Карин Гринхед

Воплощение человека: некоторые аспекты телесности и восприятия

Через несколько недель мы войдем в период Рождественского поста, чтобы готовиться к встрече Воплощения, приходу во плоти Единородного Сына Божьего, рожденного прежде сотворения мира.

В то время как тайна и значение двоичности природы Христа веками оставались предметом постоянных размышлений святых, богословов и учителей Церкви, наше собственное воплощение и его последствия не получили такого внимания. Сегодня, в контексте темы «учиться видеть», я хотела бы представить несколько собственных рассуждений о телесности и восприятии.

Митрополит Антоний любил повторять, что «Бог возлюбил мир, видимый и невидимый, в существование». Его слова перекликаются со словами апостола Иоанна: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». (Ин 3:16­17)

Апостол Павел утверждает, что природа Божия доступна нашему восприятию: «Ибо невидимое Его…от создания мира через рассматривание творений видимы…» (Рим 1:20)

Мы сами сотворены по образу Божиему. По слову Св. Иринея Лионского: «Слава Божья — это личность человека, живущего в целостности»[1]. Святой Ириней так говорит о нашей телесности: «Духи без тела не становятся духовными людьми. Только все наше существо, в соединении духа и плоти получая Духа Божьего, представляет собой человека духовного».

Историческое воплощение Христа

Историю человечества можно рассматривать с двух позиций, между которыми нужно соблюдать баланс. С одной стороны, история — рассказ о нескончаемых последствиях падения человека, с другой — подготовка к воплощению Христа, приходу Его во плоти, распятию (согласно всем евангельским свидетельствам, потрясшему весь тварный мир), телесному Воскресению и Вознесению — вознесению на Небеса того самого человеческого тела — и, наконец, к Пятидесятнице, сошествию Святого Духа, и ко всему, что за этим последовало.

В Воплощении Христос взял на Себя все, что относится к плоти, — не только смертность и страдание, но и человеческие эмоции, всякого рода человеческие чувства и человеческую волю, соединив их в Себе неслиянно.

Создается впечатление, что для нас не составляет труда рассуждать о Воплощении Христа, в то время как говорить о воплощении или одушевлении человека оказывается сложнее.

Воплощение, или одушевление, человека

Согласно Книге Бытия (Быт 1:1­25), история человечества начинается с сотворения «неба и земли»: воды, света, камней (неживой природы), растений и животных. Из описания мира, каким он было до падения, мы узнаем, что состояние человека в нем не было статичным, но включало движение, рост, развитие и эволюцию. Из праха земного Бог сотворил Адама, того, кто призван быть Его чадом и со­творцом. В его созданные из праха, беззвучные и неподвижные ноздри Бог вдыхает Свое дыхание, делая человека душой живою, наделенной свободой бродить по миру, исследовать и познавать его. Давая имена всем земным тварям, Адам осознал, что нет никого, подобного ему (Быт 2:20). В этот момент (начало самопознания) Бог навел на него сон и из ребра создал Еву. Человек сотворен в отношении ко всей материи, ко всем живым существам, которое коренится в самом составе его тела — прахе, из которого он сотворен. Через свои кости он неразрывно связан с «другим» — с тем, кто рядом со мной, вместе со мной, подобен мне, но не я. Телесность наделяет его способностью к сенсорным и эмоциональным ощущениям[2]: сочувствию и сопереживанию, а кроме того, является основой той уязвимости, которой митрополит Антоний придавал такое значение в отношениях человека с Богом и другими людьми. Представление ключевой роли телесных движений и взаимодействий в становлении сознания человека является в настоящее время передовой концепцией современной нейрологии, психологии и философии[3].

Сотворенное «не много умаленным пред ангелами» (ср. Пс 8:6), «подвешенное» между небом и землей, человечество уникальным образом оказалось в положении того, кто в своем теле должен соединить разделенно[4]. Идея «подвешенности» перекликается с размышлениями танцовщицы и философа Сондры Хортон Фрэйли[5]: «Наше тело подвешивает нас между тайной и откровением, между действием и восприимчивостью, между свободой и необходимостью, между бытием и небытием». Наделенное способностью к движению, наделенное душой тело лежит в основе человеческого величия, силы и хрупкости.

Традиционное понимание тела

Несмотря на укорененность человека в материи до грехопадения, онтологически, несмотря на центральную роль тела в таинствах и установлении отношений с другими людьми, суждения относительно физического мира и человеческого тела часто имеют негативную окраску.

