Я хочу поделиться с вами всем, что накопилось... Беседа 5

Ответы на вопросы.

… и сначала прочесть вопрос, который меня очень тронул. Это больше письмо, нежели просто вопрос. Пишет одна наша прихожанка и говорит следующее: “Я очень счастливый человек. Бог дал мне бесконечно много: огромную любовь между мужем и мной, любимое дело, я настолько благодарна Создателю за Его щедрость и любовь к нам. Конечно, болезни, но они не могут нарушить наше счастье. В Москве суета отвлекала меня от регулярной молитвы, но здесь такой прекрасный храм, и жизнь спокойнее, я молюсь чаще…”

Мне кажется, что это замечательное письмо по своему чувству и по своему содержанию. На счастье, которое нам посылает Господь, будь то в мелочах, будь то в самых великих вещах, единственное, что мы можем сделать — это ответить благодарностью, порой тихой, светлой благодарностью, порой ликующей радостью, как дети, когда им хорошо и они шумно радуются, а иногда тихо, тихонько свое счастье выражают лаской к любимым. И вот мне кажется, что надо благодарить Бога, радоваться тому, что Он посылает, и радоваться всей душой о том, что у нас такой дивный Бог, для Которого нет ничего великого и ничего малого, — потому что Он больше всякого величия и ничто не может быть малым для Него. И вот это первая часть моего ответа: отзывайтесь благодарностью, радостью на любовь Божию и на Его заботу о вас. Но также научитесь от нашего Бога, такого великого, святого и милостивого, научитесь так же, как Он, ничего не считать в жизни мелким, не считать ни одного человека слишком мелким и незначительным, /так, чтобы можно было/ подарить ему всю любовь и для него сделать, при случае, все, что только можно сделать, чтобы у него душа была радостной. Потому что многим людям трудно творить добро, быть достойными своего имени человека и христианина, из-за того что радость в них заглушена. Дайте простор в других людях возможной радости.

Здесь есть одна фраза, на которой я хочу тоже остановиться. Это фраза о том, что “я не нахожу за собой грехов против христианской морали”. Жизнь не заключается в том, чтобы выслеживать в себе все темное, все недостойное, все несовершенное, потому что если вглядываться только в то, что темно и несовершенно в нас, то постепенно приходишь в уныние, а порой в отчаяние. Смотришь на мир, на природу, на глубину небес, видишь, что все так величественно и так прекрасно, а взглянешь на себя и видишь только мелочность свою. Не надо этого делать. Надо нам научиться вглядываться в евангельский образ, который нам предлагает Господь, и в Евангелии находить все места, на которые сердце, ум, воля, все наше существо отзываются ответно: Да, Господи, да! Это так прекрасно, так истинно! Так жить стоит, таким стоит быть!.. Потому что каждый раз, когда душа отзывается, таким образом, на Христовы слова, это значит, что мы уже созрели к тому, чтобы быть такими, какими Он описывает достойного ученика. Поэтому ищите в Евангелии, ищите в писаниях отцов, ищите в молитвах все то, что говорит вашему сердцу, все то, от чего сердце горит, ум светлеет, воля крепнет к добру, и знайте, что в этом, значит, вы уже хотя бы зачаточно похожи на того человека, которого в вас видит Господь на той глубине, на которой вы себя, мы себя видеть не можем, и ликуйте об этом. И становясь все больше и больше тем, чем мы уже являемся в самом лучшем смысле слова, мы вырастем и в другую меру, глубже, шире и выше. Мораль не заключается в том, чтобы выполнять те или другие правила или законы, это ветхозаветный подход. В Ветхом Завете нам ясно сказано, что если вы выполните все это, то вы праведники перед Богом, чисты, с вас ничего взыскать нельзя. А Христос говорит: когда вы все исполните, знайте, что вы неключимые рабы, что недостойны своего призвание, потому что наше призвание не в том, чтобы быть “добродетельными”, а в том, чтобы быть родными Христу и через Него Богу. Поэтому радуйтесь тому, что Господь дает.

