскресению, типичны для двух разрядов Празд­ника. Некоторые Праздники всецело радостны, некоторые полны горя, но есть и такие, где горе скрыто, или где радость про­свечивает неуверенно, застенчиво, как тихий свет, о котором мы поем на вечерне. Некоторые праздники всецело радостны, например — Воскресение. Как можем мы пройти мимо них? Они — начало новой жизни… А другие такие грустные, что если бы мы только могли ощутить их грусть, у нас руки бы не подня­лись на работу…

Русское слово «праздник» происходит от слова «праздно», то есть, без дела: выражаясь человеческим языком — когда сердце так переполнено радостью, небесной, животворящей, тор­жествующей радостью, что нет места для обыденных, земных за­бот; и бывают дни, которые так полны горя, что нам и дела не должно быть до земных занятий…

Таковым могло бы, должно бы быть отношение христианина, и как это далеко от сентиментального отношения, которое не­которые духовные книги пытаются в нас возбудить. Это должно быть глубоким горем, горем со-страданья, горем ответственнос­ти, горем или радостью солидарности людей, которые едины с участниками события. Вот почему каждый великий праздник под­готовляется иногда за долгое время. Великий Пост продолжает­ся много недель, а также и Рождественский. Все чтения и мо­литвы церковные, и даже мелодии, постепенно сосредотачиваются на событии. Сперва, нас подготовляют пророчества, намеки, и постепенно содержание праздника, его последствия для нас, его значение в человеческой истории, его важность для всего кос­моса выделяется все более и более ясно, пока мы не прошли че­рез всю подготовку, не увидели многоцветную зарю Праздника и не встали готовыми встретить его полный свет.

И как человеческие события не кончаются внезапно, а слу­жат началом чего-то нового, так после Праздника Церковь нас возвращает из глубины эсхатологического события к нашей обы­денной жизни, с которой это событие должно срастись через нас.

В некоторых случаях Праздник ведет к другому Празднику. Святой Златоуст говорит о Рождестве Христовом, что как ни велик этот праздник, а что полный свет нам открывается в Бого­явлении. Эти праздники связаны: Бог вступает в мир беспомощным, беззащитным младенцем; Он вырастает в полный рост Сына чело­веческого, и в этот момент Бог свидетельствует о Нем, что Он — Единородный Сын. Тогда Он начинает Свое земное служение, которое Его приведет к Гефсимании, ко Кресту и Воскресению. Один Праздник как бы увядает, но мы видим в евангельских чте­ниях, в молитвах и песнопениях, как он срастается с жизнью и уже подготавливает следующее событие. Все громче и яснее мы слышим приближение грядущего события, которое исполнит прошедшее. Так тоже и с Пасхой; Воскресение Христово ведет нас к Сошествию Святого Духа; Пасха ведет к Пятидесятнице, и как ни велик Праздник Пасхи — его исполнение на Троицу.

Хочу обратить ваше внимание на еще две общие черты в Праздниках. Праздники не безличные события; Бог в каждом празднике действует личным образом, но то же делает и чело­век. Каждый праздник связан с одним или несколькими людьми, которые стоят у самого центра Божественного действия. Вопло­щение возможно потому, что там находится Богородица. Бого­явление, Крещение Господне связано со свидетельством Иоанна Крестителя. Преображение происходит в присутствии трех учеников. Пятидесятница включает всю группу учеников Христовых, группу Двенадцати.

Когда мы сосредоточены на самом Празднике, то глаза и сердце могут воспринять только Божье действие в этот великий день. Мы не можем оторваться от Сына Божия, ставшего Вифле­емским младенцем, на Богоявление мы помним только Агнца Божия, вступающего на окончательное Свое служение. Мы вспо­минаем только потрясающее откровение Пресвятой Троицы в день Пятидесятницы. Мы не в состоянии ни умом, ни сердцем, ни всем нашим человеческим чутьем воспринять больше, чем самую сущность события. Но раз событие уже совершилось, раз проис­шедшее лежит перед нами, мы можем вглядеться в тех, кто игра­ет решающую эсхатологическую роль в самом событии.