Возможно, это следствие сложности понимания грехопадения, которым смерть вошла в мир. Грехопадение стало результатом искушения стать «мудрыми» «как боги», знающие добро и зло (Быт 3:5). Это прегрешение фатально отяготилось, когда Адам переложил свой грех на Еву («жену, которую Ты дал мне»), обвинив тем самым Самого Бога, а Ева в свою очередь обвинила змея. Оба отказались взять ответственность на себя.

Ева соблазнилась обещанием стать «как боги». Так как боги — это духи, не исключено, что это искушение влечет за собой отвержение физического тела. Соблазн знать все в сочетании с желанием быть бесплотным или ангелоподобным снижает способность испытывать чувства, позволяющие вступать в диалог с другими людьми. Как отмечалось выше, именно этот диалог между нами и другим или другими лежит в основе способности понимать как самих себя, так и других людей. Искушение стать подобными ангелам остается проблемой для людей на протяжении всей человеческой истории. Оно запечатлено в декартовской дихотомии тела и разума (так часто сегодня критикуемой), утверждающей гордыню разума и превозношение рассудка над чувствами и убедившей нас в том, что мы пребываем как бы над творением, а не являемся неотъемлемой его частью.

Признание тела, являющегося «храмом Святого Духа», источником зла отрицательно повлияло на отношение к женщинам. Указания на неполноценность женщин, на которых порой смотрели как на «материю» по контрасту с мужской «духовностью», на то, что женщины уступают мужчинам в интеллекте, разумности и духовности, а их тело  особенно искусительно, обнаруживаются в различных культурах на протяжении всей истории человечества[6]. Нескончаемые обвинения Евы и тела в грехопадении способствовали и без того крайне неоднозначному отношению к воплощению человека, которое до сих пор в значительной степени осталось непреодоленным.

Тело

Акцент на опасности побуждений и желаний «плоти», которую нас призывают отвергнуть ради «духа», а также злополучное созвучие слов «страсть» и «Страсти» (Христовы) порой приводят к отрицанию страстности, сильных чувств — ведь и то, и другое напоминает нам о том, что мы уязвимы и не можем всем управлять. Складывается представление о том, что духовная личность — это некто хладнокровный и уверенный в себе. Это очень далеко от образа человека, горящего, пламенеющего любовью, и, вероятно, вовсе не соответствует христианскому взгляду на человечество.

Обвинять тело в искушениях, которые возникают в уме, сердце и воле, — самый простой путь отстраниться от ответственности за собственные мысли, желания и чувства. Преподобный Максим Исповедник, рассуждая о происхождении желаний, говорит, что не тело решается на действия, а ум, сердце и, прежде всего, воля[7], а тело лишь исполняет их решения.

Сам Христос утверждает, что нас оскверняет не то, что входит в уста, а то, что исходит их них (Мф 15), — наши слова.

Тело человека принадлежит только и исключительно ему или ей, посредством этого тела человек пребывает в мире, опытно переживает и познает его. Человеческая индивидуальность и личностность неразрывно связаны с телом, и когда мы умираем, наш неповторимый образ пребывания в мире оказывается потерянным для мира и для других людей. Каждый из нас движется и действует характерным для себя образом, несущим на себе отпечаток нашей уникальности, свой «почерк»[8]. С помощью наших органов чувств мы можем постичь печать Бога в сотворенном Им мире, которая, как отмечает св. Климент Александрийский, является ключом к нашему познанию Бога: «Мы можем получить некий намек на то, что есть Бог, если мы постараемся всеми нашими чувствами, не останавливаясь, пока мы живы, проникнуть в реальность всякого творения и то, что превосходит ее»[9].

Выше было отмечено, что мы открываем и познаем мир, себя, других людей и, следовательно, приобретаем чувство общности через наши тела. Важную роль общины в человеческой жизни «всех и вся» признает и Церковь. Но некоторые ее члены считают, что общность лучше всего достигать, следуя правилам или придерживаясь принятых норм поведения — букве, а не духу закона. Такой подход не имеет ничего общего с подходом Христа к людям, Который, как свидетельствуют Евангелия, всегда обращается к конкретной личности с ее конкретными нуждами.

Превозношение разума и маргинализация, или отвержение, тела привели к трем основным типам разобщенности, усугубленным нашим отношением к материи:

внутриличностное разделение — между телом, разумом и душой;

межличностное разделение, или разобщенность, с другими людьми и, поскольку самосознание развивается во взаимоотношениях из понимания себя и другого, возрастающее разделение между мужчинами и женщинами и разницы в их способности к взаимопониманию;

разобщенность с миром, к которому мы принадлежим и за который несем ответственность.