Иногда бывает, что мы видим в себе хорошее, и нам от этого делается страшно: как же так может быть, что я в себе вижу добро? Не является ли это с моей стороны гордыней, тщеславием? Это не так. Это может быть так, конечно, если мы заглядимся на себя и будем думать, что мы такие замечательные. Но когда мы в себе видим что-либо прекрасное, светлое, достойное человека и достойное Бога, мы должны радоваться об этом. Я некоторым из вас рассказывал пример, который, думаю, это с какой-то ясностью показывает. Ко мне пришла молодая девушка, села передо мной, опустила голову и с выражением отчаяния, грусти, которое исковеркало все ее миловидное лицо, говорит: Отец Антоний, я погибну! Я грешница… — А чем ты грешница? — Я тщеславна. — А чем ты тщеславна? — Каждый раз, когда я вижу свое лицо в зеркале, мне оно кажется таким миловидным… — Знаешь, оно так и есть! — Значит, для меня спасения нет? — Да нет, наоборот: два раза в день становись перед зеркалом и рассматривай свое лицо: глаза, лоб, рот, брови, щеки, уши, нос, улыбку. И каждый раз, когда тебе покажется, что то или другое так красиво, обратись к Богу и поблагодари Его за то, что Он тебе сделал такой подарок, потому что ни одна черта твоего лица не является плодом твоей собственной деятельности. Не ты их сотворила, а Он тебе их подарил. И поэтому каждый раз, когда вкрадывается мысль о том, что та или другая черта лица — и это, разумеется, можно перенести на черты характера, на ум, на сердце, на волю, на все что хотите, — поблагодари Бога, что Он тебе сделал такой прекрасный подарок. И я прибавил: А когда поблагодаришь Бога за каждую миловидную черту твоего лица, скажи Ему: Господи, Ты меня прости за то, что на такое милое Тобой сотворенное лицо я накладываю такое безобразное выражение отчаяния… Этот пример вы можете перенести и на духовную жизнь. Радуйтесь тому, что вы видите в себе хорошего, и благодарите Бога. Между тщеславием, гордостью с одной стороны, и смирением есть одно среднее как бы место — это благодарность. Просто переключиться от тщеславия в смирение мы не умеем, хотя бы, потому что не имеем никакого представления о том, что такое смирение. Но на полпути есть это чудное место: благодарность. И вот если мы научимся благодарить, то постепенно тщеславие начнет вымирать, гордыня совершенно умрет, и тогда мы сможем начинать хотя бы из глубин благодарности познавать, что такое смирение. Вот ответ, который я хотел дать на это письмо.

Как быть, если человек крещен другим именем, отличным от мирского, например, Клара вместо Клавдия, и т.д. Можно ли в частной молитве употреблять мирское имя, более привычное? Как быть, если невозможно узнать, каким именем был крещен человек: родители умерли и т.д.?

