Видные деятели русской эмиграции. Часть VIII
В беседе принимал участие о. Михаил Фортунатто и Олег Беляков. Текст приведен с незначительными сокращениями.
Владимир Николаевич Лосский
о.Михаил
Что был за человек Владимир Николаевич Лосский, как человек, каков был его этический профиль? Он был незаурядный человек в смысле его собственного esse[1]. Правда?
Митрополит Антоний
Да, ну во первых, он был сыном своего отца, который был философ и очень утонченный культурный человек, но который, поскольку я его помню, не втирал в других свою ученость. Он был прост, естественен, с ним можно было посидеть, поговорить и не догадаться, что он был профессиональный философ и писатель и так далее. Это была очень привлекательная черта. И он мог говорить на человеческом языке, как говаривал Владыка Филарет – не на «птичьем языке». И поэтому и Владимир Николаевич говорил на нормальном, русском языке. Даже когда он читал доклады, они были не усложненные. Книги, которые он написал вам всем известны. У меня есть целый ряд докладов, которые он читал по французски о православном богословии. Он всегда свои доклады писал, он экспромтом никогда не читал. Он готовился к каждому докладу молитвой, исповедью, причащением. Для него писать доклад или книг было исповеданием, исповеданием веры. Это не было культурным упражнением.
Владимир Николаевич был очень прост в обращении. Он был очень такой с виду серьезный, по бетховенски немножко так выглядел. Он был остроумный, мог сострить. Однажды он рассказывал, что шел на лекцию Jean-Paul Sartre и не мог вспомнить адреса. Он шел по улице и думал, в какой дом мне войти. И тут он видит какой-то человек бредет перед ним и он завернул в какой-то подъезд. И Владимир Николаевич подумал, если он туда бредет, значит это не там. Потом оказалось, что это Сартр. Другой случай был в 1947 или в 1948 году на съезде Fellowship[2]. Его спросили, что он думает о Сартре — а Сартр написал две книги в свое время, кроме других, “L’Кtre et le nйant” и “La Nausйe” – «Бытие и ничтожество» и «Тошнота» — и он сказал, его можно определить так: Сартр смотрит на свое существо, бытие, видит свое ничтожество и ему делается тошно.
о.Михаил
У Владимира Николаевича было большое почитание страны, которая его приняла, Франции. Это удивительная вещь, мне кажется.
Митрополит Антоний
Это удивительная вещь, потому что он, кажется, был единственным в этой среде. Это особенно видно из его книжки «Семь дней путешествия по Франции». Он принял Францию, уважал ее так, как никто из нас ее не уважал.
о.Михаил
Что он в ней видел? Видел ли он святость?
Митрополит Антоний
Он видел святость, а с другой стороны он кончил Сорбону по факультету средневековья. Средневековье было очень богатой эпохой во Франции. Люди, которые занимаются средневековьем, видят в нем то, что в современности не видно. И у него была большая средневековая культура, он видел Францию в свете этого прошлого, становления, углубления и постепенного расцветания и, конечно, трагедии XX века.
о.Михаил
А стал ли он французом?
Митрополит Антоний
Да, ты имеешь в виду гражданство?
о.Михаил
Нет, я говорю о душе.
Митрополит Антоний
Я думаю, что он остался русским и стал французом одновременно. У него была такая открытость и когда ты его встречал, то тебе и в голову не приходило его отношение ко Франции. Он был русский до дна. Но с другой стороны, когда ты с ним говорил о Франции, о французской культуре… И особенно он видел во Франции продолжение православия, галликанства. И французское благочестие, французская религиозность, он в них видел очень много общего с православием.
о.Михаил
То есть, он отмежевывал французскую духовную традицию от латинской, римской традиции.
Митрополит Антоний
Да.
о.Михаил
Это очень ценно для нас, частности, православных, живущих на западе, что мы живем на святой земле, на христианской земле.