В результате мы страдаем от:

нашей неспособности постигать Бога через Его творение и стремления эксплуатировать тварный мир и злоупотреблять им;

неприятия собственных чувств, в особенности сильных, неспособности быть здесь и сейчас, неготовности брать на себя обязательства, недостатка понимания, сочувствия и отзывчивости, желания осудить другого, использовать окружающих, помыкать ими;

психических, эмоциональных и соматических заболеваний и нарушений, связанных с пренебрежением к телу;

сложностей с обучением, ростом и покаянием;

укоренившегося принижения практического и физического труда перед руководящей и административной работой;

к предпочтению буквы закона — духу.

Не кажется ли вам, что человечество благополучно дало себя убедить в том, чтобы отвергнуть себя и свое призвание?

Некоторые замечания по поводу чувств[10]

Св. Максим Исповедник подчеркивает важную роль чувств в восприятии Божественного Логоса. Интересно отметить, что свою мысль он начинает с того, что мир, доступный чувственному восприятию, взывает к чувствам, обращая на себя внимание пяти органов чувств, и поставляет им информацию. Благодаря этой информации чувства воспринимают внутренние сущности (logoi) тварных вещей и возбуждают способности души, которая, если достаточно «зорка в отношении истины», воспринимает таким способом Божественный Логос. Максим Исповедник соотносит каждый орган чувств с определенной способностью души. Так, глаз — это образ ума; ухо — рассудка; обоняние связанно с возбуждающей способностью души, той, которая побуждает нас к действию; чувство вкуса связано с вожделеющей, или желающей, способностью, а осязание — с живящей способностью — образ жизни. Он также утверждает, что душа не пассивно воспринимает информацию, но обращается к миру, доступному восприятию, посредством чувств для того, чтобы сотворить «прекраснейший мысленный и духовный мир». Это обоюдное движение, соединяющее душу и чувства с воспринимаемым миром и его сущностями, весьма похоже на то, что современные философы и психологи называют интерсубъективностью.

Если мы не способны видеть, мы не способны созерцать ни дела Божии, ни дела Его возлюбленного творения, человека. Отказываясь созерцать, мы отказываемся видеть и понимать, различать, беречь или отвергать.

«Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф 11:15). Если мы не способны слушать, то как мы услышим Дух, других людей или иные твари, за которые несем ответственность?

Обоняние и вкус часто относят к примитивным чувствам, но по мысли Дионисия Ареопагита: «Ароматы, достигая наших чувств, представляют духовное просветление».

Посредством обоняния мы распознаем людей и предметы, их качества, различаем смрад разложения и благоухание духа. В Евхаристии нам предается Тело Христа, Который зачастую предлагал людям физическую, а не только духовную пищу, Который ел и пил вместе с ними даже после Своего Воскресения.

Посредством вкуса мы отличаем, что хорошо, что стоит принять в себя, а что выплюнуть и отвергнуть. «Вкусите, и увидите, как благ Господь!» (Пс 33:9). «Источника бессмертного вкусите» (Литургия св. Иоанна Златоуста).

С помощью прикосновения мы подвергаем окружающее исследованию или убеждаемся в реальности конкретных вещей, общаемся, наносим вред и исцеляем. Христос в качестве доказательства реальности Своего Воскресения предложил Фоме прикоснуться к Его ранам, Он исцелял людей, прикасаясь к ним или позволяя им прикасаться к Себе[11]. В настоящее время растет осознание того, что прикосновение может быть неправильно использовано, может быть злонамеренным или неуместным; при этом многие страдают от недостатка тактильных контактов. Мы стремимся использовать терапии на основе физических упражнений и прикосновений и в то же время, несмотря на то что нуждаемся в прикосновениях и их целительной силе, относимся к ним с подозрением.

Проприоцепция и кинестезия — это чувства, которые мы считаем само собой разумеющимися, информируют нас о положении и ориентации тела в пространстве и помогают нам перемещаться, противостоять силе притяжения, координировать и регулировать телодвижения и соизмерять свои усилия при перемещении. Без гармоничного взаимодействия всех органов чувств, которое, по Стерну, придает нам ощущение бодрости, энергии и жизни, мы бы вообще не могли функционировать в мире. Философ Максин Шитс­Джонстон приводит исследования философов и ученых, специализирующихся в самых различных областях знаний, которые неопровержимо свидетельствуют о несомненно важной роли движения, в особенности произвольного движения тела в процессе познания мира и формирования сознания для всего живого. Движение — это наш родной язык, до­вербальный способ общения, «мать всякого познания»[12].

