Всех Святых в земле Российской просиявших

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Мы празднуем тысячелетие крещения Руси. Какой это праздник для нас! Тысячу лет тому назад, благодаря тому, что князь Владимир поверил во Христа как своего Бога, Христос как бы овладел Рус­ской землей. Вера одного человека открыла Ему доступ к просторам нашей земли.

То время /было/ очень похоже на наше. Так же, как и теперь, почти всех охватило чувство, что язычество пусто, нечем жить в нем, что языческие боги, кумиры ни душу не питают, ни жизни новой не могут дать.

Тогда поклонялись всему, что вселяло страх; а разве теперь миллионы людей не охвачены страхом? Я говорю даже не о том, что все человечество в одно мгновение способно погубить себя, а о тех страхах, которые держат каждого человека на каждом шагу его жизни. Они так различны, но они въедаются в душу, разрушают ее, лишают надежды и силы жить.

Поклонялись тогда своим мечтам о том, что исполнятся прось­бы, обращенные к ложным богам. А разве теперь человек не обраща­ется к бесчисленным ложным богам: к силе, к славе, к деньгам, к власти?! Сколько можно было бы назвать этих кумиров… А чело­век остается пуст, голоден, так же испуган и без надежды, как раньше.

Князь Владимир был, как все: он тоже жил этими ложными бо­гами. Он был воином /своего времени/и наслаждался всем тем, что может телесная жизнь дать человеку — и душа его не могла насы­титься. Но за ним стоял некто, как и теперь в христианской жизни часто за внуками и за детьми стоит бабушка, — стояла святая Ольга. Она стала верующей и православной, тогда как ее муж не только оставался язычником, но и насмехался над ней. Святая Ольга была непоколебима в своем уповании; она была одна, окруженная не­пониманием, насмешками, и оставалась верной Христу Богу. И не только в этом ее заслуга. Она сумела пробудить во внуке своем Владимире духовный голод, голод по чему-то, чего он тогда не знал, о чем он понятия, вероятно, не имел. Голод, который ему позволил почувствовать пустоту языческих богов. Как и теперь тот же внутренний духовный голод побуждает тысячи людей отвер­нуться от ложных богов современности и искать чего-то, часто не зная, чего, но того, что питает душу, что ее раскроет, что их сделает достойными звания человека, позволит вырасти / в меру того, что мы называем ростом Христовым/ полного возраста Христова (Еф. 4,13).

И он переменился. Он не только принял какое-то новое миро­воззрение, не только выбрал нового Бога, более подходящего для его разума и сердца, выбрал ту жизнь, о которой Господь сказал, что жизнь будет потоком течь из верующих в Него (Ин. 4,14). Когда он встретил Христа, когда он погрузился в богослужение, почувст­вовал неизреченную, невыразимую красоту Божию, тогда все, чем он увлекался до того, явилось ему таким, каким оно и было: уродливым, унизительным, омерзительным; и он всю жизнь переменил. Он стал целомудренным, стал добрым, он стал заботливым и милосерд­ным, он стал другим человеком; и кому он этим обязан? — своей бабушке, женщине, которая сумела одна среди насмешек стоять и не сдаться.

До этого было несколько христиан в Киевской Руси, но с ними случилось то, что так часто бывает с теми, кто перед лицом язы­чества, поклонения кумирам, лжи, провозглашают правду и хотят по правде жить. Они кончили свою жизнь мучениками, как тысячи и ты­сячи людей кончили мучениками свою жизнь здесь и по всему миру, оставаясь свидетелями Христа и Его правды… Вот с чего началась наша Русь: с немногих христиан, которые умерли, скорее чем отречься от своей веры, с женщины, которая устояла перед одиночеством и насмешкой, и князя, который узрел Свет Христов, проникся кра­сотой Божией и переменил всю свою жизнь.

Когда думаешь о том, что случилось в эти далекие времена, действительно, есть чему дивиться. Малая горсть людей… Что со­бой представляло племя Русь, которое потом разошлось, разлилось, став Украиной, Белоруссией и Великороссией? Тогда это было маленькое племя. Но от любви Божией оно пошло по лицу всей нашей земли. Не для того чтобы вербовать христиан, а для того, чтобы поделиться с людьми, не имевшими в себе радости вечной жизни — самой Жизнью вечной, которую им дал Христос, чтобы и другие приобщились этому, чтобы и к другим людям пришла радость, жизнь, ликование жизни… И они поплатились кровью, смертью. Все ранние миссионеры умерли от рук тех, кому они приносили радость и любовь. Вот с этого началась Русь и Православие на нашей земле.