Митрополит Антоний
Определенно на православной земле. Когда я говорю «на православной земле», можно понять, что я хочу сказать, что мы – православные, а другие – отщепенцы. Он этого не чувствовал, он просто видел корни православия вокруг. Он конечно был богословски очень ясновидящий, он, конечно, не принимал католичество за православие или протестантизм за православие, но он видел в них корни. Я думаю он бы принял вполне то, что Владыка Иоанн Венланд сказал, когда мы вступили в Всемирный Совет Церквей, что мы вам не приносим новую веру, мы приносим исконную православную веру, которую вы отчасти утратили – принесите те плоды, которые мы не сумели принести. И у него было это сознание. Но с другой стороны, у него было очень острое сознание богословских расхождений, разницы. Но, скажем у него было больше полемичности внутри православия, чем вне, потому что он, скажем, считал, что отец Сергий Булгаков извращает православие, что это трагедия. Католик – это тот, кто еще не открылся православию или то, что то православие, которое там было исконно, отчасти помрачилось, но это было не отступление.
о.Михаил
Принести православие во французскую среду было его целью?
Митрополит Антоний
Да, и для этого было основано Фотевское братство[3].
О. Евграф Ковалевский
о.Михаил
Какую разницу можно усмотреть между позицией Владимира Николаевича Лосского и отца Евграфа Ковалевского, который ту же цель преследовал и который был его современником и даже сверстником? Они принадлежали к тому же поколению русских православных людей, которые приехали на запад в двадцать лет, то есть они приехали сформировавшиеся, но еще очень и очень молодые. И здесь они начали действовать, служить и работать.
Митрополит Антоний
Есть такое древнее присловье, об усопших только хорошее говорить надо, а на твой вопрос очень трудно ответить в этих рамках, потому что, если сравнивать Лосского и Евграфа то можно сказать, что Лосский был правдой, в нем была абсолютная цельность, я не хочу сказать, что он никогда ни в чем не ошибался, но в нем не было никакого расчета. Евграф был готов защитить православие, порой любым способом. Я помню, было собрание «фотиевцев» у Jacques Maritain, я тогда не участвовал — я был слишком молод, группы, католиков. Они спорили о чем-то и вдруг Ефграф сказал: «Да как же вы говорите, вот что говорит Святой Василий Великий». И он этим решил вопрос, православные победили. И когда они выходили, Владимир Николаевич говорит: «Ну, Евграф, знаешь, тебя осенил Дух Святой». Евграф ему ответил: «На самом деле Дух Святой осенил, Василий Великий ничего подобного не говорил». Он это выдумал тут же, для того, чтобы победу одержать.
о.Михаил
Можно ли сказать, что отец Евграф был по сути православный и желал блага церкви?
Митрополит Антоний
Он желал блага церкви, он был глубоко православным, но он был готов идти порой на шурлы-мурлы для того, чтобы человека убедить. Я помню, когда он приезжал на съезд Fellowship[4], он нам говорил о том, как сейчас растет западное православие. Он говорил как оно растет, купола растут и так далее. И потом я ему говорю: «Ефграф, что ты нам нарассказал, ничего у тебя этого нет!». А он отвечает: «Это неважно, я показываю людям купола в небе, и глядя на эти купола, они начинают строить фундамент, а потом и остальное построят». И поэтому было порой трудно с ним. Он был готов пойти на обман, на неточность, на неправду, для того, чтобы послужить тому, что он считал больше и важнее этого. Но с другой стороны, он был готов жить впроголодь за свою идею. Я помню как-то он у нас был и мы сидели у меня в комнате. Я на него посмотрел, он был одет в довольно элегантную куртку и очень видную, элегантную рубашку и говорю: «Что случилось, откуда у тебя такая прекрасная рубашка?». Он говорит: «Я тебе покажу». И тут он снял куртку и у него только эта часть рубашки была, все остальное было привязано веревками. Он жил впроголодь и трудно, когда нужно было, идейно. Но он был скользкий в этом смысле и это очень жалко, потому что вокруг него создалось скользкое движение.