Качество присутствия

Отвержение, или игнорирование, тела влияет на нашу способность подлинно присутствовать в настоящем моменте времени, живо воспринимать предметы окружающего мира, события, разворачивающиеся на наших глазах, и людей, которые находятся перед нами в конкретный момент. Многие в современном мире живут в состоянии рассеянности, с мыслями, постоянно блуждающими где­то далеко. Подлинные встречи любого рода: с другими людьми, с явлениями мира и с Самим Богом, — могут происходить только в открытости настоящему моменту и решимости присутствовать в нем. Присутствие особенно важно в исполнительских видах искусства, которые этому непосредственно зачастую учат[13].

Почему наше собственное воплощение является для нас камнем преткновения?

Одним из источников проблемы может стать тот факт, что через тело мы испытываем физическое и эмоциональное страдание, а не только удовольствие. Наряду с проблемами, возникающими из­за того, что мы смертны, существует проблема величия нашего призвания (еще одна близкая митрополиту Антонию тема). Мы были сотворены как дети Божьи, соработники Христу. В то же время мы ощущаем себя отягощенными смертным телом, которое даже при хорошем здоровье подвержено болезням и травмам и нуждается в ежедневном удовлетворении потребностей, например, в пище и в отдыхе. Приложив некоторое усилие, мы осознаем, что наше смертное тело — часть материального мира, в которой не только локализуется наш личный опыт и осуществляется наше самовыражение, но и которая налагает на нас определенные ограничения. Помещая нас во время и пространство, оно становится своего рода школой, местом, где происходит научение и рост. Мы испытываем множество трудностей в наших отношениях с другими людьми, которые могут оказаться, по выражению Сартра[14], «адом» для нас, и в то же время мы чувствуем себя одинокими. Боль, разочарование и ощущение униженности приводят к тому, что мы можем испытать острое желание сбежать, вырваться из ограниченности, отгородиться от собственных слабостей, грехов и преступлений, отказаться от части своего «я».

Аскетические практики предназначены для того, чтобы помочь освободиться от давления некоторых из этих трудностей, но жесткий и карательный подход к аскетике подчас маскирует честолюбие и гордыню. Применять эти практики следует с осмотрительностью, в соответствии с личными потребностями, помня о том, что их цель — освободить личность от того, что ее связывает, и преумножить свободу и любовь. Пока мы не научимся принимать состояние неопределенности, пока неспособны сказать «Да будет воля Твоя», нам трудно жить в своем собственном воплощении и призвании, существовать как в видимом, так и невидимом мире.

Большинство религий, включая христианство, склонно проводить строгое разграничение между сакральным и секулярным. Мы знаем, тем не менее, что весь тварный мир являет славу Божью (Пс 8, Рим 1:20) и призван к воскресению, поэтому востребуем материю для Царства, освящая материальные предметы: человеческое тело, пищу, иконы, реки, автомобили.

Наше отношение к телу, к материальному миру и человеческой деятельности должно соответствовать православным представлениям о роли материи в Таинствах и пониманию того, что человек может быть призванным к различным видам труда, который для нас является продолжением Литургии в мире. Будучи музыкантом, я иногда встречаю людей, которые дают мне ясно понять, что считают, будто я занимаюсь не слишком достойным делом и должна оправдать его, став врачом или работая с нуждающимися в помощи людьми.

В конце я хотела бы напомнить несколько положений, прежде всего для себя, но надеюсь, что они могут показаться полезными и вам.

