Великая суббота

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

В эту святую и великую и трепетную субботу, когда человеческая Душа Христова была вырвана из Его тела, и когда Его нетленное, святое Тело покоилось во гробе, какой глубокий трепет, какой ужас, какой страх переполнили всё творение… Трепет, пото­му что всё творение узнало в Нем живого Бога, Божие Слово, Твор­ца всяческих: какой же ужас, какой страх — Его смерть! Люди, в своей слепоте, в плену греха и в плену у своей смертности, порожденными одинаково потерей Бога — люди могли продолжать жить бесчувственно к тому, что происходило. Пилат продолжал идти своим путем, солдаты продолжали свое дело в казармах, толпа рассеялась после присутствия при ужасном событии, событии странном, но которое осталось для них непонятным; Первосвящен­ник торжествовал, Иуда умер. Тварный же мир знал больше о том, что происходило, чем люди, чем человек.

В первую великую субботу Бог, создавший всё, упокоился от Своих трудов, и передал заботу и попечение о мире, Им сотворен­ном, человеку, — человеку, который принадлежал тварному миру в самом корне его. Потому что он не был сотворен как увенчание твари, как величайшее из всех творений в ряде эволюции. Он был создан из глины, из праха земного; ниже он не мог пойти. Но в то же время, потому что он был причастен самому низкому, что только есть, — он был также и причастником всего, что было рождено из этой первобытной материи, которую Бог призвал к бытию.

В то же время человек обладал дыханием Божиим, принадлежа двум мирам: миру тварного и миру нетварного, и его призванием было привести все твари в полноту, к которой он сам был при­зван; из чистоты невинности к зрелости святости, к той зрелости, которую Павел описывает, когда говорит, что всё было сотворено так, чтобы Бог был всем во всём, чтобы всё сотворенное было как бы одеждой Божией, телом Божиим, исполненным Божества, участниками в нем: Бог и всё остальное, участвующее в Божест­венной природе.

А потом человек пал, изменил своему призванию, и в расте­рянности, потерянный, остался мир без вожака, который привел бы его к полноте его призвания. Мир мог продолжать существовать – да, но он не мог стать тем, к чему был призван, без человека. И Павел, уловивший это так глубоко, сказал, что всё творение стонет об откровении сынов, чад Божиих, о дне, когда человек станет снова человеком, каким Бог возжелал, призвал его быть, сотворил его быть, и когда все твари найдут в нем видение того, чем они призваны стать, и вместе с этим вождя на пути этого становления, этого вечного возрастания в Бога.

И тогда явился Христос, Сын Самого Бога стал сыном челове­ческим, и всё тварное, от малейшего атома до величайшей галактики, всё тварное узнало в Нем своего Творца, но, в то же время, в Его плоти, и Его теле воплощения, всё узнало самоё себя таким, каким Бог возмечтал это тварное. И тварь тоже увидела, что это возможно, потому что если это было возможно во Христе, то возможно во Христе, то возможно было и всякой вещи быть исполнен­ной Божеством, быть местом вселения Духа Святого, было возможно стать телом Бога Вечного.

И потом, в трагический день, человечество еще раз предало своего Бога и свое собственное призвание, отвергло Живого Бога, Который пришел спасти то, что Он сотворил, отвергло Сына Божия, ставшего сыном человеческим, и пригвоздило Его ко кресту, и убило Его. Когда Адам предал свое призвание, глубоко был потря­сен весь мир, но еще была надежда, всё еще оставалась надежда: БОГ еще оставался. В этот же день всё творение потряс­лось и задрожало от ужаса, потому что не только настоящий Адам, подлинный и совершенный Человек теперь был мёртв, но в Нём был поражен Сам Бог. Оставалась ли теперь какая-то надежда? Надежды не было… И мы можем видеть, что силы небесные были по­трясены, что солнце потеряло свой свет, земля потряслась, тьма простерлась по миру, потому что даже Бог был изгнан и побежден человеческой ненавистью и слепотой: не оставалось ничего, по-видимому, — только смерть, разложение, конец.

И какое диво, когда из глубины ада раздался звук победы, когда всё творение почуяло, что Христова человеческая душа спустилась в ад, в место, где Бога не было, не могло быть, туда, в место вечного, непоправимого отсутствия. Но Он пришел туда во славе, в сиянии, блистании Своего Божества, и тьма была упразднена, место радикального отсутствия наполнилось победно Божественным присутствием; ада не стало; победа была одержана Богом. Но не только Богом, потому что эту победу одер­жала человеческая душа Христова, человек, исполненный Божества.

А тело? Тело лежало во гробе нетленным, потому что тление не могло прикоснуться к этому телу, исполненному Божества, даже когда Его человеческая душа была вырвана из этого тела. Надежда пришла, робкая и торжествующая; всё творение теперь знало, что победа одержана и что всё возможно, все обетования исполняются, все чаяния исполняются.

Только мир человеческий еще не знал об этом. И сегодня та самая святая и трепетная Суббота, когда Сын Божий, Сын Чело­веческий покоился от Своих трудов. Всё творение знает о победе, весь ад попран. Теперь нам остается только ждать: ждать всей тоской, всей надеждой, всем желанием, чтобы весть достигла до нас, что не только ад побежден, но тело и душа воссоединены; что Христос-человек восстал, из гроба, что всё, чему надлежало, исполнилось, что конец пришел — конец не как точка во времени, а как цель достигнутая: образ совершенного человека совершенно и навсегда воссоединенного с Божеством, но чье тело означало, охватывало не только человеческий род, но также всё сотворен­ное, материальное и духовное.

Будем ждать с трепетом: будем ждать с благодарностью; будем ждать с нежностью и преклонением момента, когда мы, на земле, услышим весть: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть по­прав и сущим во гробех жизнь даровав.

Аминь.