о.Михаил
А что можно доброго о нем сказать?
Митрополит Антоний
Я думаю, что можно все сказать доброе. Он был удивительной доброты человек. Он был готов отдать последнее, что только у него было, он верил в православие до готовности умереть за него, хотя бы с голоду. Он был готов любого человека подобрать и его вдохновить верой в Бога и открыть перед ним какие-то пути. Но делал это… у него был двойной размах. Я помню, Лосский как то сказал: Ефграф как маятник, если он в одну сторону далеко уходит, то и в другую идет очень далеко.
Он не боялся строить, я даже бы сказал, на неправде. Это нас очень разделило. Он сначала был в Патриаршей Церкви[5]. Потом его назначили к Владыке Ириниею[6] в Winnaert, его поставили священником для этого. И когда Владыка Ириней умер, то он унаследовал его работу и был вдохновением этой работы. Вначале она была чиста и прекрасна. Потом он начал стараться расширить работу и всякому человеку дать возможность приступить к православию, если он даже к этому не готов. Я помню как он убеждал еврея одного причаститься на Пасху, потому что «Пасха это ничто другое как еврейская пасха ставшая христианской». Он ожидал того, что тот еврей испытает что-то неповторимое во время причащения и станет православным.
о.Михаил
Мне однажды Леонид Александрович Успенский говорил, что отец Евграф был чрезвычайно способный человек, но он все время слишком торопился. Это все равно как если посадишь укроп — и он собирал этот укроп, как только он появится из земли – и ничего не оставалось.
Митрополит Антоний
Я думаю что, к несчастью он так создавал свою церковь, он хотел, чтобы она разрослась быстро. Он создавал приходы по всей Франции. Когда я был экзархом[7] он обратился с просьбой, что вот ему бы вернуться в Московскую Патриархию. Я ему говорю, хорошо, составь список своего духовенства и список своих приходов – где, сколько и сколько народу в каждом приходе. И оказалось колоссальное количество народа. Я не был готов верить Евграфу на слово и поэтому проверил. И оказалось, что он записал всех прихожан каждого прихода во все приходы. Получалось, что был полный список прихожан и этот полный список переходил из прихода в приход, так что получалось действительно очень большое число.
о.Михаил
И его не приняли?
Митрополит Антоний
Его не приняли. Я был против этого и многие другие были против этого. Я думаю, что надо было нам в то время гораздо больше с ним сотрудничать и попробовать помочь в этом отношении. Максим Ковалевский, его брат был правдивым и прямым. Но он был его братом, он стоял горой за него – вот и все. Очень жалко, что мы слишком быстро его отстранили вместе с его окружением. Я думаю теперь, что надо было больше пробовать с ними общаться. Когда я был экзархом, было уже слишком поздно, уже невозможно. Тогда он ушел из Московской Патриархии, потом ушел к Владыке Владимиру[8], когда оказались трудности, он быстро ушел оттуда, перешел в Зарубежную Церковь, а потом с него сняли сан в Зарубежной Церкви. Тогда он объявил, что они незаконные и поэтому он остался в сане и перешел в Румынскую Церковь. Румыны в этом смысле приняли его легкомысленно. Я говорил с их епископом, который мне сказал: «Знаете что, у меня приходов нет во Франции. Я их принял и у меня оказалось одиннадцать приходов, если окажется что-нибудь не то, мы их выкинем и ничего не потеряем, потому что все равно не наши». И это было очень грустно.
Евграфа Ковалевского можно было любить, можно было не соглашаться с ним, можно было отрицательнейшим образом относиться к его деятельности, а любить его можно было, потому что в нем был такой огонь и такое желание добра. Ну и культура, конечно.