  1. Мы должны заботиться и быть внимательными по отношению к материальному миру, который является откровением Божественного присутствия, источником исцеления и благоденствия, полем нашей деятельности и ответственности, школой и таинством. Оливье Клеман отмечал: «Раннее христианство размышляло в основном не о бессмертии души, которое считалось несомненным… а о воскресении тела, космоса в целом, всего человечества»[15]. Следовательно, нам нужно продумать заново, что мы имеем в виду, когда отделяем сакральное от секулярного.
  2. Нам нужно совершенствоваться в использовании органов чувств, которые питают информацией нашу интуицию и мышление с тем, чтобы лучше учиться, понимать и общаться с миром, с другими людьми и с самим собой. Как отмечал св. Климент Александрийский: «Мы можем нечто узнать о Боге, если будем стараться с каждым ощущением проникать в реальность всякой твари, не сдаваясь, до тех пор, пока то, что их пронизывает, не станет нашим жизненным опытом»[16]. Мы должны относиться к каждому человеку как к другому «я», уникальному, сотворенному по образу Божьему. Святой Дух может вдохновлять кого угодно и где угодно. Люди старше или моложе нас, умнее или глупее, образованнее и невежественнее, духовнее и приземленнее — могут видеть и понимать нечто, что мы не видим и не понимаем, и открывать нам нечто что­то важное для нас.
  3. Мы должны изучать человеческую деятельность — в науке, искусстве, повседневной жизни — и извлекать из нее урок, не отвергая и не боясь того, что называется «секулярным» знанием, но вычленяя истину, где бы ее ни обнаруживали.
  4. Мы должны личностно и страстно отдаваться тому делу, которое делаем, и нести ответственность за последствия наших действий.
  5. Мы должны выверять предлагаемые нам практики и обычаи, указания власть имущих по Евангелию, по учению Церкви и принимать их к сведению в свете современного положения вещей, обстоятельств, времени, влияний, внешнего давления и нашего опыта. Наш опыт восприятия этих факторов формирует и меняет не сущность нашей человеческой природы, не то, что мы есть, а то, как мы существуем, особенности нашего существования. Высокая должность — не гарантия прозорливости, истинного знания и правоты. Мы должны молиться и нести ответственность за тех, кто обладает властью.
  6. Созерцательная красота церковного богослужения должна не убаюкивать нас, а побуждать к действию. Тело предназначено для движения. Человеческие существа предназначены для динамической, пламенной вовлеченности в жизнь, для того, чтобы двигаться и действовать. Чтобы реализовать нашу природу, мы должны быть бесстрашными и мужественными .
  7. Мы должны быть верными к себе, не боязливыми, но дерзновенными, способными рисковать, зная, что Бог любит нас безусловно и мы не выпадем из Его рук.

Внимательное отношение к материальному миру должно помочь нам развить в себе чувство чудесного, которое, согласно Ойгену Финку, поможет устранить нашу косность, предрассудки и привычку полагаться на заданное и знакомое, увлекая нас в «креативную пустыню еще не познанного» вдохновляющей бедности зарождающегося знания», а затем — с леонардовским «трепетом и жаждой» — к тому, что Максин Шитс­Джонстон называет «неподвластным времени страстным трудом любви во имя мудрости, которым и является философский акт». Такой акт — необходимая прелюдия подлинной заботы о сотворенном мире, к которой мы призваны.

Комментарий после доклада Карин

Протоиерей Владимир Архипов: Я хочу сказать огромное спасибо Барбаре и Карин за то, что они показали и как они показали, как сильно Православие на английской земле. И еще я им благодарен за то, в каком прекрасном свете в их докладах предстает человек. Карин, можно сказать, некий гимн или серенаду спела человеческому телу. Теперь к нему никто из нас не имеет право относиться пренебрежительно, игнорировать, смотреть свысока. Если Карин рассказала нам так, то какова же премудрость Божия, что Он создал такую гармонию — тело и дух. Но вспомним о том, что говорила Барбара: если свет неба не проникнет в эту плоть, то она будет господином. А вот в сочетании этих двух докладов видно, как может быть красиво тело, когда с неба сходит Дух, и в индивидууме рождается личность. Спасибо большое за эту красоту.

[1]  Автор цитирует св. отцов по книге прот. Иоанна Мейендорфа «Byzantine theology: historical trends and doctrinal themes». London &Oxford: Mowbrays. 1975. Похожие высказывания св. Иринея Лионского содержатся в его книге «Против ересей. Книга V. Глава 6» (Прим. пер.).

[2]  Damasio, A. (2000). The feeling of what happens: body, emotion and the making of consciousness. London: Vintage Books; Sheets­Johnstone, (2011). The primacy of movement. ; Stern, D. N. (2010). Forms of vitality: exploring dynamic experience in psychology, the arts, psychotherapy and development. Oxford: Oxford University Press.

[3]  См. прим.3.

[4]  Thunberg, L. (1995) Microcosm and mediator: the theological anthropology of Maximus the confessor (second edition), p.402. Св. Максим Исповедник говорит о человеке как посреднике в разного рода разделениях. «Природный» характер человеческого посредничества особенно проявляется в случае видимого и невидимого миров, к обоим из которых человек причастен благодаря своей составной природе.

