У постели больного
С точки зрения христианства, наверное, нужно помнить еще вот что: Христос говорит (или Писания говорят), что Он есть Омега (Откр 1:8), цель нашего движения, Он есть конец, Он есть исполнение, но Он также говорит, что Он есть путь (Ин 14:6) и Он есть дверь (Ин 10:9). И таинственным образом опыт, который был у всех святых и который могут в любую минуту получить грешники, состоит в том, что, пока они движутся к Богу, они на пути, который одновременно есть и цель, и врата, которые ведут нас в полноту. Вспомним в качестве иллюстрации шедших в Эммаус (Лк. 24:13-35). Они шли в отчаянном одиночестве, ученики, потерявшие и Учителя, и надежду; и Христос шел с ними рядом, говоря с ними, открывая им смысл Писаний, шел с ними туда, куда шли они, потому что Он знал, что встретит их в конце пути и пребудет с ними.
Если бы вместо того, чтобы представлять себе жизнь как движение к какой-то точке в будущем, мы поняли, что время заключено в вечности, что в Боге времени нет и поэтому Он современен каждому мгновению и каждому веку, что мы уже сейчас находимся в Его присутствии и что мера осознания нами этого зависит не от того, здесь Бог или Его нет, а от того, насколько мы сами прозрачны для Его присутствия, насколько восприимчивы к Нему, — тогда мы могли бы в каждую минуту ощущать и полноту, и голод, потому что природа всяких отношений в том, чтобы расти вечно, расти в бесконечность, но в каждую минуту быть полными в себе, и полными не только в радости, но и в напряжении, в боли, в становлении, в трудном продвижении через все сложности личной и общечеловеческой жизни к великому и последнему покою, где Бог будет всяческая во всем (1 Кор. 15:28), и Божия победа будет в каждом из нас и во всех нас, и Царство Божие осуществится.
Слова, с которыми я хотел бы вас сейчас оставить, принадлежат одному из потомков Вильгельма Завоевателя, много веков назад правившего Британией, одному из принцев Оранских из Голландии. Девизом его было «Предпринимая что-либо, я не нуждаюсь в надеждах; упорствуя в своих действиях, не нуждаюсь в успехах». И все же у нас есть надежда, потому что есть обетование, у нас есть уверенность, потому что обетование Божие не обманет нас. И если этот человек мог в государственных делах выстоять благодаря своему отважному, мужественному, смелому, непобедимому духу, сможем выстоять и мы.
У постели больного[2]
Вы меня так тепло встретили, но мне придется для начала попросить прощения в первую очередь за то, что я вообще здесь оказался. Я был врачом в течение десяти лет, но учился тридцать пять лет назад и безнадежно отстал от жизни. Кроме того, после речей на кристально-чистом и прекрасном английском языке вам придется выносить рассуждения человека, который говорит по-английски как иностранец, и для многих это, скорее всего, окажется тяжелым испытанием. И наконец, хотя, вероятно, это главное: я не чувствую себя вправе произносить эту речь в память доктора Киссена, поскольку не был знаком с ним лично и все мое знание о нем почерпнуто из того, что я читал, и от впечатлений, которые я вынес из некоторых его писаний. Так что я даже не могу достойно почтить его личность или его медицинские или научные труды и всего лишь собираюсь говорить на тему, которая, думаю, имела бы значение для него, и говорить на эту тему таким образом, который бы не вызвал его возражений.
Когда мы говорим о заботе, об уходе за человеком, мы должны постоянно помнить — и вероятно, вы это сознаете лучше, чем я, — что каждый человек всегда является частью системы, и следовательно, невозможно говорить о нем, будто он «сущность в себе». Всякий раз, как мы так поступаем, когда думаем о людях в отдельности, в изоляции, по контрасту, в противоположении, будь то к группе, которой они принадлежат, или к любому другому индивиду, мы придаем этому слову самый возможно худший смысл.
Одна из проблем, с которыми мы сталкиваемся в медицинской практике, состоит в том, чтобы никогда не позволить человеку попасть в категорию индивида — последнего предела деления, дробления и отделенности, предела, за которым невозможно больше делить на элементы того, с кем мы имеем дело, иначе как окончательно разрушив его. Я хотел бы рассмотреть этот вопрос заботы о человеке с разных точек зрения.