В день после Праздника Рождества, когда мы не могли ото­рвать внимания от Сына Божия, явившегося Сыном Человеческим, на вечерне и на утрени мы обращаемся к Божией Матери. А после Богоявления, на вечерне и на утрени следующего дня, средо­точием нашего духовного зрения и наших мыслей является Иоанн Креститель. После Пятидесятницы, получивши Духа, и через Него — еще небывалое познание причастия, мы стоим в трепете и изум­лении перед Той Божественной Ипостасью, Которая сотворила это чудо, совершила событие, и поэтому следующий день у нас ­Праздник Святого Духа.

Сейчас я не пытаюсь перечислить все Праздники и имена, с ними связанные. Среди меньших Праздников, например, Рож­дество Иоанна Крестителя, Предтечи, мы вспоминаем его роди­телей на следующий день. А после Рождества Богородицы — Её родителей, так что никто из тех, кто играл решающую роль в подготовке или осуществлении события, не забыт и не исключен нашей неблагодарностью; Церковь благодарна и призывает нас вспомнить незаменимых участников события.

Имеются и другие последствия Праздников, которые я уже отметил. С одной стороны, Праздники Господни — это домострои­тельство спасения, это не события, которые или производят спасение мира, или раскрывают его глубину; Распятие и Вос­кресение строят наше спасение также как и Рождество, а Преображение и Вознесение являют нам невероятную глубину отношений между Богом и человеком, и всем тварным миром. Но не только в событиях, касающихся Самого Иисуса Христа или Ма­тери Божией, бывает нам явлено дело спасения. Это бывает и че­рез святых. Дело нашего спасения всегда имеет эсхатологичес­кий характер, как бы прорывание Бога или вечности во время и в историю, или ввержение всей необъятности Божества в гра­ницы тварного мира. Но в пределах тварного мира, в пределах нашего исторического времени, некоторые люди, мужчины и жен­щины и дети, понимают случившееся, перерождаются событием, Божественная благодать их касается, и в свою очередь они ста­новятся орудием новых, невиданных явлений в жизни. Святой — это не просто человек, который нашел для себя спасение; свя­той — событие в человеческой истории, потому что в нем и че­рез него эсхатологическая реальность существует и действует в мире времени и пространства. И если мы говорим об освящении времени, когда мы празднуем день святого, или об освящении времени тем, что мы вспоминаем, литургически, в третий час, дар Святого Духа, в шестой — распятие Христа, в девятый — смерть Сына Человеческого на Кресте, мы не просто благослов­ляем событие, мы стоим перед лицом эсхатологического события, которое вступило в жизнь и стало личным. Святой Серафим, свя­той Сергий, святой Албаний, все святые ведомые и неведомые являются эсхатологическим присутствием во времени, и, празднуя их память, почитая их, следуя их учению, мы вступаем в их судьбу, а также делаемся причастниками Божественного, силь­ного, эсхатологического действия Божия в нашем мире.

Итак, хотя мы, может быть, получаем большую радость, празднуя память святого, фактически, как и следует, мы де­лаем больше, чем просто вспоминаем его: мы вступаем с ним в личное общение, потому что если мы признаём общение святых и признаём, что мы должны быть их учениками — он нам действи­тельно родной. Это дает Праздникам всеобъемлющее измерение; они включают всю историю, и человека в ней, они объемлют всю космическую реальность. Праздники — это действия Божии, но помимо этого, потому что они касаются нас и всех, кто жил до нас, в особенности святых, все эти многочисленные, между со­бой переплетенные праздники обозначают эсхатологические собы­тия, которые включают, в конечном счете, и нашу ответственность. Вот почему так важно чувствовать «общение святых». Это показы­вает, что всё человечество — единый, сильный поток жизни, что все мы совершенно переплетены между собой, что мы приз­ваны не только быть несомыми, но и нести, быть не только мес­том вселения, но активно действовать и быть. Если толь­ко мы бы думали об истории Церкви, об истории человечества с такой точки зрения, то каждое событие церковного календаря приобрело бы настоящее значение для нас; мы бы готовились к ним и ожидали их, они были бы преображающей силой в нашей жизни. Пока мы этого не поймем, пока мы не научимся именно так их переживать, так ими жить, так их провозглашать, мы пропускаем мимо себя что-то, что имеет огромную важность в опыте и жизни Церкви.

Опубликовано: «Беседы о вере и Церкви». – М.: «Омофор», 2017; Соборный листок № 28, май 1972; № 29, июнь 1972; № 30, июль 1972.