Что же случилось потом? Каким образом Святая Русь могла от­пасть так, как она отпала в двадцатом веке? Не вина ли это хрис­тиан? Нечего искать виновников среди тех, кто проповедовал ложь о Боге, о жизни, о человеке. Христиане стали обывателями: мы за­менили подвиг христианства — «благочестием». Да, ходили в храмы, да, молились, а жизнь?.. Прочтите, какова была русская история, сколько в ней трагедии, сколько ужаса, сколько крови, сколько страдания! И это творили христиане. Царь Иван Грозный был хрис­тианин, Петр Великий был христианин, а какую разруху они внесли в жизнь своих подданных! Но и подданные были не только жертвами; подданные были люди, как вы и я, как мы все, не живущие по той вере, которую мы исповедуем и которую мы, священники, проповедуем. Как страшно подумать об этом, когда проповедуешь с амвона и помнишь слова Христа: От слов своих оправдишься и от слов своих осудишься (Мф.12,37). Когда я стану перед Богом, что я Ему отве­чу, когда Он мне скажет: Сколько тебе было дано знать, сколько ты сказал правды — и как неправедно, недостойно Моего Евангелия ты прожил!.. И это каждый из нас в свою меру должен признать. Если бы мы были иконами Христа, если бы мы были такими христиана­ми, какими были святые, все могли бы, увидев нас на улице, в ра­боте, в семье, остановиться и поставить перед собой вопрос: Что же у этого человека — этой женщины, этого мужчины, этого ребенка — что в нем такое, чего у меня нет? Почему у него тишина, покой в глазах, почему у него радость в жизни, хотя его жизнь такая же горькая, а порой еще, может быть, более горькая, чем моя? Чем же он живет? Тогда бы встал перед окружающими нас людьми вопрос о том, что человек-христианин уже теперь живет вечностью, полно­той жизни, которую обещал Христос тем, кто будет в Нем и в ком Он будет, которые будут сраслены с Ним, как ветка сраслена с де­ревом. Разве, глядя на нас, кто-нибудь может узнать Христа? Вот почему мир не может верить: не потому что слово Божие не кажется правдивым, а потому, что, сравнивая проповедь Евангелия и наши собственные слова, люди качают головой и говорят: Да, это только слова; если бы это было истиной для этого человека, он был бы иной…

Вот о чем говорят нам русские святые. Они всерьез приняли евангельскую весть, они ее приняли и стали жить по ней, а если нужно — и умирать по ней. И вокруг них люди начинали веровать.

Я сказал в начале, что вера Владимира Святого открыла Русь присутствию Христову. И русские святые — это тот ответ, который Русская земля дала Христу пришедшему. Вот кто ответил за всех нас — те тысячи и тысячи мучеников, преподобных, святителей и князей, жен и детей, людей всех сословий, всякого рода. Они сказали Христу: Да, Господи, Ты явил нам беспредельную, неизъяснимую красоту того, чем может быть человек, и я таким человеком хочу стать и быть… И это они говорили большой ценой; нелегко было стать святым, как и теперь нелегко становиться святым или просто достойным христианином. И мы обращаемся к ним с молитвами, с акафистами, мы поминаем их — и забываем, что Иоанн Златоуст уже столетия тому назад сказал в одной проповеди: Если мы только хвалим святых и не подражаем им, они не могут принять эту похвалу, потому что этой похвалой должна быть наша жизнь, а не слово, или вернее — слово, звучащее, гремящее изнутри жизни, достойной Спасителя Христа, который так нас полюбил, что Свою жизнь и смерть нам отдал, крестную смерть, тридневное погребение, сошествие во ад — вот что Он дал нам, чтобы мы поверили в любовь, Божию лю­бовь, и в то, что и мы можем, если только хотим быть людьми — так любить, как любил Он.

На этих днях девять новых святых были провозглаше­ны Поместным Собором Русской Церкви. Девять новых святых, кото­рые нам даны, как новые примеры — примеры не древности, а наших дней; некоторые из них — да, 14-16 веков, как Димитрий Донской, Макарий, митрополит Московский, как Андрей Рублев, писавший та­кие иконы, которые сами по себе являются проповедью и свидетель­ством о Боге. Но дальше — святой Амвросий Оптинский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник и одна женщина, Ксения Санкт-петербургская. Они святые нашего времени; им мы можем подражать, не ста­раясь вернуться к прошедшим векам, мы можем просто вглядываться в их жизнь и от них учиться, как живут люди, которые верят в то, что проповедуют… Возблагодарим Бога за то, что в течение всех столетий Русская Церковь приносила Богу как бы дар святых, кото­рые являлись славой нашей земли, а в наше время принесла несметное количество исповедников и мучеников! Возрадуемся об этом и вступим в их путь жизни, с тем, чтобы наша земля вся воссияла светом Христовым.

Аминь.

Опубликовано: Журнал Московской Патриархии. 1988. № 9;

«Проповеди, произнесенные в России». – М.: Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», 2014.