Если говорить об именах, то нам надо помнить, что все имена, которые нам даны, как бы (не поймите это превратно) — временные клички. У каждого из нас есть одно имя, которое только Бог знает, и которое будет открыто этому человеку в конце времен, имя, которое обозначает его единственную, неповторимую, ни с чем и ни с кем несравнимую связь с Богом. Все другие имена нам даются для обычной жизни. Имена, которыми мы бываем крещаемы, это имена святых, нам дается это имя так же, как тот или другой храм посвящается тому или другому святому. Но с другой стороны, каждый из нас знает, что у нас есть как бы свои домашние клички, которые говорят о каком-то личном и очень близком и, можно сказать, неповторимом отношении между мной и тем человеком, который единственный меня называет таким именем. Это бывает между родителями и детьми, это бывает между братьями и сестрами, это бывает между друзьями: какое-нибудь слово, которое почему-то выражает личность этого человека или каким-то образом с ним связано в чувстве другого человека. Поэтому единственное имя, неповторимое, это имя, которое только Бог знает, и которое каждый из нас узнает только в конце времен. А в интервале мы несем имена тех святых, которым мы поручены. Когда нас крестят, нас крестят определенным именем, прося святого, который это имя сделал святым своей жизнью, взять нас под свой покров, быть нашим спутником, быть нашим наставником. Это не значит, что на каком-то другом плане у нас не может быть другого имени, которое нас связывает лично, как бы от сердца к сердцу, с тем или другим человеком или с той или другой группой людей. Есть на Востоке, например, такой обычай, что когда человек крестится, то он свое крестное имя не употребляет в обычной жизни, это имя — его тайна между Богом и им, пока не откроется тайна его единственного и неповторимого имени. И для всех он носит то или другое имя, которое ему было дано изначально, но когда он причащается, он произносит имя, которое ему было дано при крещении, это его личная связь с Богом. И Бог не смотрит на имена, так же как Он не смотрит на лица. Поэтому если кто-нибудь у вас есть, кто крещен был именем, которое никогда не употребляется или которое очень странно в наших ушах, и мы называем тем или другим именем, кличкой как бы, Бог слышит. Я думаю, что в частной молитве можно спокойно говорить об этих уменьшительных именах. Если вы подаете записку в церкви, чтобы молиться всенародно, тогда нет, тогда вы должны давать имя, которым был крещен данный человек, потому что это имя в Церкви, это имя его небесного покровителя. Вот все что я могу сказать об этом.

Второй вопрос я хочу предоставить владыке Анатолию. /Родословная Христа по
линии Иосифа……/

Я хотел бы добавить, что браки в то время заключались в пределах одного племени, и поэтому, поминая родословную, будь то отца или матери, упоминается родословная всего племени, и, таким образом, когда мы упоминаем Иосифа, то упоминается Иосиф как участник племени Божией Матери.

Как важнее молиться о усопших, кроме ежедневного поминовения утром и вечером? Во-первых, часто ли заказывать панихиду; во-вторых, что важнее: подавать записки об усопших или панихиду или то и другое? И, в-третьих, несколько человек, которых я хорошо знала, умерли внезапно. Мой отец умер внезапно за один день без причастия и исповеди, мою подругу убили в возрасте 27 лет, мой зять разбился в катастрофе в возрасте 33 лет, и еще я знаю несколько знакомых, жизнь которых прервалась внезапно в молодом возрасте…

Я хочу сказать несколько вещей по этому поводу. Когда мы молимся за усопших, мы стоим перед Богом и Ему говорим: Господи, этот человек прошел через мою жизнь, он в моей жизни оставил светлую и благородную печать, благородный след. Он был грешен, как мы все, но посмотри, что он со мной сделал. Если бы я этого человека не встречала, не встречал, я не знал бы очень многого и не переменился бы к лучшему. Благослови этого человека за то, чем он был в моей жизни!.. Я думаю, к этому сводится вся молитва об усопших. Когда мы на панихиде или на похоронах стоим с зажженными свечами, мы, с одной стороны, да, свидетельствуем о том, что верим в Воскресение Христово, как бы превращаем панихиду или похороны в пасхальную ночь, но с другой стороны, мы говорим Богу этими свечами: этот человек, которого многие не заметили в своей жизни, был светом, может быть, малой свечой, или купиной неопалимой, но он внес свет. Благодарю Тебя за него! Благослови его за то, чем он был и остается до конца времен, потому что огонь, который он зажег во мне, сейчас во мне светится и горит. Я это передам другим людям и это будет его слава, а не моя… Поэтому всякая молитва об усопших именно носит эту печать благодарности Богу за то, что такой человек прошел через мою жизнь и благодарности этому человеку за то, что он прошел через мою жизнь, внес в нее свет и зажег во мне свет. Когда мы молимся в частном порядке дома, то мы так и говорим Богу. Мы не говорим Богу: Господи, хоть этот человек был, может быть, нехороший человек, но он был моим другом. Будь ему другом, если Ты мой друг!.. Мы говорим о другом, о том, что я сейчас упомянул. Если мы на панихиде поминаем человека, то мы именно это делаем, с одной стороны, всенародно, как бы перед всей Церковью и живых и усопших провозглашая то, чем он был в моей жизни, то, что он совершил: он был светом. С другой стороны, когда мы молимся всецерковно, это не только моя молитва, вливается в эту молитву вся вера, вся любовь всей Церкви и живых и усопших и возносит к Богу как бы на крыльях величайшую радость о том, что такой человек жил, несмотря на то, что был грешен, но — посмотри, Господи, что он за собой оставил!.. Иногда бывает, что человек оставил в наших воспоминаниях оставил только страшный след, мы его не можем вспоминать даже, иначе, но мы можем подумать: Господи, этот человек во мне своей страшной судьбой после смерти его /…/, но он родил сострадание, жалость, а жалость и сострадание являются как бы младшими сестрами любви, Божественной любви.