[5]  Fraleigh, 1987. Dance and the lived body: a descriptive aesthetics. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press.

[6] Евдокимов П. Таинство любви: Тайна супружества в свете православного Предания.

[7] Nellas, P. (1987). Deification in Christ: Orthodox perspectives on the nature of the human person.(Norman Russell, trans.). Crestwood, NY: ST Vladimir’s Seminary Press. Pp. 138–139, a comment by Kabasilas.

[8]  Stern, D. N. (2010). Forms of vitality: exploring dynamic experience in psychology, the arts, psychotherapy and development. Oxford: Oxford University Press.

[9]  См. прим. 1. Похожие высказывания св. Климента Александрийского содержатся в его книге «Строматы», книга 5 (прим. перев.). Возможно, источник цитаты — Clement of Alexandria Miscellanies, V.XI (PG 9,112). На русском: Климент Александрийский. Строматы. Перевод с древнегреческого и комментарии Е.В.Афонасина. Издательство Олега Абышко. Санкт­Петербург, 2003. Кн. V, гл. XI : … каждый может исследовать божественное, если «минуя ощущения, посредством одного лишь разума устремится к сущности любого предмета» и «не отступит» из сферы сущего, пока, поднявшись к тому, что находится за его пределами, «с помощью самого мышления не охватит, что есть благо, оказавшись, таким образом, на вершине умопостигаемого».

[10]  «И опять же, как чувственный Mip является по природе предуготовительным (στοίχειωτικός έστι) для пяти чувств, подпадая им и направляя к постижению себя … И даже сами телесные чувства называют согласно подобающему им Божественнейшему Логосу, предуготовительными для сил души, незаметно приуготовляющими их к действию своим восприятием [сокрытых] в сущих логосов, посредством коих — словно посредством неких букв — зорким в отношении истины является Бог Слово. Потому и назвали чувства примерными изображениями (παραδειγματικές εικόνας) сил души, что каждое чувство вместе с его инструментом, то есть органом чувств, первоначально наделено по природе неким таинственным логосом, соответственно каждой силе души. И говорят, что умственной силы, то есть ума (νου) [подобием] является зрительная способность; словесной, то есть рассудка (λόγου) — способность слышать; яростной — обонятельная; желательной — способность чувствовать вкус; а жизненной — осязательная. И просто, чтобы яснее выразиться, скажу, что образом ума является зрение, то есть око; рассудка — слух, то есть ухо; ярости — обоняние, то есть нос; похоти — вкус; а жизни — осязание, которыми душа по закону все премудро создавшего Бога согласно природе управляя посредством своих сил и разнообразно обращаясь к чувственным [объектам], если бы хорошо пользовалась чувствами, собирая посредством собственных своих сил всяческие логосы сущих и смогла бы мудро перенести к себе все видимое, в коем сокрыт Бог, … то и она своим произволением сотворила бы прекраснейший мысленный и духовный мip…». Преподобный Максим Исповедник. О различных недоуменияху святых Григория и Дионисия (Амбигвы) М. 2006. С. 223–224 (PG 1248А — 1248С) .

[11] Мк 5:24­34. Христос не видел женщину, страдавшую от кровотечения, в момент, когда она прикоснулась к Его одежде, потому что она была позади Него, но Он чувствовал «силу, исшедшую от Него» и спросил, кто к Нему прикоснулся.

[12] Sheets­Johnstone, (2011). The primacy of movement. John Benjamins Publishing, 2011.

[13] Rodenburg, P.(2007/9) Presence London:Penguin Books; Goodridge, J. Rhythm and timing in movement and performance: drama, dance and ceremony.London: Jessica Kingsley Publishers.

[14] Сартр Ж.­П. За закрытыми дверями.

[15]  Clément, O. The roots of Christian mysticism. New City. (Русскоязычного издания не найдено — прим. перев.).

[16]  Там же.

Возможно, источник цитаты — Clement of Alexandria Miscellanies, V.XI (PG 9,112). На русском: Климент Александрийский. Строматы. Перевод с древнегреческого и комментарии Е.В.Афонасина. Издательство Олега Абышко. Санкт­Петербург, 2003. Кн. V, гл. XI: … каждый может исследовать божественное, если «минуя ощущения, посредством одного лишь разума устремится к сущности любого предмета» и «не отступит» из сферы сущего, пока, поднявшись к тому, что находится за его пределами, «с помощью самого мышления не охватит, что есть благо, оказавшись, таким образом, на вершине умопостигаемого».