Я помню, Владимир Николаевич Лосский, когда Евграф стал уже строить вещи по своему, мне как то сказал: «Жалко, что Евграфу дали священство. Потому что дать священство Евграфу это все равно что дать револьвер человеку с психическим расстройством». Это было его заключение уже напоследок, не в начале. В начале он стоял за него. Он ушел, конечно, из Фотиевского братства и Максим тоже ушел.
о.Михаил
Мог бы ты нам немножко рассказать о Фотиевском братстве?
Митрополит Антоний
Оно было основано Митрополитом Евлогием[9], кажется в 1929 году. Цель братства было обращение Франции в православную веру.
о.Михаил
Не меньше, не больше.
Митрополит Антоний
Не меньше, не больше. Они все были молоды – и Лосский и Ковалевские и целый ряд других людей. Они тогда занимались богословием, французской культурой, старались обращать людей – но в общем, по малости. И только когда Владыка Иринией в Winnaert перешел к ним со своей церковью в 1935 или в 1937 году, тогда это стало движением, до этого это была богословская работа. Я поздно попал в фотиевское братство. Фотиевское братство числилось под прямым покровительством Московского Патриарха, но на самом деле этого не было, потому что, сталинское время и прочее совсем не такое было. Но когда вещи стали проще, то стали приезжать из России – часто Никодим[10] стал приезжать – и Никодим хотел взять Фотиевское братство под свою опеку. И тогда братство решило меня попросить, потому что я был экзархом, стать главой братства. Потому что тогда бы братство было бы подо мной и никакие документы не смогли бы уйти их Франции. В тот момент это был конец существования братства. Я был покровителем братства, главой был Леня Успенский. Нас было – кот наплакал – трое или четверо. И потом оно кончилось тем, что никого не осталось. Но цель была – обращение Франции, очень романтическая. Казалось, что вот, представишь Франции православную веру и они падут ниц и ее примут. Нет, католичество совсем не так устроено, чтобы так разом поклониться.
о.Михаил
Это была утопия.
Митрополит Антоний
Это была искренняя, трогательная, юношеская утопия.
Опубликовано: «Соборный Листок» Русской Православной Церкви, Лондон. Июль 2000 г., №343
[1] Бытие (фр.)
[2] Содружество св. Сергия Радонежского и св. Албания (the Fellowship of St Alban and St Sergius)
[3] Членами братства св.Фотия были А.В.Ставровский (р.1905), В.Н.Лосский, Е.Е. и Е.М. Ковалевские, о. Григорий Круг (1908-1969) и другие. Братство было построено по образцу католических орденов, заседания его были закрытыми, а решения тайными. Братство инициировало процесс осуждения богословских трудов о. Сергия Булгакова, написав послание патриаршему местоблюстителю Митрополиту Сергию Старогородскому (1861-1944).
[4] Содружество св. Сергия Радонежского с св. Албания (the Fellowship of St Alban and St Sergius)
[5] Московский Патриархат.
[6] Православная-Католическая Церковь Франции.
[7] Митрополит Антоний исполнял обязанности Экзарха Русской Православной Церкви в Западной Европе в 1963-1974 годах.
[8] Константинопольский Патриархат.
[9] Митрополит Евлогий (1868-1946) – видный церковный и государственный деятель в дореволюционной России, был Экзархом Русской Православной Церкви в Западной Европе в 1921-1930 годах. В 1931 году он был вынужден по политическим мотивам временно перейти под юрисдикцию Вселенского Патриархата. В 1945 году он вернулся в Московский Патриархат, хотя и Вселенский Патриархат его считал своим экзархом. Большинство приходов при этом осталось под юрисдикцией Константинополя, другие отошли к Москве. См.: Митрополит Евлогий. Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия, изложенные по его рассказам Т.Манухиной. YMCA Press, Париж, 1947, 678 стр.
[10] Митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим Ротов (1929-1978) преемник Митрополита Николая Ярушевича на посту был Председателея Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии, позже Экзарх Западной Европы.