Часто ли молиться на панихиде? Тут трудно ответить, потому что нет особых правил, но есть некоторые правила: когда человек умирает, над ним совершается панихида, на третий день он снова на панихиде поминается, на девятый и сороковой день опять поминается. А так в течение жизни в день его рождения, в день его смерти, в день какого-то события, которое значительно для оставшихся, можно совершить о нем панихиду. Но панихида не является как бы насилием над судом Божиим, панихида не является попыткой переменить Божий суд, а свидетельством, и свидетельством, которое, как я сказал немножко раньше, не является только моим личным, но свидетельством, в которое вливаются все те, кто знал этого человека или кто сочувствует моему чувству по отношению к нему.

Когда на литургии подается записка, имя этого человека вспоминается у жертвенника в момент, когда мы вспоминаем и таинственно являем Голгофскую жертву Христа, и это момент, когда всем есть место в церковной молитве, потому что это момент, когда Христос умер за всех грешных без исключения.

Некоторые люди умирают внезапно, некоторые люди долго страдают. Судить о том, что это значит, мы не можем. Иногда внезапная смерть является такой милостью; иногда думается: если бы этот человек мог немножко пожить и не так внезапно, не так страшно умереть… Об этом мы судить не можем, мы это можем предоставить только Самому Господу. Но молиться за всех без исключения мы можем, постольку, поскольку у нас есть сострадание и вера в то, что Христос умер за всех.

Осталось довольно много вопросов. Я вам предлагаю следующую нашу встречу опять-таки посвятить вопросам и ответам, если вы считаете, что это вопросы вам есть смысл слышать. Если у вас такое чувство, что ответы не уясняют ничего, пошлите о том вопрос совершенно искренне: вот, владыка Антоний, вы сказали то-то в ответ на такой-то вопрос; вы только запутали!… Можете ли прояснить то или другое?.. Потому что очень важно, чтобы мы с вами общались, чтобы мы делили и свое знание и свой опыт и то, как нащупывает каждый из нас ответ на вопросы, на которые только у Бога есть ответы. Значит, когда мы следующий раз соберемся, мы будем продолжать эти вопросы рассматривать, а потом, если будет еще больше вопросов, я пару наших собраний посвящу беседам, а потом мы к вопросам вернемся, иначе мы никогда из вопросов не выберемся. А у меня есть очень многое, что я хотел бы сказать. На священническом собрании на прошлой неделе мы обсуждали это и решили, что в течение будущей…                 когда я нормально переключаюсь из русских бесед на английские, в этом году я этого не сделаю. Я буду продолжать русские беседы, и отец Александр взялся вести английские. Так что до конца этого года мы будем продолжать вместе работать и попробуем пройти целую программу, которая у меня есть если не в уме, то в сердце.

Спасибо за терпение! На прошлой беседе в конце кто-то сидящий там хотел поставить вопрос, поднял руку. Но у меня не хватило мужества дать ему. Пожалуйста, если этот кто-то здесь есть, примите от меня покаяние и напишите мне на бумажке вопрос, который вы хотели поставить.

Опубликовано: Труды. Т.2. — М.: Практика, 2007;

«Спасение мира». – М.: Медленные книги, 2018